черного шарика - "магической сферы"?
- Это кокон "эскалатора", выводящего пассажира в зал трансфера,
распределителя орилоунского метро. Да отстаньте вы от меня! -
последние слова Аристарх произнес в сторону.
- Дайте старшего на связь, - потребовала комиссар, сожалея, что
предстанет перед глазами подчиненного в домашнем виде. Изображение в
виоме сменилось, на Боянову глянул командир обоймы охраны гриф Меринг,
красный от злости; за глаза его прозвали "мерином", и прозвище свое он
иногда оправдывал.
- Извините, Власта, мы тут хотели...
- Все в порядке, Джордж, отпустите его.
- Да пусть идет хоть в... болото! - буркнул Меринг. - Кто бы
возражал. Но он хочет забрать с собой "объект 141".
- Да? Я поговорю с ним. Потом снимите блокировку "склада",
отмените тревогу и выпустите его.
- Принял. - Командир охраны повернулся к Железовскому, на лице
которого не дрогнул ни один мускул.
- И Джума... с ними?
- Зачем вам... э-э... кокон? - спросила Боянова.
- Включите консорт-линию.
Комиссар поняла, что Железовский не хочет, чтобы разговор был
подслушан. Скомандовала "домовому" включить консорт-канал. Через две
секунды скачок цвета - по лицу Железовского пробежала голубая волна -
показал включение спецрежима связи.
- Кокон принадлежит Мальгину...
- Кокон принадлежит Шаламову, Мальгин просто забрал его из
квартиры Даниила. Кстати, Дан уже приходил за ним. Его не ждали так
рано и... отсюда и весь сыр-бор, как вы изволили выразиться. Зачем вам
кокон?
- Так Шаламов на Земле?
- Риторический вопрос.
- Но я-то не знал. Он фрустирован, вы знаете? И случись
что-нибудь, что ему не понравится, может стать... носорогом в посудной
лавке.
- Догадываемся, потому и упрятали кокон там, где Шаламов не сможет
его достать.
- Напрасно. - Железовский сдвинул брови. - Зачем его нервировать
зря? Он спокойно перейдет границы допустимой обороны, а обвинят в этом
вас.
- За то, что мы хотим помочь ему?
- А если хотите помочь, отдайте кокон мне. Во-первых, я при
встрече с Шаламовым ничем не рискую, нанести мне вред он вряд ли
сможет, да нам и договориться легче: мы с ним одного поля ягоды.
Во-вторых, через этот кокон в любой момент может выйти Мальгин или
кто-нибудь еще.
- Разве вы были не с ними?!
- Странным образом мы разошлись, хотя собирались идти вместе. Мне
еще не вполне понятен механизм действия "эскалатора", здесь командуют
законы иной физики, нежели наша, и объяснить что-либо нематематическим
языком я не смогу. Во всяком случае, я не знаю, почему нас разбросало
по сети метро. Может быть, орилоунская автоматика реагирует на желания
каждого и выводит в нужное место поодиночке. Видимо, желания наши не
совпадали... ибо человек есть цель в себе...
- Добавьте еще - и для себя. - Боянова закусила губу, сдерживаясь.
- Вы вернулись первым. Почему? И где вы были?
- Отвечу, но позже, в приватной беседе, сейчас же очень спешу. Так
вы прикажите своим нукерам выпустить меня с коконом, не хотелось бы
делать это силой. - В тоне молодого математика проскользнула нотка
превосходства, наверное, он чувствовал себя всесильным.
Комплекс превосходства свойствен обычно детям и еще никого не
доводил до добра, подумала Боянова. Дай Бог, чтобы ты быстрей вырос,
интрасенс. Что же в тебе нашла Забава, чего не вижу я?
Связь прервалась.
В гостиную вошла сонная Карина, протирая глаза кулачком.
- С кем ты так долго беседовала, ма? Я думала - с Железным
Человеком. Ну и голосище!
