производитель; пролетаризация становится все более очевидной;
возникает индустриальный "фабричный рабочий". Самой характерной
чертой последнего является то, что в течение всей своей жизни
он не сможет стать самостоятельным предпринимателем. Он
является наинизшим в подлинном смысле этого слова. На старости
лет ему приходится мучиться и оставаться без обеспеченного
куска хлеба.
Аналогичное положение мы видели и раньше. Требовалось
найти во что бы то ни стало разрешение вопроса, и такое
разрешение действительно нашлось. В такое положение кроме
крестьян и ремесленников постепенно попали также чиновники и
служащие. Они тоже стали наинизшими в подлинном смысле этого
слова. Но государство нашло выход из этого, взяв на себя заботу
о тех государственных служащих, которые сами не в состоянии
были обеспечить свою старость: государство ввело пенсию.
Постепенно этому примеру последовали также и частные фирмы, так
что теперь почти каждый служащий у нас стал обеспечен пенсией,
если только он служит у фирмы более или менее крупной. Только
после того как мы обеспечим старость государственного
служащего, мы можем опять воспитать в нем чувство безграничной
преданности государству - то чувство, которое в довоенное время
было самой благородной чертой немецкого чиновничества.
Эта умная мера вырвала целое сословие из когтей социальной
нищеты и тем самым создала здоровые взаимоотношения между этим
сословием и всей остальной нацией.
Теперь этот вопрос заново поставлен перед государством и
нацией и притом в гораздо больших размерах. Все новые и новые
миллионные массы оставляли деревню и постепенно переселялись в
большие города, ища себе кусок хлеба в качестве фабричных
рабочих в новых промышленных предприятиях. Общие условия труда
и жизни этого нового сословия были более чем печальны. Уже
самая обстановка труда совершенно не походила на прежнюю
обстановку ремесленника или крестьянина. Индустриальному
фабричному рабочему приходилось напрягать свои силы куда в
большей, мере, нежели ремесленнику. Величина рабочего дня для
ремесленника имела гораздо меньшее значение, нежели для
фабричного рабочего. Если формально рабочий день рабочего
оставался даже таким же, как прежде у ремесленника, то и для
него (рабочего) создавалось куда более трудное положение.
Ремесленник не знал такой интенсивности труда, с какой теперь
приходится работать фабричному рабочему. Если раньше
ремесленник так или иначе мог примириться даже с 14-15-часовым
рабочим днем, то теперь это становится совершенно непереносимым
для фабричного рабочего, каждая минута которого используется
самым напряженным образом. Бессмысленное перенесение прежней
продолжительности рабочего дня на современное фабричное
производство оказало величайший вред в двух направлениях:
во-первых, благодаря этому подрывалось здоровье рабочих, а
во-вторых, в рабочих подрывалась вера в высшую справедливость.
К этому надо прибавить еще, с одной стороны, жалкую зарплату, а
с другой стороны, относительно более быстрое возрастание
богатства работодателя.
Ранее в сельском хозяйстве социальной проблемы не могло
быть, ибо и хозяин и работник делали одну и ту же работу, а
главное ели из одной и той же миски. Теперь и в этом отношении
положение резко изменилось.
Теперь во всех областях жизни окончательно совершилось
отделение рабочего от работодателя. Насколько в жизнь нашу
проник еврейский дух, лучше всего видно из того недостатка
уважения или даже прямо из того презрения, с которыми у нас
теперь относятся к физическому труду. Это не имеет ничего
общего с германским характером. Только по мере того как в жизнь
нашу стали проникать чуждые, по сути дела еврейские влияния
прежнее уважение к ремеслу сменилось известным пренебрежением
ко всякому физическому труду.
Так возникло у нас новое, мало кем уважаемое сословие; и в
один прекрасный день неизбежно должен был встать вопрос: либо
нация сама найдет в себе достаточно сил, чтобы создать вполне
здоровые взаимоотношения между этим сословием и всем остальным
обществом, либо сословное различие превратится в классовую
пропасть.
Одно несомненно: это новое сословие включало далеко не
худшие элементы, во всяком случае к нему принадлежали самые
энергичные элементы. Чрезмерная утонченность так называемой
культуры здесь не могла еще произвести своей разрушительной
работы. Новое сословие в своей основной массе не подверглось
еще действию пацифистского яда, оно обладало физической силой,
а, если нужно было, то и брутальностью.
Пока буржуазия совершенно беззаботно и равнодушно проходит
мимо этой в высокой степени важной проблемы, евреи не спят. Они
сразу поняли громадную важность этой проблемы для всего
будущего. И вот они поступают так: с одной стороны, они
разжигают эксплуатацию рабочих до самых крайних пределов, а с
другой стороны, они начинают подслуживаться к жертвам своей
собственной эксплуатации и в течение короткого времени
завоевывают себе роль вожаков рабочих в борьбе этих последних
против работодателей. Таким образом евреи внешне становятся как
бы руководителями борьбы против самих себя. На деле это конечно
не так, ибо эти виртуозы лжи, понятно, всегда умеют взвалить
всю ответственность на других, а себя изобразить невинными
младенцами. Благодаря тому, что у евреев хватило наглости самим
стать во главе борьбы масс, этим последним не приходит даже в
голову, что их обманывают самым подлым образом. И все-таки это
было именно так. Не Успел еще этот новый класс как следует
сложиться, а евреи уже сразу увидели, что из этого сословия они
могут сделать для себя орудие своих дальнейших планов. Сначала
евреи использовали буржуазию как свое орудие против феодального
мира, а затем рабочего как свое орудие против буржуазного мира.
