Я хочу, чтобы ты вернулась, Власта.
Боянова наклонилась, чтобы скрыть грустную улыбку, сказала тихо,
но твердо:
- Поздно, Милослав. Actium ne agas [Что сделано - сделано
(лат.).].
- И все же подумай, Владыко. Нас многое соединяет: дочь, работа,
интересы...
- Еще больше разъединяет. И к тому же ты опоздал с предложением.
Будь оно произнесено два-три года назад, я бы подумала, а сейчас -
нет.
- У тебя... кто-то есть?
- Какое это имеет значение? Дочь помнит тебя, и этого достаточно.
До связи, командор. - Боянова выключила видео и несколько минут
сидела, кусая губы, сдерживая рыдание и слезы. Справилась. Сухо
вызвала Умника с данными по розыску Железовского, и в этот момент
пришло сообщение о контакте оперативников с Шаламовым на Меркурии.
Через полчаса комиссар входила в зал спейсера погранслужбы
"Мичиган", координирующего работу пограничников и безопасников в зоне
"сферы Сабатини". Подробности инцидента были уже известны всем и
комментариев почти не требовали.
Шаламов появился на спейсере "Шевалье", одетый в форму
пограничника, и в другое время на него вряд ли обратили бы внимание,
однако погранслужба сидела на "джоггере", внимательно наблюдая за
всем, что происходит в зоне ЧП - в районе со "сферой Сабатини", и
пограничники были настроены на поиск нетривиальных явлений. Одному из
них, кобре Бегичу, показалось странным поведение коллеги,
осматривающего отсек с воздушным и космическим транспортом спейсера.
Бегич был молод, но не зелен и хорошо зарекомендовал себя при
эвакуации исследователей из Горловины "серой дыры", внимания и
осторожности ему было не занимать, поэтому он не стал соваться к
незнакомцу с расспросами, а сначала дал задание инку спейсера
идентифицировать личность мужчины. Координатор в видеосписках состава
погранслужбы такового не обнаружил, связался с инками банков данных
управления и вычислил Шаламова. С этого момента Бегич действовал точно
в соответствии с инструкцией: дал по "треку" "три девятки", вызвал
отдел безопасности, командира спейсера, свою группу, готовую заступить
на вахту, и пошел на контакт, также готовый к любой неожиданности. Но
ему помешали, помешали прежде, чем он заговорил.
В отсеке вдруг появились двое неизвестных, одетых в ослепительно
белые мохнатые "заскоки", с аппаратами неизвестного назначения в
руках. Шаламов в это время пробовал открыть люк десантного когга, на
корпусе которого пульсировала зеленая световая нить готовности к
немедленному старту. На Бегича он внимания не обращал, а когда в отсек
ворвалась двойка в защитных комплексах, застыл, не оборачиваясь, и
ощутимо напрягся. Бегичу даже показалось, что от него повеяло ветром
холодной настороженности и угрозы.
Первый из вошедших сделал прыжок в сторону, вскидывая свой
отблескивающий металлом и черным лаком аппарат. Второй сделал то же
самое, прыгнув в другой угол. Бегич почувствовал мгновенный укол
пронзительного холода и волну слабости и сообразил, что по Шаламову
был произведен залп из парализаторов "Медуза Горгона" и "василиск",
пограничнику досталось лишь "эхо" залпа, но и этого вполне хватило,
чтобы он потерял ориентацию.
Дальнейшее Бегич, впавший в полуобморочное состояние, помнил
смутно, изо всех сил пытаясь заставить тело повиноваться.
Шаламов вдруг стал трансформироваться, изменяться, увеличиваясь в
размерах. Руки его превратились в диковинные узловатые лапы, голова
ушла в плечи, нос и челюсти вытянулись, срослись, приобретая сходство
с мордой тигра и динозавра одновременно, на лбу открылся еще один
узкий, светящийся желтый глаз, ноги оплыли, покрылись ромбовидными
костяными пластинами... Длилась вся эта сцена пять-шесть секунд, потом
Бегичу показалось, что тело Шаламова растроилось, и на него прыгнуло
одно из образовавшихся чудовищ...
