Глава 9
Ультраррибл... Океан золотого желе, пронизанного прожилками
голубого света... блеск.... отражение пластов друг в друге...
зеркальные плоскости, игра пламени в золоте, пересечение теней и волн,
интерференция, дифракционные решетки, неистовое сотрясение всего
океана - и пронзительный гул, пролетающий, как снаряд, где-то рядом,
вовне, и в то же время внутри естества... колонна черного дыма, быстро
растущая ввысь, увенчанная драгоценным камнем старинного звездолета...
Догнать?! Нет, не удастся, внезапность - на стороне стартующего...
Снова гул и свист, другая колонна дыма начинает свой полет, сквозь
бульканье и гул раздается отчетливое шипение, золотой зеркальный объем
пронизывают сотни черных паутинок, охватывают колонну дыма, и ее
вершина - сияющий кристалл звездолета - оказывается в ажурной сетке.
Рывок - и волшебный камень в сетке уносится вниз, в мерцающие багровым
и малиновым светом недра океана, будто проглоченный акулой моллюск...
Чужие формы, чужие чувства, чужой смысл...
Переход с уровня на уровень - сотрясение мозга?
Инфраррибл...
Тьма!
Глубокая, бездонная, безграничная тьма. И глубокая, бархатная,
бесконечная, торжественная тишина!
И вдруг укол света - тонкий, как игла, белый лучик уколол глаз и
исчез, оставив тонюсенький эфемерный звук - не то свист, не то звон.
Снова Великая Тьма - и пустота - завладела миром, растворила в себе,
превратила в Ничто, в сон пустоты...
Мгновенный свист - новый лучик света метнулся из края в край тьмы,
пронзив по пути голову единственного Видящего, родил ответную лавину
более слабых лучей, прянувших во все стороны. Волна удовлетворения
обежала голову, тело, объяла пустоту, Вселенную и умерла за пределами
чувств и знаний... Тьма, тишина, пустота, покой...
Миддлрибл...
Та же темнота, постепенно светлеющая до темно-серого фона, из
которой выкристаллизовалась настоящая глубокая тьма, но тьма
геометрически совершенная: черные многогранные громады, плоскости,
цепи решеток и узлов...
Фон из серого вспышкой голубеет и остывает, но черные фигуры так и
остаются черными, холодными, мрачными и недоступными. Возникшее
чувство сожаления и тоски бьет по обнаженной душе неожиданно сильно,
так что пейзаж скрывается за змеистым маревом тумана, как бы
отдаляется...
Тихая мелодия, играющая все время в голове, успокаивает; она то
слышится, то пропадает из поля внимания.
Еще одна вспышка, требующая усилий и напряжения мысли, -
изумрудно-зеленая. И черные фигуры оживают, начинают двигаться,
совмещаться, прорастать друг в друга, издавая стуки, трески, звоны,
шипение... Однако и это движение скоро замирает. Возникший
геометрический хаос на нежном зеленом фоне остается загадочным, полным
смысла, но понять в нем ничего нельзя. Острая досада взрывается
холодным грязевым вулканом, заливает пейзаж потоками мутной воды с
пенными барашками, порождает в душе мучительный протест...
неудовольствие... сожаление... тихое сожаление...
Еще попытка: свет оранжево-алый, словно светится расплавленный
металл. Он влился в черные фигуры, зажег огонь внутри, и те
превратились в прозрачные кристаллы, живые и осмысленно двигающиеся,
растущие, полные целенаправленного действия. Еще миг, и пейзаж
меняется - это поверхность планеты, не Земли, скорее всего Маата, а
геометрический кипящий хаос превращается в какую-то сложнейшую,
эстетически совершенную, полную мощи и красоты конструкцию. В Машину
всех машин!
Несколько мгновений она демонстрировала свои возможности, плавно
меняя очертания, спектр которых был чуть ли не бесконечен. Менялись и
чувства наблюдателя - от восхищения до страха. Впечатления долго не
остывали...
Интеррибл...
