но поддержать раздражение можно, пусть думает, что на хвосте у него
висят пограничники или безопасники. Он не просто псинеур, он
псинеур-экзосенс, и когда-нибудь его злоба выплеснется наружу... это
нам только на руку.
- А вам не страшно, советник? Для него наша психотехника внушения
- что слону дробинка! Остановить его можно разве что мощным лазером
или "универсалом", да и то я не уверен.
- Пусть об этом беспокоятся тревожные службы, когда-нибудь им
придется заниматься иносумасшедшим... когда мы доведем его до безумия.
Теперь о Железовском. Нет сомнений, он работает на безопасность и для
нас представляет реальную угрозу. Аристарх талантливый математик и еще
более талантливый эфаналитик, стоит ему взяться за нас...
- Один математик ничего не сделает, будь он даже семи пядей во
лбу, как говорят на его родине. К тому же в любой момент мы можем его
убрать, он - не Шаламов.
- Не переоценивайте свои силы, Сенешаль. Железовский интрасенс и
может за себя постоять. Мы уже однажды пробовали его обломать - не
вышло.
- Моя команда не участвовала в этом, а дилетантов я не держу, вы
знаете. Если разрешены все приемы...
- Не все, еще рано, припугните его, если сможете, но не больше.
Намекните, что мы знаем о его деятельности на ОБ, и предупредите,
чтобы не очень старался.
- Это все?
- Все. - Хозяин дал понять, что аудиенция закончена, и гость молча
встал.
Ландсберг все-таки сумел напроситься в гости, и теперь Бояновой
приходилось прятать настроение, в котором преобладали недовольство и
неуютное чувство несвободы. Отвечала Власта на доводы председателя
СЭКОНа резче, чем обычно, хотя и старалась одергивать себя. Ландсберг
почему-то стал внушать ей отрицательные чувства, и Боянова наконец
задумалась над этим обстоятельством: интуиция пыталась что-то
подсказать ей, но язык ее был пока непонятен.
Карина была дома, готовилась с инком к уроку по математике,
пришлось знакомить ее с гостем и предупреждать, чтобы не мешала
беседе. Последнее было нелишне, потому что Карина росла очень
общительным ребенком и находила друзей везде. Врагов у нее не было
вовсе, потому что, в отличие от матери, характер девочка имела на
удивление мягкий, легкий и уступчивый.
- Ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца, - шутила по этому
поводу сама Власта.
Домашний киб принес кофе с молоком и без, и Ландсберг сказал,
продолжая начатый спор:
- В конце концов люди не виноваты, что эволюция закрепила в нашем
поведении стремление подтвердить свое положение в иерархии.
- Это называется - ранговый голод, - кивнула Боянова. - Я ничуть
не возражаю, утверждайте себя на здоровье, но не на уровне жестокости.
Природа бережлива, и потому большинство внутривидовых конфликтов
разрешается без кровопролития, но у людей почему-то не срабатывает
порог запрета, и в результате наверху ранговой лестницы остаются не
самые сильные, не самые умные, но обязательно самые жестокие! Особенно
это касается молодежной среды.
- Не согласен, организация молодежного слоя - зеркальное отражение
взрослой. С момента рождения и до смерти человек карабкается вверх,
доказывая свое превосходство, и я не вижу в этом ничего особенного.
- Я тоже. Даже в наше время, когда есть возможность всех одеть,
обуть, накормить, удовлетворить почти все материальные потребности,
когда создана действенная система полового воспитания и решена
проблема семьи, ранговая компонента счастья остается. Более того, она
становится более значимой и желанной, без ранг-инстинкта хомо сапиенс
просто немыслим, иначе застой эволюции, стегспансия, гибель ветви. Но,
к сожалению, наши социальные институты не увидели резкого повышения
уровня рангового голода и не выработали рекомендаций, как проводить
профилактику жестоких методов достижения личных вершин. Вот и
появляются все чаще "эскадроны жизни", "клубы острых ощущений"...
"хирурги", наконец.