- Похоже, Шаламов просто ответил пси-ударом на выстрелы из
парализаторов, - сказал Шевчук, когда они с Бояновой остались наедине
в рубке спейсера. - Бегичу досталось слабенькое отражение, и мы
привели его в чувство, а тем двоим, наверное, уже ничто не поможет:
они парализованы. Сам Шаламов, естественно, успел уйти, завладев
десантным шлюпом.
- И автоматика его выпустила?
- По тревоге инк заблокировал все люки и шлюзы, но Шаламов ушел.
Шлюзовой киб сгорел.
Боянова, покачав головой, прошептала:
- Я уже начинаю сомневаться: может быть, Ландсберг прав, и Шаламов
- более грозная опасность, чем хорошо организованная Орденом
молодежная преступность?
Вместо ответа Шевчук попросил координатора вывести на видео
изображение места инцидента, и Боянова увидела транспортный отсек. Она
не сразу поняла, что хотел показать заместитель, потом разглядела: два
ближайших аппарата - куттер и галион - были слегка деформированы,
будто по их корпусам прошагал некий великан, оставив неглубокие, но
широкие вмятины. Третий аппарат, вакуумно-плотный неф, выглядел так,
словно выдержал атаку пакета метеоритов: он был пробит по всей длине
от носа до кормы, изрешечен доброй дюжиной отверстий величиной с
кулак.
- "Универсал"? - спросила комиссар, кивнув на пробоины. -
Пограничники стреляли из "универсалов"?
- Никто не стрелял, это результат выпада Шаламова. Тот же уровень,
что и на меркурианском заводе, уровень внутрикварковых процессов.
Помолчали.
В рубке было тихо, дежуривший драйвер-секунда сидел запеленутым в
кокон-кресле без движения, а общеинформационный виом показывал вид
Меркурия с высоты ста километров: в центре поля изображения мигало
алое кольцо, в котором находилась невидимая "сфера Сабатини",
окруженная эшелонами машин разного назначения.
- Где он сейчас? - Власта имела в виду Шаламова.
- Пока неизвестно. Вероятнее всего, где-то сел, был бы в
пространстве, мы бы давно его засекли. Никуда не денется, будь
уверена.
- А кто те двое, спровоцировавшие его ответить ударом на удар?
- Идентификация не закончена, потребуется еще час по расчетам
Умника.
- Не пора включать "экстра"? Если "хирурги" начнут первыми...
- Подождем результатов поиска вертикальных связей, горизонтальная
сеть не выведет нас ни на руководителей "хирургов", ни на контролеров
Ордена, а большинство исполнителей мы и так знаем.
- Хорошо, - согласилась Боянова. - И все же не пропустить бы
момент основной их атаки. Богоид все еще здесь? Я имею в виду этого
"тысячеглазого" монстра, друга Шаламова.
Шевчук усмехнулся в бороду на "друга".
- Уследить за ним даже с нашей техникой невозможно. Он появляется
на несколько минут у "сферы" и пропадает в никуда.
- Что же тянет его к человеку, что? Почему он появился у дома
Железовского? И не его ли вмешательство предотвратило трагедию с
тысячами жертв? - Глаза Бояновой загорелись. - Алекс, вдруг это нечто
вроде спасательной службы Вершителей?! Какой-нибудь их киб-интеллект с
неограниченными возможностями, призванный обеспечивать безопасность
функционирования орилоунского метро и всего, что с ним связано?
Вспомни появление "многоглазого"!
Шевчук погладил бороду, потом усы, снова бороду, хмыкнул и наконец
изрек:
- Не лишено остроумия. И правдоподобия. Пусть ксенологи
проанализируют, может быть, это поможет нам в будущем.
- Информацию получил, - доложил Умник, незримо присутствующий
через сеть "спрута" во всех разговорах. - Мой личный вывод:
вероятность истинности - ноль семь. Коллегам ИВК я доложил, приступили
к анализу.