Прячась за спиной буржуазии, еврей сумел завоевать себе
гражданские права. Теперь же, эксплуатируя борьбу рабочих за
существование, евреи надеются, прячась за спиной этого
сословия, окончательно водрузить свое господство над землей.
Отныне рабочему приходится на деле бороться только за
будущее еврейского народа. Сам того не сознавая, рабочий попал
во власть той силы, против которой он, как ему кажется, ведет
борьбу. Рабочему внушают, будто он борется против капитала, а
на самом деле его заставляют бороться за капитал. Громче всех
евреи кричат о необходимости борьбы против интернационального
капитала, а на деле они организуют борьбу против национального
хозяйства. Губя национальное хозяйство, евреи рассчитывают на
трупе его воздвигнуть торжество интернациональной биржи. Евреи
поступают так: Втираясь в ряды рабочих, они лицемерно
притворяются их друзьями и делают вид, что страшно возмущены
тяжелыми страданиями рабочих. Таким образом они завоевывают
доверие рабочих. Евреи дают себе труд тщательным образом
изучать во всей конкретности все действительные и мнимые тяготы
повседневной жизни рабочих. Опираясь на это знание всей
конкретной обстановки, евреи всеми силами начинают раздувать
стремление рабочих к изменению этих условий существования. В
каждом арийце, как известно, живет глубокое стремление к
большей социальной справедливости. И вот евреи самым хитрым
образом эксплуатируют это чувство, постепенно превращая его в
чувство ненависти к людям более богатым и счастливым. Таким
путем евреям удается наложить свой отпечаток и придать свое
мировоззрение всей борьбе рабочих за лучшую жизнь. Так
закладывают евреи основу учения марксизма.
Евреи нарочно переплетают свою марксистскую проповедь с
целым рядом конкретных требований, которые сами по себе с
социальной точки зрения вполне справедливы. Этим они сразу
убивают двух зайцев. Во-первых, таким путем марксистское учение
получает громадное распространение. А во-вторых, они
отталкивают многих приличных людей от поддержки этих социально
справедливых требований именно тем, что требования эти
сопровождаются марксистской пропагандой. Уже благодаря этому
сопровождению требования эти начинают рассматривать как
несправедливые и совершенно невыполнимые.
И действительно под покровом этих чисто социальных
требований евреи прячут свои дьявольские намерения. Порою об
этих намерениях совершенно нагло говорится открыто.
Учение марксизма представляет собою причудливую смесь
разумного с нелепейшими выдумками человеческого ума. Но при
этом еврей систематически заботится о том, чтобы в живой
действительности находила себе применение только вторая часть
этой проповеди, но ни в коем случае не первая. Систематически
отклоняя роль личности, а тем самым и нации и расового
"содержания" последней, марксистское учение постепенно
разрушает все самые элементарные основы человеческой культуры,
судьбы которой зависят как раз от этих факторов. Вот в чем
заключается действительное ядро марксистского мировоззрения,
поскольку это исчадие преступного мозга вообще можно
рассматривать как "мировоззрение". Устранив роль великой
личности и расы, еврей устранил и самое важное препятствие к
господству низших. А эти низшие как раз и есть евреи.
Вся преступная суть марксистского учения заключается как
раз в его экономической и политической стороне. Именно эта
сторона отталкивает от марксизма все интеллигентное.
Интеллигентные люди начинают отворачиваться и от справедливых
требований рабочих. А в то же время наименее развитая рабочая
масса толпами переходит под знамена марксизма. Рабочее
движение, каково бы оно ни было, нуждается в своей
интеллигенции. Честную интеллигенцию евреям удалось оттолкнуть
от рабочего движения. И вот теперь евреи готовы принести
"жертву"; они поставляют из своих рядов интеллигенцию для
рабочего движения.
Так возникает движение рабочих физического труда,
находящееся под полным руководством евреев. По внешности
движение это имеет целью улучшение положения рабочих. В
действительности дело идет о порабощении и в сущности о полном
уничтожении всех других нееврейских народов.
Франкмасонство берет на себя задачу систематического
пацифистского расслабления инстинкта национального
самосохранения в кругах интеллигенции. В кругах же широких
народных масс и прежде всего в кругах бюргерства эту же задачу
берет на себя пресса, все больше концентрирующаяся в руках
евреев. К этим двум орудиям разложения теперь присоединяется
еще третье, куда более страшное - организация голой силы. При
помощи первых двух орудий евреи про вели всю подготовительную
подрывную работу. Теперь штурмовая колонна марксизма должна
закончить все дело и нанести обществу решающий удар.
На наших глазах разыгрывается нечто совершенно
неслыханное. Как раз те самые учреждения, которые больше всего
твердят о себе, что они являются единственными носителями
пресловутого государственного авторитета, - как раз они-то и
оказываются совершенно парализованными в борьбе против
марксизма. В сущности говоря евреи во все времена своей
"просвещенной" деятельности находили себе лучших помощников как
раз в кругах высоких и высочайших чиновников наших
государственных учреждений (отдельные исключения конечно не в
счет). Эти круги чиновничества всегда отличались необычайным
лакейством в отношении еще более "высоких" кругов, с одной
стороны, и необычайным высокомерием в отношении к более
