Мальгин не только оценивал окружавший его мир в соответствии с темпами
здешней жизни, но и сам жил по тем же законам. До начала инфляционной
эры в истории Метавселенной оставался по земным часам всего лишь
невообразимо краткий миг - десять в минус сорок шестой степени
секунды, но для тех, кто уже жил здесь и видел-чувствовал окружающий
мир, время текло так же неторопливо, как оно текло для людей на Земле
в их эпоху.
Вероятно, для жителей данного континуума, родившихся почти
одновременно со своим домом - вселенной, их мир выглядел иначе, не
так, как видел его Мальгин, но даже его "сверхчувств" не хватало для
того, чтобы оценить, понять и описать этот мир, плывущий то в прошлое,
то в будущее, вздрагивающий от судорог фазовых перестроек, проходящий
множество этапов, дробящийся на домены-микровселенные, готовые начать
свой путь взрывного расширения; в одном из таких доменов через
миллиарды лет должна была родиться Галактика, Солнечная система и
Земля.
"Мы выброшены в невероятность", - пришла на ум строка
стихотворения Брюсова, хотя вряд ли поэт смог бы представить картину
Вселенной в Начале Начал.
Мир за стенками ежастого объекта был текуч и призрачен, он сверкал
и кипел, изменяясь ежемоментно, и единственным устойчивым образованием
казался только сам объект с машиной метро внутри, хотя изредка
Мальгину чудилось, что он схватывает какие-то сверхбыстрые и
сверхсложные метаморфозы форм объекта, но глаза и остальные органы
чувств продолжали видеть многолучевую звезду, заполненную изнутри
обычным земным воздухом.
Спустя еще некоторое время, в течение которого Клим осваивался со
своим положением и обстановкой, он совершил два открытия: первое -
объект был зародышем самого первого или одного из самых первых Стражей
Горловины, по терминологии землян, то есть узлом связи, соединяющим
реликтовую "сверхструну" местной системы с другими метавселенными;
второе открытие - он не один в помещении.
Текучий живой мрак в другом углу звездообразной пещеры собрался
вдруг в зыбкую, колеблющуюся, плывущую, как дым, и одновременно
налитую грозной мощью материально ощутимую фигуру. Странный всадник на
странном коне - первое ощущение, которое оказалось единственной
доступной мозгу оценкой и осталось до конца.
Были и другие ощущения, вовсе уж невероятные, рождавшие
мучительные переживания вечной, не поддающейся познанию тайны, ужасные
и отвращающие и в то же время вызывающие восторг и ликование,
захватывающе интересные, уходящие в глубины подсознательного, но
верить им Мальгин не хотел.
Обычный человек для сравнения увиденного всегда пользуется
наработанными за жизнь стереотипами, и на месте Мальгина он увидел бы
перед собой не больше, чем хирург, а может быть, не увидел бы ничего,
но, хотя Клим повидал во время скитаний гораздо больше чудес и диковин
и имел колоссальный запас памяти "черного человека", он не смог уйти
от земных образов, понимая, что перед ним вовсе не всадник на коне,
пусть и чудовищно далекий от земных прообразов. Горечь от бессилия
постичь новую сущность была обжигающей, Мальгину дали понять, что даже
с его возможностями он - не демиург. Интрасенс, маг - да, но не
Господь. И следовало это обстоятельство принять за аксиому.
- Кто вы? - мысленно воззвал он, тщетно пытаясь разглядеть детали
одеяния "всадника" и форму "коня".
Перед глазами хирурга возникли причудливые колышущиеся полотнища
света, напоминавшие ленты северного сияния, и одновременно в ушах
раздался тягучий "шепот", вызвавший в памяти понятие - "рыбий язык".
Мальгин напрягся, сосредоточился на субсенсорном восприятии,
формируя субъективное семантическое пространство, как его учили
когда-то на занятиях по ксенопсихосемантике. Ситуация была заданной
чувственно, и следовало искать контакт со "всадником" на уровне
глубокой психики.
