различных объединений, стоят гораздо меньше, чем медленный, но
зато прочный рост сил собственной организации, ведущей
совершенно независимую борьбу за свое собственное учение.
13. Движение должно воспитывать своих членов так, чтобы
борьба не казалась им чем-то тягостным, а чтобы они сами
рвались навстречу борьбе. Они не должны бояться вражды со
стороны противника. Напротив, эту вражду они должны
рассматривать, как первое доказательство того, что собственное
движение имеет право на существование. Не страшиться ненависти
со стороны противника должны мы, а стремиться к тому, чтобы он
как можно глубже ненавидел нас за нашу работу на пользу нашей
нации. При этом надо заранее знать, что раз враг нас ненавидит,
то он будет на нас также лгать и клеветать.
Тот не является настоящим национал-социалистом и вообще
приличным немцем, на кого не нападают еврейские газеты, т. е.
кого они не осыпают бранью и клеветой. Чем больше смертельные
враги нашего народа ненавидят и преследуют данного работника,
тем более честен этот человек, тем чище его намерения, тем
полезнее его деятельность.
Сторонников нашего движения мы должны систематически
воспитывать в той мысли, что евреи в своих газетах врут
беспрестанно и если даже случайно в этих газетах один раз
скажут правду, то это делается только для того, чтобы прикрыть
девяносто девять случаев лжи. Евреи являются непревзойденными
мастерами лжи. Ложь и обман - вот главные орудия их борьбы.
Наш боец должен рассматривать каждый удар, наносимый ему в
клеветнической еврейской прессе, как почетную рану.
Тот, на кого больше всего клевещут евреи, ближе всего к
нам. Тот, кого больше всего ненавидят евреи, тот лучший наш
друг.
Если ты, встав утром, взял в руки еврейскую газету и не
нашел в ней новой клеветы против себя, это значит, что
вчерашний день ты потерял даром. Если бы это было не так, то
евреи наверняка и сегодня нападали бы на тебя, ругали,
грязнили, клеветали, проклинали, преследовали бы тебя. Кто
по-настоящему борется против этих худших врагов нашего народа,
злейших врагов всего арийского человечества и всей
общечеловеческой культуры - против того, конечно, еврейская
раса неизбежно будет рвать и метать.
Если именно эти взгляды проникнут в плоть и кровь наших
сторонников, движение наше станет непоколебимым и непобедимым.
14. Наше движение должно систематически воспитывать
чувство уважения к выдающейся личности. Наше движение никогда
не должно забывать, что одаренная личность является главным
двигателем прогресса, что каждая великая идея и каждое великое
действие суть только продукт творческой силы человека, что
чувство преклонения перед величием крупной личности есть не
только справедливая дань, создаваемая человеку, но и нечто
такое, что объединяет многих людей в одном действии.
Величие личности нельзя заменить ничем. Ее не заменишь
ничем, особенно в том случае, когда она олицетворяет
культурно-творческий элемент, а не просто
организационно-механический фактор. Как нельзя заменить
великого художника, успевшего закончить свою картину только
наполовину, так нельзя заменить и великого поэта, мыслителя,
великого государственного деятеля и великого полководца, ибо
деятельность всех этих людей есть искусство. Их дарование есть
дар божией милостью, а не результат механической учебы.
Все самые великие перевороты и завоевания на земле, все
великие культурные события и бессмертные дела в области
государственного искусства и т. д., - все это на вечные времена
неразрывно связано с тем или другим отдельным именем,
являющимся воплощением этих великих дел. Отказаться от
преклонения перед великим человеком означает отказаться от
использования всей той грандиозной притягательной силы, которая
свойственна всем великим деятелям на этой земле.
Евреи лучше всех понимают эту истину. Крупные деятели
еврейского лагеря "велики" только в разрушительной работе, в
борьбе против человечества и его культуры. И тем не менее евреи
делают из них полубогов. Если же народы захотят воздать должное
своим действительно великим деятелям, евреи немедленно подымут
крик, что это недостойный "культ личности".
Если тот или другой народ стал настолько трусливым, что
поддался этому нахальству и наглости евреев, это значит, что он
отказался от использования самых выдающихся сил, которыми он
располагает. Ибо сила наша заключается не в уважении к голой
"массе", а в поклонении гению, в том, чтобы стараться подняться
до его идей.
Когда люди надламываются и начинают впадать в отчаяние,
именно тогда им больше всего нужны великие гении. Именно тогда
на бедных и несчастных людей из прошлого глядят тени великих
людей, сумевших стать борцами против нужды, позора, несчастий,
сумевших показать людям дорогу к счастливой жизни.
Горе народу, который стыдится обращать свои взоры за
помощью к великим людям!
x x x
В первую полосу зарождения нашей партии движение наше
больше всего страдало от того, что имена его вождей не были еще
известны, что противники не придавали движению серьезного
значения. Это больше всего мешало нашему успеху. В эту полосу
наши собрания состояли только из шести, семи, максимум восьми
человек, и главная трудность заключалась в том, чтобы именно
этому небольшому кругу лиц внушить несокрушимую веру в великое
будущее нашего движения.
Подумайте только. На наших собраниях присутствуют
шесть-семь бедняков, людей без имени. И вот эти-то люди должны
взять на себя задачу выковать великое движение, которое должно
суметь сделать то, что не удалось громадным массовым партиям, а
именно: воссоздать германское государство более могучее, более
прекрасное, чем оно было когда-либо в прошлом. Если бы в ту
пору на нас нападали, если бы нас даже только стали высмеивать,
мы были бы уже счастливы, ибо самое тяжелое для нас было то,
что нас совершенно не замечали. От этого мы страдали в ту пору
больше всего, в особенности я лично.
