- Я что-то не так сказала?
- Просто у него сегодня плохой день, - ответил Сента.
***
Бодален приписывал свою дрожь холодному ветру, дующему с Лунных гор, но в
душе знал, что это неправда. Страх здесь, в глубине надирских земель, в семи
днях пути от Гульготира, одолевал его все сильнее. Одиннадцать всадников
миновали три кочевых поселения и до сих пор не встретили никаких враждебных
действий, но картины пыток и увечий не шли у Бодалена из ума. Он наслушался
немало историй о надирах, и близость этих дикарей лишала его всякого
мужества.
"Что я здесь делаю? - спрашивал он себя. - Еду через вражескую землю в
сопровождении такого отребья, как Гракус и его люди. А все из-за тебя, отец.
Ты только и знал, что поучать, подталкивать, заставлять! Я непохож на тебя и
не желаю быть похожим, однако ты сделал меня таким, каков я есть".
Он вспомнил тот день, когда Гален впервые принес ему выжимку из листа
лорассия, вспомнил вкус снадобья на языке - горький и вызывающий онемение. И
восхитительный трепет, пробежавший затем по жилам. Все его страхи как рукой
сняло, а мечты распустились пышным цветом. Бурная радость переполнила все
его существо. Память об оргиях, которые последовали за этим, возбуждала его
и теперь, когда его конь медленно одолевал трудный подъем. Страсть и смелые
опыты с болью, причиняемой как по доброй воле, так и без, тонкий хлыст,
молящие крики.
Потом Гален познакомил его с Цу Чао, и обещания посыпались градом. Когда
Карнак, этот напыщенный самодовольный тиран, умрет, Дренаем будет править
Бодален. Он наполнит свой дворец наложницами и рабами и сможет позволить
себе все что захочет. Что проку от этих обещаний теперь?
Он вздрогнул и оглянулся на смуглого горбоносого Гракуса, ехавшего следом
за ним. Позади молчаливой вереницей растянулись остальные.
- Мы почти на месте, господин, - без улыбки сказал Гракус.
Бодален молча кивнул. Он сам знал, что ему недостает отцовского мужества,
но отцовский ум он унаследовал в полной мере. Цу Чао больше ни в грош его не
ставит. Использует его как наемного убийцу.
Когда же все изменилось? Бодален облизнул губы. Ответить на это не
составляет труда: со смертью проклятой девчонки.
Дочери Нездешнего.
Что за подлая выходка судьбы!
Конь поднялся на взгорье, и Бодален увидел внизу зеленую долину с
блестящими ручьями. Она насчитывала две мили в ширину, около четырех в
длину, и посреди нее стояла старинная крепость с четырьмя башнями и
подъемной решеткой. Бодален заморгал и протер глаза. Башни перекосились,
стены были неровные, точно сама земля вздыбилась под ними, однако крепость
стояла и не рушилась.
- Кар-Барзак, - сказал, поравнявшись с ним, Гракус, - Точно спьяну
строили, - заметил Бодален.
- Все какая-то крыша над головой, - невозмутимо пожал плечами Гракус.
Одиннадцать всадников медленно спустились в долину. Бодален не мог
оторвать глаз от цитадели. Все в ней - окна и амбразуры - либо сократилось в
размере, либо вытянулось.
- Но ведь не была же она такой с самого начала? - спросил он у Гракуса.
Одна из башен накренилась вперед под немыслимым углом, хотя в камне не
было ни единой трещины. Подъехав ближе, Бодален вспомнил, как мальчиком
побывал в арсенале. Карнак показал ему огромную печь. В нее бросили стальной
шлем, и ребенок смотрел, как сталь медленно плавится. Кар-Барзак напоминал
ему этот шлем.
Гракус указал ему на одно из деревьев. Расщепленный ствол был скручен
винтом. Острые, длинные пятиконечные листья имели кроваво-красный цвет.
Бодален никогда еще не видел таких деревьев. Ближе к крепости им попался
полуобглоданный скелет овцы. Гракус подъехал к трупу, Бодален последовал за
ним. Глаза у овцы отсутствовали, но голова с широко разинутым ртом уцелела.
- Кровь Миссаэля! - прошептал Бодален. Во рту у овцы торчали короткие
острые клыки.