- Кто вы?
- Бог того, чего не может быть в принципе, - всплыл в голове
четкий ответ, сопровождаемый эмоциональным эхом, главным в котором
была совершенно человеческая ирония. Климу даже послышались в ответе
знакомые нотки, присущие речи Паломника. А еще ему показалось, что
заговорил с ним не "всадник", а "конь", хотя это, наверное, могло быть
просто эффектом субъективного восприятия.
- Вы - Вершитель?
- О нет, - сказал чужой; теперь Мальгин был абсолютно уверен, что
разговаривает с ним в пси-диапазоне именно "конь", в то время как
"всадник" молча рассматривает его - снаружи и внутри, шевеля пласты
памяти, как страницы книги. Сам же остается непроницаемым ни для
какого вида зрения - загадочная фигура, обладающая плотностью металла
и в то же время эфемерно зыбкая, нечеткая, призрачно мерцающая,
кисейно-воздушная, неуловимая и неощутимая, как блик на воде или луч
лунного света.
- Я Строитель, - продолжало существо, играющее роль "коня",
умудрившись подчеркнуть заглавную букву имени. - Наши пути пересеклись
случайно. Кстати, из ваших коллег да и вообще из разумных существ
эпохи третичного осознания так глубоко в прошлое никто не проникал.
Примите поздравления, мастер.
- Я хотел встретиться с Вершителями, - признался Мальгин,
несколько разочарованный ответом.
В ушах прозвучал необидный смех.
- Это очень трудно, если вообще не невозможно. Человеческий
организм не приспособлен для таких встреч ни в энергетическом, ни в
информационном аспектах. Даже мне дается это нелегко, а ведь я в
каком-то смысле - проекция Вершителя на данную модель Вселенной.
Мальгин помолчал, переваривая услышанное.
- А ваш... "всадник"?
- Он - тоже проекция Вершителя, но живет иначе, чем я, и
существует одновременно в нескольких вселенных, контролируя
Строительство. Ему контактировать с вами сложнее, потому что подобный
контакт для вас чреват шоком. В какой-то мере он - мое второе "я",
хотя аппараты восприятия и функции у нас разные. Мы - две проекции
того, кого вы называете Вершителем, соединенные одним торсом, эдакий
кентавр.
- И все-таки вы... разные?
Снова тот же открытый смех.
- Даже в вашем мире проекции одного и того же предмета могут
противоречить друг другу, что же говорить о мирах, скрытых за
познавательным горизонтом, принципиально отличных от остальных,
неподвластных любой фантазии? Вряд ли кто-либо из людей, да и вообще
существ третьей волны сможет вообразить, как на самом деле выглядит
Вершитель. Не обижайтесь, это истина. Максимум, на что способен
человек в силу его познавательных способностей, это на приблизительную
оценку возможностей Вершителя. Один из ваших мыслителей сформулировал
ее так: "Ум, которому были бы известны для какого-то момента все силы,
действующие между телами природы, и расположение всех тел, знал бы
все, что произойдет во Вселенной в будущем [Л. Лаплас.]".
- Вы жили на Земле?
- Нет, конечно.
- Но так хорошо знать культуру может лишь тот, кто...
- Вовсе не обязательно... Я знаю культуру Земли через вас, этого
достаточно, во всяком случае, для контакта такого уровня.
- Вершители тоже знают о существовании земной цивилизации?
- Они знают все.
- Тогда они - боги! - хмыкнул Мальгин.
- Бог должен быть Абсолютом, а деятельность Вершителя имеет свои
ограничения. Хотя для вашего домена Метавселенной он может играть роль
Всевышнего... если пожелает. - Тихий смешок. - Но не пожелает. Он
гораздо выше человеческих оценок и желаний. По сути, человечество,
исповедуя принципы удовольствия и могущества - принципы поведения
маленького ребенка и подростка, так и не повзрослело, не взяло на
вооружение, за редким исключением, принцип стремления к смыслу.