Когда я вступил в этот небольшой кружок, конечно не могло
быть еще и речи ни о партии, ни о серьезном движении. Я уже
описал выше первые свои впечатления от первых встреч с этим
кружком. В ближайшие недели я еще и еще раз убедился в том, как
печально положение этой так называемой партии. Картина была
действительно удручающая. Партия не имела в своем распоряжении
ничего, решительно ничего. И в то же время небольшая партия
представляла собою парламент в миниатюре, т. е. как раз тот
самый институт, которому она объявила борьбу. В этой нашей
маленькой партии вопросы тоже решали большинством голосов. И в
то время как в настоящих парламентах люди до хрипоты в течение
целых месяцев спорили по поводу все же значительных проблем, в
нашем маленьком кружке бесконечно препирались по вопросу о том,
как ответить на то или другое несчастное письмишко.
Более широкие круги народа конечно совершенно не имели
представления о нашей тогдашней работе. Ни один человек в
Мюнхене не знал нашу партию даже только по имени, если не
считать полудюжины ее сторонников и их немногих знакомых.
Каждую среду в одном из небольших мюнхенских кафе
собирался, так называемый комитет. Раз в неделю происходили
дискуссионные вечера. И так как весь состав членов "партии"
исчерпывался составом комитета,- то люди конечно были одни и те
же. Задача заключалась теперь в том, чтобы выйти за пределы
небольшого кружка, завоевать хоть некоторое количество новых
сторонников. А еще важнее было каким угодно способом вделать
сколько-нибудь известным наше движение в более широких кругах.
С этой целью мы прибегали к следующей технике. Раз в
месяц, а затем и раз в две недели мы пытались созывать
"собрания". Приглашение на эти собрания мы писали от руки,
затем на пишущей машине, и вначале сами раздавали эти
приглашения. Каждый из нас обращался к своим личным знакомым и
убеждал их явиться на собрание.
Результаты были очень жалкие.
Я отлично помню, как я сам лично в эту пору раздал около
80 таких приглашений и как вечером мы сидели в помещении
собрания и с нетерпением ждали прихода "масс".
Наступило время собрания. Мы прождали еще лишний час и -
никого не дождались. "Председателю" пришлось открыть "собрание"
при тех же семи посетителях.
Затем мы перешли к тому, что стали размножать свои
приглашения в одной конторе пишущих машин. Успех выразился в
том, что на ближайшие собрания стало приходить на несколько
человек больше. Медленно и постепенно выросло количество
посетителей до 11, 13. затем 17, 23 и наконец 34 посетителей.
Собрав крохотные суммы в нашем небогатом кругу, мы наконец
смогли дать первое объявление о собрании в газете, а именно, в
тогдашнем независимом органе "Мюнхенский наблюдатель". Успех
оказался поразительным. Мы назначили собрание в погребе
мюнхенской Придворной пивной (не смешивать с большим залом этой
пивной) - в небольшом помещении, вмещавшем не более 130
человек. Мне лично это помещение казалось тогда большим залом,
и каждый из нас боялся, удастся ли в этот вечер заполнить
посетителями такое "громадное" помещение.
В 7 часов вечера в помещении было 111 человек, и, мы
открыли собрание.
Вводный доклад прочитал один мюнхенский профессор. Мне же
предстояло выступить вторым докладчиком - впервые на публичном
собрании.
Тогдашний наш председатель партии, г. Харер, считал все
это предприятие очень рискованным. Этот в высокой степени
порядочный господин был твердо убежден в том, что я, Гитлер,
обладаю очень разносторонними способностями, но не обладаю
только одной, а именно - не являюсь оратором. Разубедить его в
этом не было никакой возможности и впоследствии.
Тем не менее он оказался неправ.
На этом собрании мне было предоставлено слово на 20 минут.
Я говорил полчаса. И то, что я раньше только инстинктивно
чувствовал, то было теперь доказано на практике: говорить я
умею! В конце моей получасовой речи слушатели были совершенно
наэлектризованы. Их энтузиазм для начала выразился в том, что
на мой призыв поддержать движение материально тут же на месте
было собрано 300 марок. Это сняло у нас гору с плеч. Нищета
нашей партии в эту пору была так велика, что у нас не было
средств, чтобы напечатать первые тезисы, не говоря уже о том,
чтобы печатать воззвания. Теперь был создан первый маленький
фонд, который давал возможность покрыть хотя бы самые
необходимые расходы.
Но успех этого первого более крупного собрания имел
значение еще в другом отношении.
В ту пору я предпринял первые шаги, чтобы ввести в состав
комитета некоторое количество более свежих молодых сил. В
течение военных лет я завязал дружественные связи с большим
количеством верных товарищей. И вот под моим влиянием эти люди
начали вступать в ряды нашего движения. Это были все энергичные
молодые люди, привыкшие к дисциплине и вынесшие из военной
службы то мнение, что невозможного на свете нет, стоит только
как следует захотеть.
Насколько такой приток свежей крови был нам действительно
необходим, я смог убедиться уже через несколько недель
совместной работы.
Тогдашний первый председатель нашей партии, г. Харер был
журналистом и для журналиста обладал достаточно разносторонним
образованием. Но у него был один большой недостаток, крайне
важный для партийного вождя: он не был массовым оратором. Он
работал очень прилежно и добросовестно, но у него не было
