совершенно необъяснимой удачи. Иногда моменты, иногда - дни. Мне эти
моменты и дни всегда были хорошо заметны, я ведь играю, я человек игры. Я
научился видеть приближение удачи и ее уход по слабым признакам, которые
недоступны постороннему пониманию. Те люди, которые много играют,
наверняка поймут, о чем я говорю.
Я знаю, что сегодняшний день удачен. День и ночь тоже. Я знаю, что
удачными будут и следующие несколько дней. Что бы я ни делал, успех будет
со мной; что бы я ни говорил, мои слова попадут в цель. Сейчас кто-то
более разумный ведет игру вместо меня. Значит, я вскоре покину эти места.
- Я не думала, что увижу тебя снова.
- Я тоже не думал увидеть тебя снова. Но я надеялся.
Керри улыбается. Ее улыбка не изменилась, хотя столько времени
прошло, сколько? Она постарела, сейчас она выглядит старше меня. Сейчас
девушки с Острова больше похожи на нее, чем она сама. Но улыбка все та же.
- Керри, что такое время? И почему оно съедает все то, что сумело
создать с таким трудом?
- Наверное, для того, чтобы создать что-то лучшее.
- Но для этого не обязательно убивать. Мне сорок лет, это больше
двенадцати тысяч дней. И каждый следующий день своей жизни я проживал
иначе, чем предыдущий. В каждый следующий день жизни я становился лучше,
чем в предыдущий. Я бы мог жить так вечно, делаясь лучше с каждым днем.
Тот, кто родится вместо меня, не сможет стать таким же, и не сможет стать
лучшим, потому что умрет слишком рано. Знаешь, еще месяц назад я был
скучным человеком, меня заедала тоска. Я стоял по утрам у окна и смотрел
вниз - вот и все, что мне было нужно. Я уже никогда не стану тем
человеком. Пусть время убивает тех, кто перестал расти. Тот мир, который
есть внутри меня, умрет навсегда, он не повторится ни в одном другом
человеке. А тот мир, который мог бы вырасти внутри меня? Керри, почему ты
стареешь так быстро?
- Я не знаю. Но ты ведь умеешь разгадывать секреты. Разгадай и этот.
- Уже разгадал.
Я говорю правду. За малое мгновение до того, как я произнес эти
слова, кто-то более разумный подсказал мне решение. Я знаю это чувство,
чувство абсолютной истины, которая приходит из ниоткуда. Всегда, когда мне
не удавалась картина, я останавливался и ждал такой подсказки. Иногда
подсказка приходила, иногда нет.
- Уже разгадал.
- Ты знаешь, что случилось со мной?
- Да.
- Наверное, я тоже знаю. Я верила недостаточно сильно, правда, иногда
я совсем не верила историям из книги откровений Взока. Мне казалось, что
это неправда. И те люди, которые оказались со мной здесь, и те четыре
старухи, которые умерли сегодня утром, они тоже сомневались. Мы заслужили
свою смерть, мы все заслужили. Мы все должны умереть здесь.
- Но я знаю, как тебя спасти.
- Спасти может только Бог. Молись за меня, если останешься жив.
- Ты снова станешь молодой и ты будешь жить долго, очень долго...
- И для этого я должна уйти с тобой? Нет, - она задумывается, - нет.
Мы молчим, как будто у нас есть еще что-то, кроме коротких минут этой
долгой ночи; костер взрывается к небу неровными дымными сгустками; клочки
дыма взлетают, красновато освещенные снизу, будто сгустки крови, капающей
снизу вверх.
- Нет. Зачем мне нужен ваш мир? Я человек другой эпохи. Вся ваша
Земля больна, хотя вы не видите этого. Остров Воскресения - единственное
чистое место, которое еще осталось.
- Ты ошибаешься.
- А что можешь знать ты о нас? Ты привык к той жизни, где все
обманывают друг друга, затаптывают друг друга в грязь или просто убивают,
если могут. Я не могу объяснить тебе этого, ты хороший, но вы все больны,
смертельно больны. Вы живете - будто на острове, куда собирают всех
безнадежных и заразных больных, и вы все сильнее заражаете друг друга. Вы
не знаете этого, потому что вы все одинаковы. Вы только и делаете, что
торгуете друг другом и сами собой.
