единственный способ сохранить спокойствие; а сама в то же время
умно и осторожно продолжает наступать, захватывая одну позицию
за другой, то при помощи тихого шантажа, то путем прямого
воровства (в такие минуты, когда общее внимание направлено в
другую сторону), то пользуясь тем, что противник не желает
слишком дразнить социал-демократию, создавать большие сенсации
и т. п. Эта тактика социал-демократии исчерпывающим образом
использует все слабости противника. Эта тактика с
математической точностью должна вести к ее успехам, если только
противная сторона не научится против ядовитых газов бороться
ядовитыми же газами.
Натурам слабым надо наконец объяснить, что здесь дело идет
о том, быть или не быть.
Столь же понятным стало мне значение физического террора
по отношению к отдельным лицам и к массе.
Здесь также имеет место совершенно точный учет
психологических последствий.
Террор в мастерской, на фабрике, в зале собрания или на
массовых демонстрациях всегда будет иметь успех, если ему не
будет противопоставлен террор такой же силы.
Тогда конечно с.-д. партия подымет ужасный вой. Она,
издавна отрицающая всякую государственную власть, теперь
обратится к ней за помощью опять-таки наверняка кое чего
добьется: среди "высших" чиновников она найдет ослов, которые
помогут этой чуме бороться против своего единственно серьезного
противника, ибо эти ослы будут надеяться таким образом
заслужить себе некоторое благоволение в глазах
социал-демократии.
Какое впечатление этакий успех производит на широкую массу
как сторонников, так и противников социал-демократии, может
понять только тот, кто знает народную душу не из книг, а из
живой действительности. В рядах сторонников социал-демократии
достигнутая победа воспринимается как доказательство ее
глубокой правоты. Противники же социал-демократии впадают в
отчаяние и перестают верить в возможность дальнейшего
сопротивления вообще.
Чем больше знакомился я с методами физического террора,
применяемого социал-демократией, тем меньше мог я возмущаться
теми сотнями тысяч людей из массы, которые стали жертвой его.
Тогдашнему периоду моей жизни я более всего обязан тем,
что он вернул мне мой собственный народ, что он научил меня
различать между обманщиками и жертвами обмана.
Не чем другим как жертвами нельзя считать этих людей,
ставших достоянием обманщиков. Выше я обрисовал неприглядными
штрихами жизнь "низших" слоев. Но мое изложение было бы
неполным, если бы я тут же не подчеркнул, что в этих же низах я
видел и светлые точки, что я не раз там наталкивался на образцы
редкого самопожертвования, вернейшей дружбы, изумительной
нетребовательности и скромности - в особенности среди рабочих
старшего поколения. В молодом поколении рабочих эти добродетели
были более редки, ибо на них гораздо большее влияние оказывают
отрицательные стороны больших городов; но и среди молодых
рабочих я нередко встречал многих, у которых здоровое нутро
брало верх над низостями и убожеством жизни. Если эти, зачастую
очень хорошие и добрые люди, вступили все-таки в ряды
политических врагов нашего народа и таким образом помогали
противнику, то это объясняется только тем, что они не поняли
низости учения социал-демократии. Да и не могли понять, ибо мы
никогда не потрудились подумать об этих людях, а общественная
обстановка оказывалась сильней, чем порой добрая воля этих
слоев. В лагерь социал-демократии загоняла этих людей, несмотря
ни на что, нужда.
Бесчисленное количество раз наша буржуазия самым
неумелым образом, а зачастую самым неморальным образом
выступала против очень скромных и человечески справедливых
требований - часто при этом без всякой пользы для себя и даже
без какой бы то ни было перспективы получить какую-либо пользу.
И вот, благодаря именно этому, даже приличные рабочие
загонялись из профсоюзов на арену политической
деятельности.
Можно сказать с уверенностью, что миллионы рабочих сначала
были внутренне враждебны социал-демократической партии, но их
сопротивление было побеждено тем, порой совершенно безумным
поведением буржуазных партий, которое выражалось в полном и
безусловном отказе пойти навстречу какому бы то ни было
социальному требованию. В конце концов, этот отказ пойти на
какое бы то ни было улучшение условий труда, принять меры
против травматизма на производстве, ограничить детский труд,
создать условия защиты женщины в те месяцы, когда она носит под
сердцем будущего "сына отечества", - все это только помогало
социал-демократии, которая с благодарностью регистрировала
каждый такой отказ и пользовалась этими настроениями имущих
классов, чтобы загонять массы в социал-демократический капкан.
Наше политическое "бюргерство" никогда не сможет замолить этих
своих грехов. Отклоняя все попытки исправить социальное зло,
организуя сопротивление всем этим попыткам, эти политики сеяли
ненависть и давали хотя бы внешнее оправдание заявлениям
смертельных врагов нашего народа, что-де только с.-д. партия
действительно думает об интересах трудящихся масс. Эти политики
таким образом и создали моральное оправдание существованию
профсоюзов, т. е. тех организаций, которые издавна служат
главной опорой политической партии.
В годы моего венского учения я вынужден был - хотел ли я
того или нет - занять позицию по вопросу о профсоюзах.
Так как я смотрел на профсоюз как на неотъемлемую часть
с.-д. партии, то мое решение было быстро и... неправильно.
Я отнесся к профсоюзам начисто отрицательно.
Но и в этом бесконечно важном вопросе сама судьба дала мне
ценные уроки.