Земля. Не плоскость - планета, твердь, миллиарды тонн массы, горы,
реки, озера, моря, океаны, воздушная оболочка. Тихий щелчок - твердь
исчезает, остается видимым лишь воздушный слой, и в нем начинают
прорастать паутинки света, соединяясь в одну сложную красивую сеть...
Коммуникации, возникает где-то в голове знакомое слово, и еще два:
сеть коммуникаций...
Построение закончено. На кончике одной из нитей зажигается и
начинает пульсировать огонек, по всей сети бегут волны свечения,
стягиваясь к огоньку. Пульсация - и на мгновение рождается земной
пейзаж: лес, луг, река, голубое небо, но на лугу - не коровы, а
застывшие черные фигуры на золотых гнездах, "черные люди"!
Еще пульсация, и пейзаж вспыхивает новый: море, пляж, ослепительно
белые легкие постройки, кружение машин, парусников, виндсерферов,
виндглайдеров, досок с моторами и без, парение птиц и пилотов-сизров.
И ни одной улыбки, смеха, веселого шума, кроме шороха прибоя, потому
что и здесь вместо людей - черные с золотым глыбы маатан...
Пейзаж свертывается, как плакат, в трубку и погружается в нечто,
напоминающее жерло вулкана. Точно такой же "вулкан" с другой стороны
вдруг взрывается огнем и дымом, и из него начинает выползать иной
пейзаж, неземной, совершенно незнакомый, дикий, руинованный, мрачный.
Это лес, похожий на развалины города, лес из одних толстых и тонких,
пересекающихся друг с другом стен... лес, растущий на берегу
янтарно-желтого океана...
Последние слова, не требующие расшифровки: вууд... - и вслед, как
вздох: волл... Вудволл... стенолес.
Короткий грохот, вспышка боли в ушах, тихое шипение, щелчок
включения, отдельные мысли: странно, где это я?.. что за белиберда!..
знакомая боль... кажется, это просто смена фаз... я слышал его
мысли!..
А потом хлынувший поток чувств и мыслей освободил "я",
потерявшееся в глубинах чужого сознания, и Шаламов осознал себя
человеком.
Он сидел в кокон-кресле, запеленутый, как пилот перед прыжком
курьерского когга. Не сразу вспомнилось, что он и в самом деле
находится в рубке спасательной машины, мчащейся куда-то по его же
приказу, который он отдал еще на Земле, в Хатанге, после того как увел
подготовленный к рейсу когг. Вместе с памятью вернулась способность
соображать и ощущать, причем мир ощущений Шаламова был на порядок
сложнее чувственной сферы человека. И хотя аппаратура когга тоже имела
множество датчиков и чувствительных элементов, способных фиксировать
параметры среды на больших расстояниях, все же Шаламов и без нее
определил, где он находится в данный момент: когг шел над Луной,
впритирку к скалам, и направлялся к транспортному узлу Геограда, метро
которого могло оперировать грузами любой массы и размеров. Кроме того,
Шаламов отметил, что за ним в полусотне километров идет скоростной
"пакмак" с проблесковым маяком погранслужбы.
Ничего удивительного, подумал Шаламов мимолетно, я "отсутствовал"
около часа, и за это время они меня вычислили. Непонятно только,
почему медлят, не идут на перехват. Хотят понаблюдать издали? Это мне
нравится, смотрите на здоровье, ребята, только не лезьте с
объятиями...
Когг увеличил скорость, преодолел последние десятки миль до
Геограда и нырнул в одно из его причальных окон, выходя на ребристый
диск метро. И в этот момент шедший следом "пакмак", разделившись на
пять аппаратов, с ходу выстрелил по машине Шаламова пятью лазерными
трассами. Применялись мощные "хардсаны" с широким диапазоном
излучаемой энергии, и когг Даниила лопнул, как гнилой орех,
катапультируя "ядро" - кабину с седоком.
Приземлился он рядом с зеркально-прозрачным полем оранжерей,
неподалеку от наклонного диска метро: купол Геограда был невидим, и
казалось, будто на Луне есть воздух, хотя небо нависало черное,
звездное, бездонное и бессолнечное; край земляного диска заливал этот
ландшафт призрачным голубоватым светом.
