Коричневый карлик, вокруг которого кружил бесцельно город-Спутник
отжившей цивилизации со станцией метро, был старым "родным" Солнцем,
но планетная его семья поредела: оторвались и канули в галактические
просторы внешние планеты - Плутон, Уран, Нептун, исчез Меркурий, то ли
упал на Солнце, то ли был использован новыми хозяевами системы для
своих нужд. Сатурн был разорван приливными силами, неосторожно
приблизившись к Юпитеру, и теперь представлял собой три пояса
астероидов. Не хватало и многих спутников больших планет, в том числе
и Луны. Мальгин, по сути, прибыл на кладбище Солнечной системы,
кладбище неухоженное и забытое, несмотря на несколько летающих
развалин и оставленный кем-то у Солнца широкошумящий [Работающий на
почти всех диапазонах электромагнитных волн.] маяк - работать он
перестал совсем недавно, может быть, сотни две лет назад.
И снова холодная волна тоски хлынула в мозг, сжала сердце, вызвала
головную боль и слезы на глаза. Мальгин был единственным человеком,
пережившим смерть человечества, а одиночество такого масштаба способно
свести с ума кого угодно!
Впрочем, мелькнула спасительная мысль, не я один путешествую по
орилоунской сети, где-то еще бродит Лондон, делают первые шаги
Ромашин, Аристарх и Джума...
Если я не смогу вернуться, так, может быть, они появятся здесь?
Мальгин собрался с силами и бросил зов во вселенную, не слишком
надеясь на ответ. Его не ждали здесь, да и услышав, могли не понять,
поэтому рассчитывать на помощь в общем-то было неразумно, однако
надежда - последнее, что умирает в человеке, и Клим продолжал время от
времени подавать пси-голос. А когда пришел ответ, он не поверил.
Ответ был непрямым. Впечатление складывалось такое, будто где-то
очень далеко проснулся неведомый исполин, отогнал рукой зудящую над
лицом муху, но вдруг понял, что это не муха, и стал с недоумением
оглядываться, искать причину беспокойства, прогибая при этом
пространство. Однако Мальгин жил слишком быстро для этого существа и,
чтобы оно его услышало и поняло, должен был звать непрерывно в течение
длительного времени, а для этого ему не хватало ни энергии, ни
терпения.
Через несколько часов пси-контакта он сдался, переключив нервную
систему на "стохастический сон": душа, повинуясь закону случайных
чисел, извлекала из памяти самые разные воспоминания и монтировала
причудливые видения, в которых сплетались события земной и маатанской
действительности...
"Проснулся" он спустя полсуток более или менее бодрым и готовым
продолжать поиск Вершителей или хотя бы тех, кто был с ними связан.
Существо, с которым хирург вступил в кратковременный контакт, больше
эмоциональный, чем информационный, все еще "прислушивалось" к себе и
находилось слишком далеко, чтобы прийти на помощь быстро - в сотнях
тысяч световых лет, возле ансамбля вращающихся "черных дыр". И все же
оно нашло выход из создавшегося положения, оценив комариный писк зова
Мальгина: позвало еще кого-то, кто мог разобраться в этом, и Климу
вдруг ответил ясный и четкий пси-голос. Выглядело это - в
пси-диапазоне - словно Мальгина осветил яркий прожектор, каждый луч
которого имел свою спектральную окраску, и когда заговоривший спросил:
кто зовет? (Мальгин понял это без труда) - лучи "прожектора" отыграли
вопрос усилением свечения лучей в определенной последовательности.
- Человек, - ответил Клим, запнувшись; спрашивающий мог не знать,
кто такой человек. - Разумное существо третьей волны.
- Нам это известно, мы хотим знать, кто именно. Личность. Имя.
- Клим Мальгин.
"Прожектор" задумчиво помигал всеми лучами.
- Мы предупреждены. Где вы находитесь?
Мальгин с некоторым замешательством сообщил название Солнечной
системы; координат ее привязки - да и к чему, к какому объекту? - он
не знал.