В результате первое мое мнение было опрокинуто.
Имея 20 лет от роду, я научился различать между
профсоюзами как средством защиты общих социальных прав
трудящихся и средством завоевания лучших условий жизни для
рабочих отдельных профессий и профсоюзами как инструментами
политической партии и классовой борьбы.
То обстоятельство, что социал-демократия поняла громадное
значение профессионального движения, обеспечило ей распоряжение
этим инструментом и тем самым - успех; то обстоятельство, что
буржуазия этого не поняла, стоило ей потери политической
позиции. Буржуазия в своей надменной слепоте надеялась простым
"отрицанием" профсоюзов помешать логическому ходу развития. На
деле же вышло только то, что она направила это развитие на
путь, противный логике. Что профессиональное движение само по
себе будто бы враждебно отечеству - это нелепость и сверх того
неправда. Правильно обратное. Пока профессиональная
деятельность имеет целью улучшение жизни целого сословия,
которое является одной из главных опор нации, это движение не
только не враждебно отечеству и государству, напротив, оно
"национально" в лучшем смысле слова. Такое профессиональное
движение помогает созданию социальных предпосылок, без которых
общенациональное воспитание вообще невозможно. Такое
профессиональное движение приобретает ту громадную заслугу, что
помогает победить социальную болезнь, уничтожает в корне
бациллы этой болезни и таким образом содействует общему
оздоровлению народного организма.
Спорить о необходимости профсоюзов таким образом поистине
пустое дело.
Пока среди работодателей есть люди с недостаточным
социальным пониманием или тем более с плохо развитым чувством
справедливости и права, задача руководителей профсоюзов,
которые ведь тоже являются частью нашего народа, заключается в
том, чтобы защищать интересы общества против жадности и
неразумия отдельных лиц. Сохранить верность и веру в народ есть
такой же интерес нации, как сохранить здоровый народ.
И то и другое подтачивается теми предпринимателями,
которые не чувствуют себя членами всего общественного
организма. Ибо гнусная жадность и беспощадность порождают
глубокий вред для будущего.
Устранить причины такого развития - это заслуга перед
нацией, а не наоборот.
Пусть не говорят нам, что каждый отдельный рабочий имеет
полное право сделать надлежащие выводы из той действительной
или мнимой несправедливости, которую ему причиняют, т. е.
покинуть данного предпринимателя и уйти. Нет! Это ерунда. Это
только попытка отклонить внимание от важного вопроса. Одно из
двух: или устранение плохих антиобщественных условий лежит в
интересах нации или нет. Если да, то бороться против этого зла
надо теми средствами, которые обещают успех. Отдельный рабочий
никогда не в состоянии защитить свои интересы против власти
крупных предпринимателей. Здесь дело идет не о победе высшего
права. Если бы обе стороны стояли на одной точке зрения, то не
было бы и самого спора. Здесь дело идет о вопросе большей силы.
Если бы это было не так, если бы с обеих сторон было в наличии
чувство справедливости, спор бью бы разрешен честным образом
или точнее он бы и вообще не возник.
Нет, если антиобщественное или незаконное обращение с
человеком зовет его к сопротивлению, то эта борьба может
разрешаться лишь при помощи большей или меньшей силы, до тех
пор пока не будет создана законная судебная инстанция для
уничтожения такого зла. Но из этого вытекает, что для
сколько-нибудь успешной борьбы с предпринимателем и его
концентрированной силой рабочий должен выступать не как
отдельное лицо, иначе не может быть и речи о победе.
Ясно, что профессиональная организация могла бы вести к
укреплению социальной идеи в практической жизни и тем самым к
устранению тех причин, которые вызывают раздражение масс и
постоянно порождают поводы к недовольству и жалобам.
Если это сейчас не так, то большею частью вину за это
несут те, кто мешает устранению общественного зла на путях
законодательства. Вина лежит на тех, кто употребляет все свое
политическое влияние, чтобы помешать такому законодательству.
Чем больше политики буржуазии не понимали или вернее не
хотели понять значения профессиональной организации и ставили
ей все новые препятствия, тем увереннее социал-демократия
забирала это движение в свои руки. С большой дальновидностью
она создала для себя прочную базу, которая в критическую минуту
уже не раз оказывалась ее последней защитой. Конечно при этом
внутренняя цель движения постепенно сошла на нет, что открыло
дорогу для новых целей.
Социал-демократия никогда и не думала о том, чтобы
сохранить за профессиональным движением его первоначальные
задачи.
Нет, она об этом конечно не думала.
В ее опытных руках в течение нескольких десятилетий это
орудие защиты общественных прав человека превратилось в
инструмент, направленный к разрушению национального хозяйства.
Что при этом страдают интересы рабочих, социал-демократию
нисколько не трогает. Применение экономических мер давления
дает возможность и в политической области применять
вымогательство. Социал-демократия достаточно бессовестна для
того, чтобы этим пользоваться, а идущие за ней массы обладают в
достаточной мере овечьим терпением, чтобы позволить ей это
делать. Одно дополняет другое.
x x x
Уже на рубеже XX столетия продвижение давно перестало
служить своей прежней задаче. Из года в год оно все больше
подчинялось социал-демократической политике и в конце концов
превратилось исключительно в рычаг классовой борьбы. Его
задачей стало изо дня в день наносить удары тому экономическому