- Вздор! - бросил Ландсберг, но тут же поправился с улыбкой. -
Извините, погорячился. Но "хирурги" - это нонсенс, миф, глупая выходка
гонцов с испорченной фантазией. Не все, о чем кричат отроки
определенного возраста, нужно принимать на веру.
- Может быть, однако нападения на интрасенсов множатся. "Хирургов"
это рук дело или "врачей" иного плана, не знаю, но работать с ними
необходимо. Служба безопасности - на три четверти профилактическая
организация, и проблема "хирургов" - наша проблема, вместе с
инспекцией социоэтики, конечно. Я вас убедила?
- Нет, - упрямо качнул головой председатель СЭКОНа. - Я считаю,
что вы распыляете силы, лезете не в свое дело, отвлекаетесь от главных
проблем. "Сфера Сабатини", генератор холода, Шаламов, Мальгин - вот
ваши проблемы! И это действительно "события уровня 1", как вы их
называете. В общем, на Совете я буду против вашей концепции, не
обессудьте. Кстати, говорят, что Шаламов гуляет по Земле и становится
все опасней и опасней. Не пора ли вашей службе заняться им вплотную?
Боянова не успела ответить - прощебетал входной сигнал.
Ландсберг прищурился.
- Кажется, еще гость?
- Я никого не жду, - ответила удивленная Власта, в то время как ее
дочь открывала дверь.
В гостиную вошел веселый Джума Хан, нахмурился, увидев Ландсберга.
- Извините, я не вовремя?
- Вовремя, вовремя, - сказал, вставая, председатель СЭКОНа. - Мне
уже пора, Власта, я и так преступно отнимаю ваше время. Доспорим на
Совете. Всего доброго. - Вышел.
- Садитесь, коль вошли. - Боянова задумчиво смотрела вслед
Ландсбергу, тряхнула головой, отгоняя какую-то злую мысль. - Надеюсь,
ваши новости не более огорчительны, чем те, которые я выслушиваю за
день в личине комиссара.
Джума, осматриваясь, сел в кресло, и киб принес ему небольшой
поднос с тостами и чашкой дымящегося кофе розового цвета.
- Итак, где вы были, гриф?
Безопасник отхлебнул кофе, поднял палец, отмечая качество напитка
(похвала была хозяйке приятна), и нараспев продекламировал:
Я утопал в гармонии вселенной
И отражал вселенную в себе [Ф. Глинка.].
Заметив мелькнувшее в глазах женщины изумление, Джума рассмеялся.
- И как ни странно, это правда. Уходя, мы не позаботились об
экипировке, и о путешествии я могу только рассказывать, но это долгий
процесс. Если позволите, я надиктую рассказ на браслет и запись
передам в отдел завтра утром. А для того чтобы проиллюстрировать, как
далеко меня заносило, я приведу пару примеров и дарю вам сувенир.
Джума достал из кармана небольшую зеленую еловую шишку - так
показалось Бояновой, подал ей. В глубине каждой чешуйки горел желтый
огонек, она была теплой и бархатисто-нежной на ощупь. Полежав на
ладони несколько мгновений, она вдруг раскрыла чешуйки, так что
Боянова вздрогнула, едва не выронив "шишку", и из-под каждой чешуйки
стали вылетать эфемерные светящиеся шарики, словно пузырьки воздуха в
воде. К потолку протянулась струйка невесомых световых пушинок.
- Игрушка совершенно безвредна, - сказал Джума, понизив голос. -
Можете быть совершенно уверены. И не только безвредна, но и
способствует расслаблению. Подставьте ладонь.
Боянова накрыла "шишку" ладонью, светящиеся пузырьки стали
ударяться в ладонь и лопаться. В руке женщины возникло ощущение, будто
о ладонь нежно трется мордочкой пушистая кошка. Власта как
зачарованная держала бы ладонь долго, если бы не иронический блеск в
глазах Джумы. Она отдернула руку, нахмурилась, сказала сдержанно:
- Спасибо за подарок. Однако физикам я все-таки покажу.
Джума слегка развел руками, мол, дело ваше.
