огромную Сентранскую равнину. Рваный прибежал и растянулся рядом с хозяином.
На север ведут три дороги; которую же выбрать? На северо-востоке лежит
Дельнохский перевал, перегороженный новой шестистенной крепостью. Это прямая
дорога на Гульготир и Лунные горы, но комендант крепости скорее всего
предупрежден против Нездешнего.
Со вздохом он обратил взор к узким северным перевалам. Там обитают
сатулы, давнишние враги дренаев. Они не пропустят через свои земли ни
караванов, ни одиноких путников. Эти свирепые воинственные племена равно
чужды и Готиру, и Дренаю.
Остается еще Дрос-Пурдол, прибрежная крепость далеко на востоке, но за
ней начинается большая Намибская пустыня. Нездешний пересекал ее дважды и не
желал повторять это еще раз.
Придется ехать через Дельнох, хотя это и рискованно.
Собравшись уже отползти назад, он заметил на востоке вспышку света и стал
смотреть туда. Вскоре на горизонте показался конный отряд, сверкающий на
солнце наконечниками копий и шлемов. Всадников было около тридцати, и они
ехали медленно, оберегая лошадей.
Нездешний спустился вниз к остальным. Рваный не отставал от него ни на
шаг. - Подождем здесь еще часок, - сказал Нездешний, - а потом двинемся в
Дельнох.
- Ты видел кого-то? - спросил Ангел.
- Кавалеристов. Они едут в крепость.
- Думаешь, они ищут нас? - вступил в разговор Сента.
Нездешний пожал плечами.
- Кто знает? Карнаку не терпится увидеть меня мертвым. Возможно, мои
приметы уже разосланы по всем военным частям на пятьдесят миль в окружности.
Мириэль тоже влезла наверх и притаилась за кустом дрока, разглядывая
всадников. Вскоре она вернулась к остальным и сообщила:
- Офицера зовут дун Эган. Он устал, проголодался и думает о женщине, с
которой встречается в трактире у второй стены. У него действительно имеются
твои приметы. Двадцать его людей находятся позади нас, на юго-западе. У них
есть приказ высматривать тебя.
- Ну, и что делать будем? - спросил Ангел. Нездешний погрузился в мрачное
раздумье.
- Пойдем через горы, - сказал он наконец.
- Сатулы очень воинственны и не любят чужих, - заметил Сента.
- Я и раньше проходил там. Чтобы убить, меня сначала надо поймать.
- Ты хочешь идти один? - тихо спросила Мириэль.
- Так будет лучше всего. Вы поедете через Дельнох, и я догоню вас по ту
сторону гор.
- Нет. Нам надо держаться вместе. Мой Дар отведет беду.
- Это правда, - поддержал Ангел.
- Возможно, - согласился Нездешний, - по пять всадников поднимают больше
пыли, чем один, и шуму от них больше. На высокогорных перевалах каждый звук
кажется громким. Падение камня слышно за полмили. Поеду один.
Мириэль хотела возразить что-то, но он с улыбкой приложил палец к ее
губам.
- Не надо больше спорить. Я чуть ли не полжизни охотился в одиночку. Так
я сильнее всего. Поезжайте в Дельнох, а за перевалом следуйте прямо на
север. Я найду вас.
- Я с тобой, - прошептала Мириэль, целуя его в щеку.
- Ты всегда со мной.
Он сел в седло и тронул вороного каблуками. Всадник и собака перевалили
через холм. Кавалеристы уже едва виднелись вдали, и Нездешний, не думая
больше о них, направил коня к Дельнохским горам.
Наконец-то один!
Он воспрял духом, испытывая при всей своей любви к Мириэль великое
освобождение.
- И все-таки не совсем одинок, верно, Рваный? - Пес бежал, уткнувшись
носом в землю, - разыскивал кроличьи следы. Нездешний вздохнул полной
грудью. С заснеженных вершин веяло холодной свежестью. Сатулы сейчас
готовятся к зиме - им не до набегов, не до войны. Если удача его не оставит,
он сумеет проехать по гулким ущельям и перевалам так, что они и не заметят.
Удача? Он подумал о том, что его ждет: узкие обледенелые тропы,
предательские склоны, замерзшие ручьи, волки, медведи и барсы.