Власта усмехнулась. Железный Человек был добрым персонажем
знаменитого фант-сериала, покорителем племен разумных динозавров и
жутких монстров из антивселенной и чем-то походил на Аристарха
Железовского, хотя, по мнению Власты, в характере последнего было
много лишнего.
- Выспалась, жаворонок?
- Ма, а что такое Апокалипсис?
- Апокалипсис? - удивилась Боянова, прижимая дочку к себе. - Где
ты раскопала это слово?
- Вчера звонил какой-то дядя и сказал, что тебя ждет личный
Апокалипсис. Это твой друг? Он добрый?
Несколько мгновений Власта смотрела на дочь потемневшими глазами,
потом стремительно подошла к "домовому".
- Кто звонил? Когда? Я имею в виду человека, произнесшего "личный
Апокалипсис".
- Абонент не идентифицирован, - проскрипел "домовой".
Глава 6
Свет был прозрачный, невесомый, лунный и лился со всех сторон,
растворяя в себе голову, руки, все тело. Перед глазами сформировалась
плоскость, похожая на мыльное зеркало, и на этой плоскости проступила
вязь каких-то знаков и символов. Железовский мысленно вошел в зеркало,
которое обернулось вокруг него пленкой, отграничив растворяющий свет,
черные знаки и символы с зеркала проникли в кожу, поплыли к сердцу по
руслам вен, окунулись в сердце и, подхваченные потоком артериальной
крови, вонзились в мозг, вспыхнули сотнями зеленых искр, будто
взорвалась ракета фейерверка...
Аристарх осознал себя сидящим в кресле, тряхнул головой,
окончательно приходя в себя. Сеанс включения в общее поле парасвязи,
соединяющее всех интрасенсов, закончился. Теперь математик мог в любой
момент воспользоваться интеллектуальным потенциалом товарищей или
попросить помощи, зная, что она придет вовремя. Правда, случалось это
редко, интрасенсы в силу развитого индивидуализма прибегали к "общей
волне" с неохотой. И все же бывали моменты, когда требовалось привлечь
внимание всей "экстра-популяции", особенно если дело касалось
безопасности существования или принятия какого-то важного решения.
Железовский принял тадасану - позу горы, способствующую
концентрации покоя, и в течение нескольких минут дышал по особой
системе, добиваясь предельной ясности сознания. Этот прием входил в
комплекс психофизической тренировки, направленной на изменение психики
за счет предельно высоких степеней концентрации внимания, и Аристарх
пользовался им каждый день. Он с гордостью в душе произносил, что сам
создал себя - от мускульного каркаса до интеллектуального наполнения,
и был прав; интрасенсорные способности развились в нем во многом
благодаря целеустремленности, терпению и колоссальной
сосредоточенности на решении поставленных задач. В иерархии характеров
Железовский был лидером, если не вдохновителем, то
лидером-исполнителем и, обладая огромной работоспособностью, считал,
что не должен отвлекаться ни на какие уводящие в сторону желания, в
том числе и чувства. Именно поэтому он "задавил" в себе интерес к
Забаве Бояновой, не дав разгореться костру любви в самом начале,
возведя в ранг закона свою знаменитую формулу "трех эс": самоанализ,
самоконтроль, самосовершенствование. О том, что он теряет при этом,
Аристарх со свойственным ему максимализмом не думал. Со своими
друзьями он шутил, что в его роду не было Тура - славянского бога
сладострастия, зато был Световид - бог солнца и войны...
Кто-то позвал его.
Железовский поймал импульс: слепящий просверк снега под алмазным
лучом солнца - и ответил порывом ветра с запахом ландыша, что
означало: "все нормально". Звала Забава. Привычно погасив встречный
порыв души (в голове потом долго звенела печальная нота), Аристарх
закончил туалет и принялся колдовать с аппаратурой, встроенной в стены
квартиры. У него был установлен большой инк типа "эксперт" по имени
Дервиш, с которым он мог заниматься математическими расчетами почти
любой степени сложности. Кроме того, инк исполнял обязанности
"домового", что для него было несложно. Включив диалог, Железовский с
неприятным удивлением узнал, что в памяти компа кто-то жестоко
покопался: Дервиш был буквально выпотрошен, утратив способности к
анализу и вообще к связному разговору. Пришлось заняться лечением, и
прошло достаточно много времени, прежде чем инк заговорил и сообщил
приметы того, кто работал с ним в отсутствие хозяина.
