других интрасенсов.
- Хорошо, поехали ко мне.
Боянова направилась к выходу из зала, и в это время по сети
"спрута" пришло сообщение о появлении возле "сферы Сабатини" "мыльного
пузыря" с "миллионом глаз" внутри.
- Богоид! - воскликнул Джума Хан, переглядываясь с Ромашиным.
- Что? - оглянулась Боянова.
- Где появляется богоид - "тысячеглазый" орилоунский автомат или
кто он там на самом деле, - почти всегда рядом Шаламов.
Джума хотел что-то добавить, но в этот момент пришло еще одно
сообщение по "треку": в доме, в котором жил Аристарх Железовский,
произошел странный взрыв, разрушивший дом и необыкновенным образом
изменивший весь квартал города. При этом свидетели перед взрывом
видели тот же необычный объект с "миллионом глаз".
- По их заверениям, объект будто бы соткал вокруг дома черную
паутину, а уж потом дом взорвался, - добавил дежурный. - Что интересно
- жертв среди населения квартала нет.
- А Шаламова там не видели? - спросила Боянова.
- Следственная обойма еще работает, сведений нет.
- Кокон входа, - медленно проговорил Ромашин. - У Аристарха в
квартире был кокон входа в трансфер.
Джума побледнел.
- Ты думаешь, он... свернулся?
- Похоже.
- Как же теперь Мальгину удастся выйти на Землю?
Боянова, наклонив голову, думала о своем, потом решительно шагнула
в коридор. Джума и Ромашин, переглянувшись, последовали за ней,
услышав по своим рациям знакомый, звенящий, заставляющий сильнее
биться сердце сигнал тревоги.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
КОЛДУН
Глава 1
Любое движение в этом желто-зеленом желейном мире отзывалось
перестройкой прозрачных, пересекающихся, изломанных, отсвечивающих
кое-где зеркалами слоев воздуха, больше похожих на зыбкие пласты
липкого, рыхлого, вздрагивающего желатина. Пейзаж менялся не только от
движения рук и ног, но даже от дыхания или взмахов ресниц, и
привыкнуть к этому было непросто. Единственное, что здесь оставалось
незыблемым, - скелет орилоуна, в котором машина "струнного"
перемещения все еще работала.
Мальгин обошел орилоуна кругом, с любопытством вглядываясь в
колеблющиеся картины многократных отражений и преломлений здешних
красот друг в друге, и вернулся в приемную камеру орилоуна, умершего
по крайней мере десяток миллионов лет назад. Цвета под куполом
преобладали коричневые, черные и серые, и лишь мембрана перехода
выделялась в полутьме нежным льдистым свечением, напоминая ледок в
зимней проруби. Мальгин выбрал уютную ложбинку в складках пола и
прилег. Физически он не устал, тело могло выдержать недельный бег или
тяжелый труд, но душа просила не отдыха - расслабления.
Привычно проверив работу систем организма: нервной,
скелетно-мышечной, эндокринной, сердечно-сосудистой, а главное -
экстрарезервной, связанной с "темным знанием", которую он сумел-таки
подчинить себе, - Мальгин приказал Харитону следить за обстановкой и
погрузил себя в "сон второй степени". В этом состоянии разум
повиновался причудливым извивам памяти и фантазии, соединяя
несоединимое наяву, и перед глазами хирурга проплывали картины встреч
с Купавой, Карой, отцом, друзьями... и недругами. Особое место в снах
занимала дочь, Дарья, по которой Мальгин успел соскучиться больше, чем
по кому бы то ни было.
Иногда в сны вмешивалась многоуровневая структура мышления,
активируемая памятью "черного человека", и тогда картины вообще теряли
связь с реальностью, уходя в область фантасмагорий, чужих чувственных
и семантических пространств. Мальгин не боялся этих погружений в
инобытие, именно благодаря им он понял эволюцию "черных людей", открыл
их слабые и сильные стороны. Однако главным своим приобретением считал
способность уходить в выдуманный, иллюзорный мир без применения
наркосредств и возвращаться обратно.