Страх кольнул его, и он засмеялся. От страха чаще бьется сердце, кровь
быстрее бежит по жилам, а мышцы рук и груди наливаются силой. Хорошо это или
плохо, он рожден для таких вот одиноких странствий, когда повсюду караулят
враги. Страх - это вино жизни, и Нездешнего заново пьянил его вкус.
"Последние пять лет я был мертвецом, - понял он. - Жил, как ходячий труп,
сам того не сознавая". Его жизнь с Даниаль впервые припомнилась ему без
острой, терзающей горечи, вызванной ее уходом. Горы стояли впереди, серые и
зловещие, - и он ехал к ним.
***
Мириэль сидела в садике перед трактиром, глядя вниз, на неприступные
стены Дрос-Дельноха. До крепости они добрались без происшествий, если не
считать нескончаемой перебранки между Ангелом и Белашем. Мириэль, поначалу
не понимавшая ненависти гладиатора к надирам, пустила в ход свой Дар. Она
содрогнулась, вспомнив увиденное, и стала думать о другом. Теперь отец уже
пересекает земли сатулов. Этот свирепый вольнолюбивый народ триста лет назад
вышел из вентрийских пустынь, переплыл море и обосновался в Дельнохских
горах. Мириэль мало что знала из их истории - знала только, что они следуют
учению какого-то древнего пророка, за что подвергались преследованиям у себя
на родине. Дерзкие горные племена без конца воевали с дренаями.
Мириэль вздохнула. Она знала, что Нездешний не проберется через их
владения без боя, и молилась, чтобы он уцелел.
За таверной высился, загораживая Дельнохский перевал, старинный замок -
он стал казаться маленьким по сравнению с новыми крепостными стенами,
замкнувшими долину. Мириэль не уставала дивиться их мощным гранитным зубцам
и массивным башням.
- Это зовется Причудой Эгеля, - сказал Ангел, подавая ей кубок
разбавленного вина. Сента и Белаш тоже вышли из трактира и сели на траву
рядом с Мириэль. - В каждой стене больше шестидесяти футов высоты, а казармы
могут вместить тридцать тысяч человек. Некоторые из них пустуют до сих пор -
и всегда будут пустовать.
- В жизни такого не видела, - прошептала Мириэль. - Часовые на первой
стене кажутся отсюда маленькими, как букашки.
- Вот уж где денег не жалели, - сказал Сента. - Двадцать тысяч
подносчиков, тысяча каменщиков, пятьдесят зодчих, сотни плотников. И что же
было причиной всего этого? Сон.
- Сон? - повторила Мириэль.
- Ну да. Эгелю привиделось, будто Белаш с целой кучей своих сородичей
идет на Дренай. Потому князь и воздвиг это страшилище.
- Для обороны от надиров? - недоверчиво спросила Мириэль.
- Вот именно. Шесть стен и замок. Мощнейшая на свете крепость против
самого ничтожного из врагов. Ни одно надирское племя не насчитывает больше
тысячи воинов. - Но и племен у нас больше тысячи, - заметил Белаш. -
Собиратель объединит их все - у нас будет один народ и один царь.
- Все нищие народы мечтают об этом, - ответил Сента. - Надиры никогда не
объединятся. Они ненавидят друг друга так же, как и нас, если не больше. Все
время воюют между собой - и пленных не берут.
- Брать-то берут, - процедил Ангел, - но только затем, чтобы замучить до
смерти. Мужчин, женщин и детей. Гнусный народ.
- Надиры не мучат детей, - сердито заявил Белаш. - Детей убивают сразу.
- Я собственными глазами видел! - рявкнул Ангел. - И не вздумай назвать
меня лжецом!
Рука Белаша устремилась к ножу. Ангел схватился за рукоять меча.
- Мы между собой драться не будем, - твердо сказала Мириэль, кладя ладонь
на руку Ангела. - Плохие люди есть везде, но только глупец станет осуждать
целый народ.
- Ты не видела того, что видел я!
- Нет, видела. Перевернутые повозки, грабеж и побоище. Еще я видела, как
твой отец прикрыл тебе глаза своим плащом. Это был страшный день, Ангел, но
ты должен освободиться от памяти о нем. Она отравляет тебя.
- Не лезь в мою память! - вскричал внезапно он и ушел в трактир.
- Он носит демонов в душе, - сказал Белаш.
- Как и все мы, - добавил Сента.