Один из лучей "прожектора" донес легкое удивление существа (или
существ), вошедшего в контакт:
- Это древняя заповедная зона, в ней не устанавливались
трансгрессы... ваш термин - метро.
- Сработала старая станция.
- Удивительная вещь! Сообщаем наши координаты и ждем вас.
"Прожектор" проиграл сложную цветовую гамму.
Мальгин замялся.
- У меня нет возможности. "Сверхструна" связи этого обломка
порвалась.
Каскад лучей вошел в голову хирурга, осторожно просветил ее,
погладил нервные центры, донес легкое вежливое удивление незнакомца.
- По нашему мнению, вы владеете структурным переходом.
Трансформируйтесь, создавайте тонкую информационную структуру и
уходите по линии пеленга...
- Не могу. - Клим сглотнул слюну. - Вернее, мне еще понадобится
человеческое тело... во всяком случае, я надеюсь на это. Извините.
Удивление втянулось дымком в поток цветных лучей, сменилось легкой
озабоченностью.
- Ваше право, мастер. Вам придется подождать, мы заняты и сможем
прийти к вам только через некоторый отрезок времени, скажем, через
двадцать два часа. Вас это устроит? Если хотите, могу предложить
дружескую беседу с одним нашим знакомым, он находится в том же районе
и может посетить вашу обитель в любой момент.
- Хорошо, - ответил Мальгин, взмокший от напряжения. - А... кто
вы? Вершитель? С кем я разговариваю?
- Нет, не Вершитель. Вам все объяснят.
"Прожектор" погас.
Мальгин едва не потерял сознание от обрыва струны пси-связи, он
еще не знал, как защищаться от такого резкого выключения
сверхчувственного контакта, бьющего по всей нервной системе не хуже
электроразряда. Навалилась усталость. Разочарование, что он снова
говорил не с Вершителем, было столь велико, что хирургу все стало
безразлично. Подумалось: да и с какой стати Вершители должны сидеть в
этой эпохе? Ради встречи с неким человеком, нейрохирургом, пережившим
свою цивилизацию? Чушь? Скорее всего они ушли так далеко в будущее,
что с помощью орилоунского метро их уже не достать. А других путей
проникновения в будущее в этом мире скорее всего не существует...
Кто знает их возможности? - робко возразил Мальгин-второй,
романтик и оптимист. Может быть, они слышат и знают все, что творится
во вселенной в любой момент времени.
Клим невольно усмехнулся этой попытке успокоить душу. Шанс
встретить Вершителя все же оставался, и паниковать пока не стоило,
хотя трезвым рассудком он понимал, что встреча с Вершителем - еще не
гарантия решения всех личных проблем. Мальгин расслабился, пытаясь
добиться состояния безмятежности, душевного покоя, но снова нахлынули
воспоминания, затронули сердечные струны, всколыхнули омут черной
тоски и безысходности.
Проклятый Паломник! Зачем он бросил эту кость - возможность найти
мир, где есть Купава, но нет Даниила? Ведь ясно же, что это не
альтернатива. Купава, какую знал Мальгин, была единственной на все
вселенные! Впрочем, как и Карой. И возвращение к ним неизбежно...
- На каком языке ты разговариваешь со мной, о память?
- На языке вечного возвращения.
- На каком языке ты разговариваешь со мной, о любовь?
- На языке вечного сомнения.
Мальгин закусил губу до боли, вкус крови вернул его к реальной
жизни. Кто-то переступил порог помещения, где он нашел временный
приют, деликатно кашлянул.
- Простите, вы чем-то заняты?
- Созерцанием сердца, - машинально ответил Мальгин и окончательно
пришел в себя. Вопрос был задан мысленно, а создание, которое задало
его, вероятно, и было посланником того неведомого великана, с которым
он общался недавно.
В дверном проеме, то есть в квадратной дыре, его заменявшей,
возникла тень, и в помещение вплыло существо, самое странное из всех,
что видел когда-нибудь Мальгин.