- Это заколдованное место, - сказал кто-то из воинов. - Молчать! -
рявкнул Гракус, опустившись на колени рядом с трупом. - Ее точно крысы
глодали - следы от зубов мелкие. - Он встал и вернулся в седло.
Беспокойство Бодалена усилилось. Все в этой долине казалось каким-то
неестественным. По спине у него струился пот, и на лбу Гракуса он тоже
заметил испарину.
- Это от страха, или здесь в самом деле так жарко? - спросил Бодален.
- Да, тут жарко, - ответил Гракус, - но в горных долинах часто так
бывает.
- Но не настолько же?
- Поехали в замок, - сказал Гракус.
Чья-то лошадь с визгом взвилась на дыбы, сбросив седока, и тут же из
высокой травы хлынули похожие на крыс существа. Они точно серым ковром
покрыли упавшего, и из множества ран брызнула кровь. Гракус с ругательством
пустил коня вскачь, остальные устремились за ним.
Назад никто не оглядывался.
Десять всадников влетели через разрушенные ворота во двор. Здесь тоже все
перекосилось, но в мраморе не было трещин. Бодален, спрыгнув с седла,
взбежал по лестнице на стену, В долине все было спокойно, если не считать
двух серых шевелящихся холмиков, бывших прежде лошадью и человеком.
- Здесь нельзя оставаться! - сказал Бодален поднявшемуся к нему Гракусу.
- Таков приказ хозяина.
- Что это за твари?
- Не знаю. Похожи на мелких кошек.
- Кошки так не охотятся, - настаивал Бодален.
- Крысы, кошки, какая разница? Хозяин велел нам затаиться здесь и убить
Кеса-хана. Так мы и сделаем.
- Но что, если такие звери живут и в подземелье? Что тогда, Гракус?
- Тогда нам конец, - с угрюмой улыбкой ответил воин. - Поэтому будем
надеяться, что их там нет.
***
Нездешний лежал, распростершись рядом с собакой. Плащ, прикрывавший их
обоих, был вывернут овчиной наружу и сливался со снегом. Правой рукой
человек обнимал пса, поглаживая его широкий лоб.
- Ты только молчи, парень, - шептал Нездешний. - Наша жизнь зависит от
этого.
Не далее чем в шестидесяти шагах позади них семеро сатулов разглядывали
следы на снегу. Рана на ноге у Нездешнего почти уже зажила, но он приобрел
свежую, у левого плеча. Два дня назад его едва не взяли врасплох, устроив
засаду на узком перевале. В стычке погибли четверо сатулов, а пятый получил
смертельную рану в пах. Рваный убил двоих, но если бы не внезапная перемена
ветра, насторожившая собаку, Нездешний был бы уже мертв. Рука сильно болела,
из нее сочилась кровь. Близость раны к суставу не позволяла ни зашить ее, ни
завязать. В глотке у Рваного заклокотало, и человек снова зашептал,
успокаивая его.
Семеро сатулов никак не могли разобраться в следах, ведущих на вершину
холма. Нездешний знал, что их так озадачило. Человеческие следы вели только
на север, а собачьи - и вверх, и вниз. На вершине тропа суживалась, и
огромный, окруженный деревьями валун представлял собой превосходное место
для засады. Ни один из воинов не желал подниматься туда, боясь внезапного
выстрела. Нездешний не слышал, о чем они спорят, но двое вовсю размахивали
руками, указывая на восток. Нездешний пошел на хитрость: сначала он взошел
на холм, а потом осторожно спустился вниз, ступая по своим следам. Проделав
это, он схватил в охапку Рваного и швырнул в снег слева от тропы, сам же,
ухватившись за длинную ветку и перебирая по ней руками, перевалился к собаке
и залег рядом.
Ему было холодно и мокро. Обращенная наружу овчина делала их незаметными,
но не грела, и Нездешнего била дрожь.
Сатулы пришли к согласию. Трое направились вверх по склону, двое - вправо
от тропы, двое - влево.
Нездешний, поморщившись, наставил арбалет. Из раны проступила свежая
кровь. Он потихоньку отполз назад, за кусты, а потом чуть выше, где
несколько поваленных деревьев образовали заслон. Рваный трусил за ним,
высунув язык.