- Разве?
- А к чему стремился ты всю жизнь? Разве не к тому, чтобы тебя высоко
оценили? Разве не продавал ты всю жизнь то, что тебе подарено Богом? И
разве все остальные не стремятся к тому же? Набить себе цену и подороже
продаться? Или подешевле скупить то, что принадлежит лишь Богу? Мне не
нужен твой больной мир, я умру здесь.
- Но это не мой мир, совсем не мой.
- Тогда оставайся с нами. Ты примешь истинную веру, но только не будь
таким как я. Никогда ни в чем не сомневайся, никогда не сомневайся...
- Но здесь тоже не мой мир, Керри.
- Ни здесь, ни там? Тогда где же он?
- Ни здесь, ни там. Моего мира нет еще. Я тоже человек другой эпохи.
Она протягивает мне руку.
- Я не понимаю этого. Но я чувствую, что ты в чем-то прав. Давай
пожмем руки, просто так, в последний раз. Ведь больше ничего не будет.
Я жму ее руку - холодную, тонкую и влажную. Жму через тысячелетия,
через десятки тысячелетий безумия, которые разделяют нас. И вдруг она
становится чужой, совсем чужой, состарившейся еще на десять лет.
- Что случилось, Керри?
- Ничего. Возьми вот это.
Она протягивает мне цепочку. Я не сразу замечаю, что на цепочке ключ.
- У причала есть одна лодка с мотором. Мы редко ею пользуемся. Это
ключ, ты сможешь уйти, если тебе повезет.
- Мне повезет.
- Не будь так уверен, на острове Брат Патрик.
- Здесь?
- Здесь.
- Он пришел за мной?
- Нет, ты бы не удостоился такой чести. Просто здесь каждый день
умирают люди, поэтому нам нужен священник.
- Он знает, что я здесь?
- Конечно. Он узнал об этом сразу. Если бы мы не выдали тебя, то
никто из нас не получил бы и капли Сакра-гранум.
- Так называется отвар из той травы, которая растет в священном
месте?
- Да.
- Вы поступили правильно. Я пойду к нему.
26
Мы в большой палатке, слабо освещенной дрожанием свечей. Полог
палатки откинут; я вижу двух охранников, замерших у входа и далекую луну,
решившую наконец подняться из-за горизонта. Луна снова окажется маленькой,
будто она не настоящая. Но теперь я понимаю, почему: она висит в пустоте и
нет предмета, с которым глаз может ее сравнить. Островки Челюсти тоже
казались мне маленькими, пока рядом не проходила яхта. Когда луна будет
заходить над Островом, ее диск покажется огромным. Я отвечаю сам себе:
- Наши заблуждения более постоянны, чем размеры планет. Брат Патрик
не понимает, о чем я говорю. Бог с ним.
- Вы знаете, что сегодня совершилась новая Великая Революция?
- Нет, я проспал в церкви весь вечер. А что, много народу убили?
- Погиб один человек. Возможно, он будет причислен к лику святых.
- Как он погиб?
- Ему попали камнем в висок, случайно.
- А как же Сестра Мария, ее, очевидно, свергли?
- Это невозможно. Но теперь к ее титулу прибавят что-то или отнимут.
- Она больше не будет президентом?
- Она всегда будет президентом.
- Может быть, что-то изменится в вашей вере?
- Наша вера вечна.
- Тогда вскоре понадобится еще одна Великая Революция.
- Конечно. Но вы не сможете ее увидеть. Сегодняшняя Революция - самое
важное событие, которому вы могли бы быть свидетелем, самое важное за всю
вашу жизнь.
- Скажите, брат Патрик, вы не боитесь закончить свои дни на этом
островке вместе с другими стариками?
- Мне это не грозит, я верю искренне.
- Это потому, что в вашей жизни не было сильных искушений и хороших
искусителей.
- Что бы вы ни говорили, это не имеет значения.
- Тогда я продолжу. Сегодня вы наверняка привезли сюда еще несколько
человек, которые начали стареть. Вы знакомы с математикой?