Мистический далекий зов, приписываемый Климом родственной душе
кого-то из интрасенсов, во время путешествия по системе орилоунского
метро притих, но тень его витала где-то рядом, эфемерная, как улыбка
привидения. Зовущий остался на Земле, это было ясно, и мощности его
пси-голоса не хватало донести зов до Мальгина, хотя хирург иногда
"хватал" след голоса, и сердце отзывалось замиранием.
Он путешествовал по вселенной уже две недели, бродил по ландшафтам
полусотни миров, похожих и не похожих на Землю, купался в озерах и
морях чужих планет, пережил множество приключений и массу необычных
ощущений, но интерес к странствиям не угасал, хотя сейчас Мальгин мог
бы признаться: жажда новых открытий осталась неутоленной, но не было
музыки в душе, не было удовлетворения. Шаламова он так и не встретил,
хотя и чувствовал иногда следы его присутствия, и все сильнее тянуло
на Землю. Хотелось разрубить наконец этот гордиев узел, связавший его,
Карой, Купаву и Шаламова. Разум жаждал определенности, требовал найти
выход из положения, и сердце вторило ему, прогоняя сквозь все тело по
венам и артериям не кровь - свинцовые струи тоски...
На фоне танцующих языков огня возникло бледное печальное лицо
Карой.
- Привет, мастер.
- Привет, - отозвался Клим, забавляясь. Говорил он сам с собой, но
в этом состоянии давало знать расщепление "я" на доброго и злого
Мальгина, на светлого и черного, эгоиста и рыцаря, и эффекты порой
удивляли своей неожиданностью.
- Знаешь, почему Купава ушла от тебя?
- Если бы знал, уже вернул бы.
- Знаешь, но не хочешь сознаться. Потому что ты не владел
искусством нежности. И не владеешь до сих пор. Что молчишь?
- Думаю.
- Ну думай, тебе это полезно.
Рядом с фигурой Карой вылепилась такая же прозрачная фигура
Купавы, обе женщины вошли одна в другую, но не слились, продолжая
по-разному излучать печаль и очарование, образовали сложный
человеческий кристалл, живущий по законам геометрии горя и боли...
Усилием воли Мальгин изгнал обеих из сновидения, и перед взором
вереницей потянулись картины жизни иных миров, где он успел побывать.
Сеть орилоунского метро охватывала не только Галактику или даже
местное скопление галактик, но и множество Метавселенных, то есть
метагалактических доменов, в одном из которых родилась когда-то
крохотная пылинка Земля. Кроме того, у Мальгина крепла уверенность,
что "суперструны" сети тянутся и к другим вселенным сквозь вечно
кипящий вакуум Большой Вселенной. Проверку этого предположения Мальгин
оставил на потом, желая иметь рядом кого-нибудь из друзей, чтобы было
с кем делиться впечатлениями. Он говорил сам себе "друзей", но думал о
Купаве... или иногда о Карой.
Большинство расселенных по космосу орилоунов давно уже умерло от
старости, хотя механизмы создания "струн" в них продолжали
функционировать - они не были вечными, но работать могли еще очень
долго, тысячи лет.
Первый шаг Мальгина из трансфера в один из каналов сети перенес
его в систему самой яркой звезды Галактики - эты Киля, температура
поверхности которой достигала тридцати тысяч градусов. Орилоун был
здесь установлен на астероиде, и ничто не мешало путешественникам
любоваться на колоссальное чужое солнце с длинными голубыми космами
протуберанцев. Правда, без скафандра выйти на поверхность астероида
Мальгин не решился, хотя и мог обходиться без воздуха долгое время.