Показались двое сатулов, идущих в их сторону, с короткими охотничьими
луками и стрелами на тетивах. Нездешний положил руку на загривок пса,
пригибая его вниз.
- Тихо теперь!
Воины в белом подошли к самому древесному заслону. Нездешний встал и
выстрелил. Первая стрела вонзилась в висок идущего впереди, и он беззвучно
упал. Второй бросил лук и выхватил саблю.
- Сразись со мной, как мужчина! - крикнул он.
- Ну уж нет, - ответил Нездешний, и вторая стрела пробила сатулу сердце.
Он раскрыл рот, выронил саблю, сделал еще два нетвердых шага к Нездешнему и
повалился лицом в снег. Вытащив из тел стрелы, Нездешний снял с первого
длинный белый балахон, со второго бурнус и мигом преобразился в сатула.
Рваный стал перед ним, склонив голову набок и раздув ноздри.
- Да я это, я. - Человек опустился на колени и протянул руку. Рваный
обнюхал пальцы и присел, удовлетворенный, на задние лапы. Нездешний потрепал
его по голове, сказал: - Пора двигаться, - перезарядил арбалет и осторожно
зашагал по склону.
Теперь сатулы должны уже обнаружить, где обрывается след, и пересмотреть
свои планы. Потом они увидят, что двоих недостает, и поймут, что Нездешний
где-то позади них. Одно из двух: либо они будут дожидаться его на месте,
либо продолжат охоту.
Нездешний и раньше сражался с сатулами - и будучи офицером, и просто
странствуя в одиночестве по их землям. Они терпеливы, но при этом свирепы и
отважны. Нездешний не думал, что они будут его дожидаться. Полагаясь на
численное превосходство, они отправятся на поиски пропавших товарищей, а
затем пойдут по его следам. Следы он скрыть не может, значит, надо как-то
обмануть неприятеля.
Взойдя на вершину холма, Нездешний оказался в заснеженном сосновом бору.
Здесь было тихо - лишь дохнет порой ветер или скрипнет ветка под тяжестью
снега. Нездешний сделал широкий круг обратно к востоку и вышел на склон чуть
выше того места, где прежде лежал. Став на колени за валуном, он посмотрел
вниз. Тела по-прежнему лежали там, но их перевернули на спину и вложили
сабли в скрещенные на груди руки.
- Жди меня здесь, Рваный, - сказал Нездешний и стал спускаться. Собака
последовала за ним. Хозяин еще дважды приказывал ей остаться и наконец
сдался. - Учить тебя еще да учить, уродина!
Он сошел к поваленным деревьям, где начинались следы, оставленные им не
более часа назад, и улыбнулся. Видно было, что сатулы пошли по этому следу,
который теперь замкнулся в круг без начала и конца. Нездешний опустился на
колени, подозвал к себе пса и, кряхтя, взвалил его на плечо.
- Ну и хлопот мне с тобой, парень! - Он взобрался на поваленные стволы,
прошел по ним и слез у комля самого большого, у торчащих вверх заснеженных
корней. Потом, пряча следы в густом кустарнике, он снова взобрался на
вершину холма, затаился там и стал ждать.
Уже смеркалось, когда он увидел первых следопытов. Нездешний, присев за
валуном, слышал, как сатулы скользят вниз по склону. Они спустились к своим
убитым товарищам и заспорили. Нездешний плохо их слышал, но один из них
произнес сатулийское слово "круг". Видно было, что они устали и обозлились.
Сатул, присевший на стволы, швырнул свой лук в снег. Нездешний хладнокровно
наблюдал за ними. Теперь опять-таки одно из двух: либо они опять двинутся по
кругу на юг, либо поднимутся вверх по склону. Если они пойдут на юг, он,
хоть это и опасно, двинется по открытым долинам на готирскую землю.
Если они пойдут на север, ему придется убить их.
Они толковали уже битый час, сумерки сгущались. Воин, бросивший лук,
разгреб снег и развел костер. Сатулы, погревшись немного у огня, набросали в
него сырых сосновых веток, и в меркнущее небо поднялся столб густого
маслянистого дыма. Нездешний выругался.
- Зовут на подмогу, - сказал он псу. - Только откуда они ее ждут - с
севера, с юга или с обеих сторон?
Рваный склонил голову набок и лизнул ему руку. - Придется уносить ноги,