- Путешествовал я недолго, но успел посетить столько экзотических
уголков нашего метагалактического домена, что ни в сказке сказать, ни
пером описать. Как, например, описать Белый лес? Но абсолютно белый -
с серебристым блеском, ажурный, феерически красивый... - Безопасник
вдруг полузакрыл глаза веками и продекламировал в своей манере,
нараспев:
Леса эти странны. Кора их, как иней.
А листья - снежинок нежней.
Их ветви склонились над влагою синей
Невиданных, новых морей [Н. Морозов.].
- О, да вы поэт, - заметила Боянова с ответной иронией.
- Да не я, - махнул рукой Джума. - Жил когда-то поэт, строки
которого я прочитал в детстве и случайно запомнил. Но лучше не
скажешь. Или, например, был я на таком объекте. Представьте себе
планету размером с нашу старушку Луну, состоящую из необычных ракушек.
Эдакий космический коралл с перламутровым отливом. Но "ракушки", из
которых он состоит... растут! И, достигнув определенных размеров,
отрываются от "кораллового дома" и уходят в космос, исчезают. То ли
это живые существа, то ли кто-то выращивает таким способом космические
корабли, не знаю, однако своими глазами наблюдал за стартом выросших
"ракушек". Еще примеры?
- Не надо, лучше... - Боянова не договорила, в дверь позвонили.
Через полминуты в гостиную вошел невозмутимый Игнат Ромашин..
- Вот и наш эксперт, - без удивления сказал Джума. - Живой и
невредимый. Не хватает только Мальгина.
- Я начинаю бояться его возвращения, - улыбнулась Боянова,
предлагая новому гостю кресло. - Где он, если не секрет?
- Не знаю, - в один голос ответили мужчины.
Глава 10
Особытиях на Луне, связанных с фигурантом розыска Шаламовым,
Столбову стало известно через час после этих событий: прямых
свидетелей не оказалось, а информация со спутников, обозревающих
лунную поверхность, поступила в отдел лишь после обработки массива
инком. Реакция Бояновой на сообщение была соответствующей, и Столбов
даже не счел нужным оправдываться. Розыск запоздал дважды: при
определении траектории украденного Шаламовым аппарата и к моменту
схватки "сына сумерек" с неизвестными лицами, выдававшими себя за
пограничников.
- И где он теперь? - спросила Боянова, пережив вспышку гнева. -
Куда направился? Где его ждать? Кто на него напал?
Столбов молчал. Он мог бы сослаться на погранслужбу, помешавшую
идентифицировать угнанный когг в Приземелье, но не сделал этого, зная,
что отношения между руководителями двух служб и без того натянуты.
- Есть предположение, что Шаламов на Меркурии, - прервал молчание
Столбов. - На плато Моря Жары видели странный объект с глазами...
- "Тысячеглазый"! - быстро проговорила Боянова. - Орилоунский
автомат, сопровождавший Шаламова. Ищите его на Меркурии, я позвоню
пограничникам - помогут. До связи.
- Еще одно маленькое сообщение, - заторопился инспектор. - Мы
нашли квартиру, где он остановился, уйдя из дома. Если он там
появится, мы узнаем тотчас же.
Боянова, прищурясь, оглядела сосредоточенное волевое лицо
Столбова, улыбнулась краем губ.
- Извините, если я говорила с вами излишне резко.
- Поделом, - кивнул Столбов, сохраняя деловой вид. - Нормальный
человек должен переживать несравнимо больше отрицательных эмоций, чем
положительных, чтобы удовольствие не обесценивалось. До связи.
Объемное изображение инспектора исчезло - он был на Луне, а
Боянова работала в кабинете. Несколько минут она ни о чем не думала,
вспоминала поведение Столбова, его жесты, то, как он сначала думает, а
потом говорит, и не говорит вовсе, если не имеет смысла говорить.
Улыбнулась. Ах, Димитр, Димитр, где ты был семь лет назад?
Зазвонил секретарь:
- Зам-один - изменения в плане?
- Нет, - очнулась Власта, - только личное поручение. Включи