- Ему было всего девять лет, когда он это видел, - вздохнула Мириэль, - и
вопли жертв преследуют его до сих пор. Но он больше не помнит, как все было
на самом деле, - а быть может, и тогда не видел всего. Плащ отца закрыл от
него самое страшное, и он не знает, что в том набеге участвовали не только
надиры. Были там и другие - в черных плащах, с мечами из вороненой стали.
- Кровавые Рыцари, - сказал Белаш.
- Да, наверное.
- Пойду посмотрю крепость, - сказал, вставая, Белаш. - Хочу видеть вблизи
стены, обязанные своей постройкой моему народу.
Сента подсел поближе к Мириэль.
- Как хорошо остаться одним.
- Ты воображаешь меня на ложе, застеленном атласными простынями. Мне это
не нравится.
- Это некрасиво - читать чужие мысли, - ухмыльнулся он.
- И тебя не беспокоит, что мне известны твои?
- Нисколько. Мне нечего стыдиться. Ты красивая женщина. Ни один мужчина
не просидит долго с тобой без мыслей об атласных простынях, мягкой траве или
свежем сене.
- Жизнь состоит не из одной животной похоти, - вспыхнула она.
- Почем ты знаешь, красавица? У тебя нет никакого опыта в подобных делах.
- Ни за что не пойду за тебя.
- Ты подсекла меня под корень, красавица. Почему? Ты ведь меня совсем не
знаешь.
- Довольно и того, что я знаю.
- Чепуха. Вот, возьми меня за руку. - Он легонько сжал ее запястье,
погладил пальцы. - Оставь в покос мои мысли и скажи: разве мое прикосновение
тебе неприятно?
- Да, неприятно! - воскликнула она, отдернув руку.
- А вот и врешь, красавица. Пусть у меня нет твоего Дара, но я знаю, что
ты чувствуешь. Отвращением тут и не пахнет.
- Твое самодовольство не уступает этим стенам, - возмутилась она.
- Да, это так - и не без причины. Я весьма одаренный молодой человек.
- Ты самодоволен, и для тебя не существует ничего, кроме твоих желаний.
Что же ты можешь предложить мне, Сента? Только, пожалуйста, не говори, какой
ты молодец в спальне.
- Как мило ты произносишь мое имя.
- Отвечай мне, мерзавец. И помни: я узнаю, если ты солжешь.
- Ты создана для меня, - улыбнулся он, - а я для тебя. Что я могу
предложить тебе? Все, что имею, красавица, - прошептал он, глядя ей в глаза.
- И все, что буду иметь.
- Я знаю, - помолчав, сказала она, - ты веришь в то, что говоришь. Но не
думаю, что у тебя хватит духу исполнить все это на деле.
- Это, пожалуй, верно, - согласился он.
- Притом ты хотел убить Ангела и моего отца. Думаешь, я смогу это
простить?
- Я надеюсь, - сказал он, и она увидела в его мыслях образ, который он
пытался скрыть.
- Ты не хотел убивать Ангела! - потрясенная, сказала она. - Ты дал бы ему
убить себя. Его улыбка померкла, и он пожал плечами.
- Не ты ли просила пощадить его, красавица? Я подумал, что ты его любишь.
- Ты ведь даже не знал меня тогда, да и теперь не знаешь. Как можно так
швыряться своей жизнью?
- Не убивайся так. Старик и мне дорог. Я попытался бы обезоружить его или
ранить.
- Он убил бы тебя.
- И тебе было бы жалко?
- Нет - тогда нет.
- А теперь?
- Ну... теперь да. Но не потому, что я тебя люблю. У тебя было много
женщин, и ты им всем говорил, что любишь. Ты и ради них готов был умереть?
- Наверное, я всегда был романтиком. Но с тобой все по-другому, я знаю.
- Я не верю в столь внезапную любовь.
- Любовь - странное животное, Мириэль. Порой она кидается на тебя, как
лев из засады, порой подползает медленно, неслышно...
- Как наемный убийца?
- Вот-вот, - широко улыбнулся он.
Глава 11
Ягунда наложил на лук стрелу и стал ждать, когда всадник покажется из-за
деревьев. Пальцы у него застыли, но кровь кипела. Дренай тщательно выбирал
дорогу, избегая тореных троп и пробираясь по узким оленьим, но Ягунда все
равно заметил его. Князь велел ему засесть на горе Чазика и следить оттуда
за югом - а с Чазики видно любого, кто вздумает пробраться на земли сатулов