Больше всего странный гость походил на сплошь заросшего черной,
блестящей, густой шерстью тролля из древнеевропейского эпоса Земли, но
тролля добродушного и вежливого. Кроме внешнего сходства с троллем,
гость имел множество отличий, главными из которых были разбросанные по
всему телу глаза (обескураженный Мальгин насчитал двенадцать пар!) и
металлические на вид пояски, пряжки, ромбы, чешуевидные полосы и
мигающие зеленым и желтым светом звездочки. Рост гостя достигал трех с
лишним метров, и почти такой же ширины - метра два с половиной! - были
плечи. Что-то в нем было не так, какое-то несоответствие формы и
размеров, подчеркиваемое глядящими совершенно индивидуально, с разной
долей любопытства, глазами. Мальгин отметил это мгновенно, но
сообразил, в чем дело, сразу.
- Может быть, мы не вовремя? - с настойчивой учтивостью продолжал
"тролль".
Мальгину показалось, что говорит не голова (хотя разговор шел в
пси-диапазоне), а туловище.
- Нет-нет, проходите, - быстро сказал Клим, - располагайтесь, как
дома. Прошу извинить за неуют.
Гость оттолкнулся от притолоки, проплыл вперед и... рассыпался на
двенадцать фигурок разного облика, роста, ширины, но одинаково
укутанных в блестящую черную шерсть. Вот тогда только до Мальгина
дошло, почему гость говорил о себе "мы": это было коллективное
существо, целый прайд, каждая особь которого способна была жить
самостоятельно. В нужный момент они собирались в единый организм для
решения более важных задач, а каждая в отдельности занималась своей
деятельностью в зависимости от уровня интеллекта. Две из них размерами
с ногу хирурга сразу умчались в недра Спутника, возбужденные
исследовательским зудом и тайнами древней летающей крепости. Еще две,
посовещавшись накоротке, вернулись на свой корабль, напоминавший
"динозавролет" маатан; Мальгин после встречи убедился в этом и оценил
возможности космолета, побродив по его палубам благодаря любезному
приглашению существа. Имен у каждого из двенадцати личностей
путешественника не было, и Клим просто присвоил им порядковые номера,
дав всем общее имя - Кузьма-негуман. Почему он решил назвать существо
именно Кузьмой, хирург особенно не задумывался, сработала какая-то из
ассоциаций: то ли вспомнился Косма Индикоплов со своей оригинальной
концепцией Вселенной [Индикоплов считал, что Вселенная имеет форму
ящика.], то ли дал о себе знать образ великана-медведя, поразившего
когда-то душу юного Мальгина. Сам гость отнесся к наречению имени
спокойно, хотя юмор ситуации понял раньше Клима.
Остальные восемь личностей Кузьмы-негумана расположились вокруг
Мальгина, приняв участие в беседе. Отвечали они на его вопросы по
очереди, в зависимости от сложности и уровня темы, а также
установившейся вертикальной иерархии - от Кузьмы-первого с его
зачатками разума и сложнейшей эмоциональной сферой, вернее
эмоционально-инстинктивным аппаратом, до Кузьмы-двенадцатого, чей
интеллект Клим оценил равным своему. Правда, когда объединялись все
двенадцать субъектов (во время беседы), получался разум на порядок-два
мощнее, а главное - совершенно иной, не человеческий, со своими
оценками, восприятием, способами обработки информации, видением мира и
реакцией на него. В такие моменты Мальгину становилось не по себе,
хотя, по сути, он тоже сейчас представлял собой коллективный разум, в
котором соединились человеческий, маатанский и орилоунский типы
личностей.
Жил этот монстр в другом биологическом времени, быстрее, чем
хирург, и ему трудно было сосредоточиться и удерживать членов
коллектива на месте. То один, то другой то и дело срывались с места по
каким-то неотложным делам, чтобы появиться через минуту, десять,
полчаса, однако меньше шести особей никогда не оставалось (пол-Кузьмы,
как однажды пошутил про себя Клим).
Впоследствии, на Земле, Мальгин не раз вспоминал фрагменты беседы