Геоград - город лабораторий и оранжерей, жители его живут в
основном по циркадному - суточному - ритму, и в момент появления
спасателя город спал: шел третий час "ночи", по тротуарам гуляли
ночные искусственные ветры да изредка появлялись автоматы, живущие
своей жизнью. Кроме них, никто не видел странного сражения, внезапно
развернувшегося у метро в слабом лунном притяжении (земное тяготение
включалось только в жилых кварталах).
Десант с патрульного (как думал Шаламов) "пакмака" выброшен был
тотчас же, как только кабина со спасателем внутри приземлилась на
полосу ежевичного кустарника - десять человек в ЗСК, мохнатые, белые,
издали похожие на ловких и стройных белых медведей. На крик Шаламова:
"В чем дело?!" - они не ответили, и одно это уже должно было его
насторожить, но жил он по другим законам и нормам, и поведение
напавших не показалось ему необычным.
Он так и не понял, что им было нужно. Сначала десантники
попытались поймать его сеткой-ловушкой из кремнийорганических нитей,
не уступающих по прочности титаниту, однако две из них Шаламов
разорвал, из остальных ускользнул, снова попытавшись добиться
объяснений:
- Что вам надо? Я никому не причинил зла!
Ответом был залп парализаторов, двух - типа "Дерк", трех - типа
"Морфей". Иглы впились Шаламову в спину и в голову, но кожу проколоть
не смогли, только разъярили спасателя, начавшего терять самообладание.
Он настиг двух "мохнатых" и, несмотря на то что скафандры были
снабжены экзоскелетонами - усилителями мышечных усилий, уложил
десантников с двух ударов. Если бы не скафандры, люди были бы убиты.
Тогда группа применила другое оружие - психотехнику внушения,
основу которой составляли гипноиндукторы "василиск" и "Медуза
Горгона". Настроенные на широкий спектр пси-излучения, они должны были
во что бы то ни стало усыпить противника. Шаламов и уснул, то есть
уснуло его человеческое "я", зато проснулся "черный человек", почти не
реагирующий на внешний пси-приказ. Оторопевшие десантники, не имевшие
никакого отношения к погранслужбе, с ужасом увидели, как Шаламов за
считанные секунды превратился в жуткого двухметрового монстра с
головой-бугром, бесформенными руками и ногами. Спасатель стал похож на
обуглившийся кусок скалы! Кожа его заиграла кристаллической сыпью,
узкие глаза загорелись пронзительной желтизной, мускулы на уродливых
ногах изменили форму, как бы перетекли из одной кристаллической формы
в другую, и Шаламов шагнул к метро, наградив нападавших тяжелым
пси-разрядом, превратившим их в безвольные куклы. Тем, кто видел, как
он бежал, долго потом мерещились кошмары. Бег Даниила напоминал
очередь трассирующими пулями, разве что "пули" - проявления тела
спасателя, были несветящимися; глаз успевал ловить лишь смазанные
"взблески" его фигуры на расстоянии трех-четырех метров друг от друга.
Войти в метро Шаламову уже никто не помешал, а когда на помощь
первым десантникам подбежали четверо с летавшего вверху каста
управления, в помещении метро никого не оказалось. Шаламов ушел...
В комнате было темно, но собеседники хорошо знали друг друга и в
освещении не нуждались, хотя второй из них - гость - втайне
посмеивался над любовью хозяина к темноте и конспирации.
- Итак, он все-таки ушел, - неприятным голосом сказал хозяин. -
Ушел, несмотря на подготовку группы и техническое оснащение. Надеюсь,
следов вы не оставили? Там сейчас, наверное, сидит все
кримподразделение Бояновой и кризисники погранслужбы.
- Надеюсь, что нет, уходить приходилось спешно, безопасность
появилась слишком оперативно, но если бы ты видел, как он бежал!
- Далеко не уйдет, ищите. А как только найдете, снова применим тот
же прием. Поймать или хотя бы остановить его не удастся, как я считаю,