- Что вы хотите сказать? - насторожился Мальгин.
Тон собеседника стал грустным.
- К сожалению, цивилизации третьей волны, наделенные тем, что вы
называете разумом, упираются в эволюционный тупик, и человечество - не
исключение.
В горле у Мальгина пересохло.
- Вы хотите... что мы... человечество не выживет?!
- Не только человечество, но и вообще ни одна из цивилизаций
нашего времени, соответствующего третьей волне разума.
- Не верю!
- И не надо. Даже потомки программных интеллект-центров типа
Орилоуха, Маата и других, вам еще не известных, не удержались от
деградации и гибели. Вы еще убедитесь в этом. Разум Большой Вселенной
бессмертен, потому что попытки Природы осознать себя вечны и
бесконечны, но первое условие бессмертия - смерть, как говорил ваш
соотечественник [С. Е. Лец.]. Не пугайтесь, мастер, лично вы
переживете смерть цивилизации. Но возвращение домой будет трудным,
учтите.
- Меня предупреждали, - вслух сказал Мальгин, ошеломленный
страшным смыслом известия. Правда, до конца поверить в него он так и
не сумел.
- Правильно, - кивнул "конь", то и дело меняя очертания,
превращаясь то в слоновью тушу, то в динозавра, то в невиданную помесь
известных и неизвестных зверей. - В принципе шанс уцелеть у
человечества есть, интервал мудрости его достаточно широк, но выйти за
пределы себя, пока человек остается целью в себе, почти невозможно.
Прощайте, мастер, да благоволит к вам Тиха и обходит стороной Ата
[Тиxа - богиня судьбы, Ата - богиня заблуждений (греч.).].
- Вы говорите, что мы, люди, - представители третьей волны...
Значит, была и первая, и вторая?
- Первая - это я и мои современники, вторая началась со
строительством Орилоуха, Маата, Сферы Дайсона и других экзотических
для вас объектов. Кстати, сеть орилоунского метро предназначалась,
строго говоря, для использования ее разумом второй волны, но ее
свойства позволяли пользоваться ею и палеоразумным и постразумным
существам.
- Вы хотите сказать, что и после нас будут рождаться цивилизации?
Четвертой волны? Пятой? Сотой? Сколько же их способна генерировать
наша Метавселенная?
- Вы упрощаете, но в общем-то недалеки от истины... по вашим
меркам. Дело не в количестве волн жизни, а в качестве. В конце концов
предел экспансии разума - сама вселенная, что очень близко к Абсолюту.
- В таком случае Вершитель и есть - вселенная, осознавшая себя
целиком?
- Вы снова упрощаете, но пусть будет так.
Силы Мальгина, направленные на поддержание видео- и пси-контакта,
кончились, он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание от
напряжения. В тот же момент и "конь" и "всадник", так и не пожелавший
участвовать в беседе, не проронивший ни слова, исчезли. Грот первого
Держателя Пути в истории Метавселенной, Пути, который начали строить
Вершители, вернее, их проекционные послы - Строители, опустел.
Полчаса - по своему внутреннему времени - Мальгин отдыхал, снова и
снова прокручивая в памяти отрывки разговора, пока циферблат удивления
не зашкалило окончательно и встреча перестала казаться поразительной и
необыкновенной. К тому же ему начало мерещиться, что и "всадник"
говорил с ним на своем тарабарском языке, только он, Мальгин, не смог
этого услышать, понять, ощутить. Было ли так на самом деле,
разбираться не хотелось. Как сказал когда-то мудрец и философ Николай
Рерих: "Неведомые нам слова, все они полны смысла". Поверим ему,
подумал Мальгин равнодушно. Желание увидеть Вершителя не
осуществилось, и этот факт не способствовал поднятию настроения, хотя
Строитель и дал понять, что для рода хомо сапиенс контакт с Вершителем
невозможен принципиально.
Впрочем, принципы эти установлены не человеком, думал Клим, и еще
никто не доказал мне, что они действуют везде и для всех. Я не могу