- Я к себе, - помолчав, сказала Боянова, настроение которой слегка
поднялось.
- Один момент, - вмешался Умник. - Ваша сестра просит связи. По ее
словам, она знает, где находится Аристарх Железовский. Туда уже
направились Ромашин и Джума Хан.
- Найди Столбова, - приказала Боянова, переглядываясь с
заместителем. - Сестру на "трек"". Уровню два - общая готовность. -
Комиссар вскинула руку с двумя пальцами в виде латинской буквы "V". -
Пока, Алекс, не упусти Шаламова.
- Не лезь на рожон, - проворчал Шевчук ей вслед, но Бояновой уже
не было в рубке.
Глава 4
Он мчался с невероятной скоростью по "суперструне" и сам был
струной. А также сгустком информации, волной, математическим символом,
пакетом смысла, измерением пространства, обладающего свойствами
намного более сложными, чем масса, инерция, энергия и другие свойства
Вселенной, в которой он родился.
Он пронизывал пространства, где время было прямо пропорционально
геометрии континуума и вектору прилагаемой силы, где время носилось по
замысловатым кривым и где совсем не было времени.
Он тонул в океане бесконечномерности и вязком болоте точки,
выбирался на просторы светлых объемов Запределья, пробивался сквозь
пресловутую пустую длительность - повторение набора одинаковых
галактических скоплений и пустот, преодолевал судороги стремительного
ветвления Метавселенной, плыл сквозь вечное Молчание, описываемое
формулой: ubi nihil - nihil [Где нет ничего - там нет ничего (лат.).]
; нырял в бездонные ямы по ту сторону завтра, падал в горловину
стремительно разбегающейся во все стороны сразу реликтовой
"суперструны" и наконец упал в самое начало эры хаотической инфляции.
Пространство вне тонкой пленки кожи, обтягивающей объем чудом
сохранившегося "я", изменилось в три мгновенных скачка: бесконечное
количество измерений - двадцать шесть измерений - двенадцать - три...
Свет!
Боль!
Блаженство уходящей муки невыразимости!
Мальгин очнулся.
Впечатление было такое, будто глазные яблоки повернулись на сто
восемьдесят градусов и смотрят внутрь черепа. Мальгин видел медленную
пульсацию крови в голове, хаос нервных связей, электрический бег
импульсов по нервам и наслаивавшуюся на "грубую" материю цветовую
объемную картину рождающихся мысленных образов.
Всплеск голубого свечения, укол холода в сердце, звон в голове -
заработало поле сознания, общего для человека-интрасенса и "черного
человека". Мальгин стал видеть практически во всех диапазонах спектра
и чувствовать пространство во всех его проявлениях. Огляделся.
Он лежал на гладкой черной плите внутри помещения, имевшего форму
многолучевой звезды. Следующий уровень зрения позволял оценить объект,
в недрах которого располагалось данное помещение: Мальгин невольно
цокнул языком - это был не просто объект, здание, строение или гора с
пещерой, это был живой объект диаметром в семьсот семьдесят семь
километров! И парил этот живой астероид в странной кипящей жидкости,
постоянно меняющей плотность, температуру, спектр излучаемых энергий,
размеры кипящих вихрей и пузырей и прочие невыразимые словами
свойства. Космосом, каким его знал Мальгин, назвать эту "жидкость"
было нельзя, но спустя несколько мгновений пришло озарение - это был
тот самый "ложный вакуум", по определению земных ученых,
соответствующий началу расширения Метавселенной, выделению ее и
обособлению внутри Большой Вселенной, и "живой" объект был первым
"газовым пузырьком" в толще "кипящей жидкости" Вселенной.
По расчетам тех же ученых, Мальгин попал к началу Большого Взрыва
в момент, отстоящий от самого начала всего лишь на исчезающе малую
величину временного интервала - десять в минус сорок четвертой степени
секунды, однако процессы, формирующие законы физики данного
континуума, задавали совершенно иные параметры, как времени, так и
пространства, и действовали на органы чувств таким образом, что