Вообще путешествовать по орилоунскому метро мог далеко не каждый
желающий, многие выходы были смертельно опасны для нормального
человека, а тем более путешествующего без скафандров или защитных
костюмов, и лишь возможности интрасенса, помноженные на маатанские
знания, позволяли Мальгину не бояться сюрпризов. А их появлялось
немало: то огромная сила тяжести, доходящая до пятидесяти "же", - на
мертвых звездах, входящих в галактическое гало, то смертельно ядовитая
для всего живого (органики) атмосфера, то громадные температуры, то
холод межзвездной пустоты. Но самыми неприятными и опасными сюрпризами
сопровождались выходы в тех областях домена, где формы материи
обладали свойствами или более простыми, или более сложными, чем масса
и энергия. Пространства этих миров описать человеческим языком было
невозможно, они влияли непосредственно на мозг человека, а не на
органы зрения, слуха и осязания, и в них было невероятно трудно
сориентироваться, чтобы не потерять из виду орилоуна и не раствориться
в невообразимо сложной фантасмагории иллюзорных картин, воспринимаемых
тем не менее как абсолютно реальные. В одном из таких миров Мальгин
едва не погиб: энергия уходила из тела быстрее, чем ее генерировали
сердце и селезенка, - и когда ему удалось добраться до орилоуна,
оказалось, что он похудел на двадцать два килограмма! Плюс треть
запаса нервной массы. Советчик Харитон, персональный комп, не выдержал
сложных наводок, и теперь Мальгин странствовал один.
На третий день похода он попал на планету, спутником которой
служил... гигантский человеческий череп! Клим долго не мог поверить
глазам, тряс головой и жмурился, однако ночью, когда "череп" размером
с земную Луну начинал светиться отраженным светом, эффект настолько
потрясал, что не верить ощущениям казалось кощунством. Скорее всего
форма спутника этой планеты, почти лишенной атмосферы, рисунок
кратеров, долин и горных массивов были просто космическим курьезом,
иронией природы, относившейся к человеку без особого восторга, во
всяком случае, не как к своему венцу, и все же сходство гигантского
куска камня с человеческим черепом поражало воображение.
Следующий объект, где сидел орилоун, был не менее интересен:
ажурная коралловая глыба диаметром с планету типа Урана или Нептуна,
состоящая с виду из мириад скелетов умерших полипов, однако на самом
деле каждый "полип" представлял собой космический корабль наподобие
маатанских проникателей, в которых когда-то путешествовали "черные
люди". Видимо, когда-то существовал некий суперзавод по выращиванию
космолетов, которые использовались по мере созревания, но потом что-то
произошло, и хозяева завода перестали забирать готовые машины. В
результате процесс стал неуправляем, корабли достигали зрелости и
умирали, а на них наслаивались следующие, и длилось это много тысяч
лет... Изредка какой-то из "юных" космолетов отрывался от
родительского дома и уходил в космос, чтобы превратиться в блуждающую
каменно-металлическую гору странных очертаний и навсегда затеряться во
тьме. Мальгин, побродив по лабиринтам "коралла", стал свидетелем
одного такого старта и пожалел полуживой механизм, обреченный на
медленное бесцельное угасание. Строили завод негуманоиды, существа,
отличные от всех тех, с кем сталкивался человек в космосе, но агония
творения их "рук" затрагивала душу с такой же силой, как если бы завод
строили люди.
Встречались уж и вовсе экзотические объекты и миры, где Мальгин
просто не мог выйти из метро, потому что для этого требовалось
преобразовывать не только тело, но и физическую сущность процессов.
Такими были выходы в плоский двумерный мир и даже в многомерные
пространства, а однажды встретилась вселенная, теоретически
предсказанная сотни лет назад учеными-астрофизиками Хойлом и
Нарликаром: эволюция этой странной вселенной происходила не по модели
расширения - в ней сжимались атомы, создавая иллюзию расширения самой
Вселенной!
Побывал Мальгин и на планете, состоящей из половинок двух разных
планет: одна была - сплошной океан с редкими архипелагами островов,