- Математику у нас изучает каждый ребенок. Это великое завоевание, мы
гордимся этим.
- Тогда сделайте подсчет. За тридцать лет вы перевезете сюда всех
жителей Острова. Вы все умираете здесь или на строительстве стены. Еще год
или два, брат Патрик, и в ваших волосах появится первая седина. Это будет
концом вашей жизни. Но вам не обязательно умирать, вы можете прожить втрое
дольше.
- Вы знаете такой способ?
- Конечно. Вначале я думал, что та странная болезнь, от которой
страдаете вы все, безусловно смертельна. Но оказалось, что она не страшнее
гриппа: неделя или две и ты начинаешь выздоравливать. Она смертельна лишь
для тех, кто пьет Сакра-гранум.
- И вы хотите, чтобы я отказался от этого дара?
- Конечно, это трудно. Скорее всего, это вещество - наркотик, который
вы принимали с самого детства. Но для человека с сильной волей нет
невозможного. Откажитесь от Сакра-гранум и вы проживете на пятьдесят лет
дольше.
- Невозможно отказаться от Божьего Дара. Вы искушали меня, но
безуспешно. Теперь я расскажу, что будет с вами.
- Несложно угадать. Вначале пытки, затем смерть - ничего
оригинального.
- Откуда вы знаете о пытках?
- Я изучал историю. Чем сильнее верит народ, тем больше он нуждается
в пытках.
- Это правильно. Но в пытках нуждается не народ и не служители веры.
В них нуждается власть.
- В пытках нуждается именно народ. Без них он не будет верить
фанатично. Но мне не переубедить вас.
- Конечно. Моя вера слишком прочна.
- Нет, не потому. Когда однажды к власти приходит больной человек, он
либо уничтожает здоровых, либо заражает их своей болезнью. Поэтому, когда
новый человек приходит к власти, это тоже больной человек, чтобы он сам ни
говорил и ни думал по этому поводу. И эту цепь разорвать невозможно, она
тянется века, несмотря на самые великие революции.
- Мы не зря послали вам приглашение. Такой человек, как вы,
обязательно должен умереть.
- Вы посылали приглашения для того, чтобы мир узнал о вашем
бессмертии. Вы презираете мир; даже на глобусе вы изображаете себя
огромным материком, а Францию, Америку ли Австралию - островами. Но вам
все равно нужно, чтобы кто-то знал о вас.
- Сейчас вы признали наше бессмертие.
- Нет. Каждая нация гордится тем, чего она не имеет: одна гордится
прошлым, другая - будущим, третья - какой-то деталью настоящего, которой у
нее нет. Это закон истории. Главное, чем вы можете гордиться - это
несуществующее бессмертие.
- Жаль, что вы не можете умереть сразу.
- Я знаю. Вы думаете, почему я говорю так смело? Если вы меня
пригласили, значит, у меня есть миссия.
- Сестра Мария рассказала вам об этом?
- Пока нет. Но не трудно догадаться. Раз я художник, я должен
рисовать.
- Но вы не можете появляться на Острове. Вы будете писать картину
здесь.
- Что я должен изобразить?
- Туман.
- Что?
- Туман. Нигде в мире нет таких туманов, как на Острове Воскресения.
Надеюсь, вы подпишете свою картину.
- Как странно... Знаете, брат Патрик, когда-то давно я мечтал
изобразить туман, который стелется над морем. Я был уверен, что напишу эту
картину, но теперь я не смогу сделать этого.
- Мы предоставим вам возможность.
- Дело не в этом. Такого тумана просто нет на земле. Ни в вашем мире,
ни в моем. Тот туман живет лишь внутри меня - я помню его, я представляю
его, я ощущаю его так же ясно, как этот свет свечей. Я даже мог бы
изобразить его, но на свете слишком мало людей, способных понять такую
картину...
Я смотрю вдаль. Лунная ночь теряет свою прозрачность, пугаясь
приближения тумана. Черная тень старой сосны наискосок перерезает
пространство перед палаткой. Два черных стража застыли в привычной
неподвижности изваяний.
- Спасибо за ключ, Керри.
Сергей Герасимов.
Закат в Заливе Циклопов
(цикл из 9 фантастических рассказов)