Хмыкнув, Аристарх посидел в гостиной, потягивая тоник, поздравил
себя с тем, что догадался поставить блокер-контроль на глубокой памяти
инка, не позволивший агрессору стереть память компа полностью, и снова
надвинул эмкан на лоб. Хотелось записать все, чему он стал свидетелем
во время своего путешествия в систему орилоунского метро, вернее
вылазки, потому что математик, по сути, не был нигде! Кроме трансфера,
разумеется, куда раздельно вывел всю четверку шаламовский "эскалатор".
Железовский невольно глянул на нишу шкафа в стене, за стеклом
которой подмигивал свернутый в нечто черное кокон "эскалатора".
Входили в кокон (как в столб нагретого воздуха) по очереди, и
точно так же по очереди выходили в зале трансфера. Тогда они еще не
знали, что каждый видит этот зал по-своему. Железовскому он явился в
виде многогранника, каждая грань которого представляла собой икону в
серебряном или золотом окладе. "Бред сивой кобылы!" - подумалось ему.
Откуда здесь иконы?! И тотчас же помещение превратилось в
перламутровую чашу, окруженную тающими в оранжево-желтом мареве
сложными конструкциями - так прореагировала техника зала на фантазию
математика, подсознательно пытавшегося представить чужую техническую
организацию этого места.
Из всех четверых первым разобрался в чудесах орилоунского
трансфера - по сути, распределителя линий метро - Мальгин, который
видел колебания остальных (он был единственным, кто видел всех сразу)
и ушел не останавливаясь. Железовский же решил задержаться в зале, где
всласть наигрался новой для него игрушкой, загоняв местную
интеллектронику до "седьмого пота", и смог-таки определить принципы
работы трансфера, сложнейшей пространственной машины, действующей на
основе еще не известных земной науке законов физики, создающей так
называемую Булгаковскую метрику - удивительное многообразие
взаимодействий пространств с разным количеством измерений.
Для проверки выводов Железовский сделал два челночных выхода из
трансфера: сначала в центр Галактики, где был выращен один из
орилоунов, затем "за тридевять земель", то есть куда-то в такую
область метагалактического домена, откуда ячеистая структура
Метагалактики была видна с потрясающей четкостью. Потом, обнаружив,
что времени прошло гораздо больше, чем он думал, Аристарх решил
вернуться и вышел из "эскалатора" на "складе" управления, откуда и
позвонил комиссару, чтобы уладить начавшийся конфликт...
Проголодавшись, Железовский вспомнил о своих обязанностях
математика ИВК, испытал укол совести, но со звонком начальству решил
повременить: хотелось закончить расчеты, которые он начал по заданию
Бояновой, поработать над задачей многократного дублирования личности.
Хотелось также встретить Шаламова и сообщить Мальгину, что бывший
спасатель - на Земле. Хотелось многого, однако Аристарх еще не умел
раздваиваться, как Майкл Лондон, и делать сразу несколько дел,
приходилось выбирать. Зато грех было жаловаться на неинтересную жизнь.
Звонок личного видео, код которого знали только очень близкие
друзья, застал математика в позе отдыхающего. Звонил Заремба.
- А вот перед вами фигура "Зевающий Геракл"! - провозгласил
нейрохирург вместо приветствия, словно обращаясь к невидимой
аудитории. - Как видите, скульптор приложил немало усилий, чтобы
выделить рельеф фигуры, особенно в области тазобедренного сустава...
- Шалопай, - добродушно прервал Ивана Железовский. - Ты не
меняешься. Что случилось? Ты какой-то встрепанный.
- Неужели заметно? Понимаешь, тут у нас побывал Шаламов, по-моему,
