гордилась бы им. Я убежден теперь, что мы одни воюем против Вагрии. и знаю,
что долго мы не продержимся. Каэм посулил распять каждого в Пурдоле -
мужчин, женщин и детей, - если мы не сдадимся. Сны продолжают терзать меня,
словно демоны шепчут в моей голове. Мне все труднее мыслить ясно.
Дардалион перелистнул страницу.
Сегодня прибыл Карнак с тысячью человек. Я возрадовался, узнав от него,
что Эгель продолжает сражаться, но тут же понял, сколь близок я был к измене
всему, что всю жизнь защищал. Каэм перебил бы всех моих людей до последнего,
и Дренай был бы обречен. Суровые слова я услышал от молодого Карнака. но они
вполне заслужены мною. Я не оправдал доверия.
И последняя запись:
Сны покинули меня, и я спокоен. Мне вдруг подумалось, что за все годы
своего брака я ни разу не говорил Руле о любви.
Никогда не целовал ей руку, как это заведено при дворе, и не дарил ей
цветов. Как это странно. Все знают, как я ее любил, - я похвалялся своей
женой везде и всюду. Однажды я сделал ей стул, на котором вырезал цветы. Я
трудился над ним целый месяц, и она любила этот стул. Он до сих пор хранится
у меня.
Дардалион закрыл тетрадь и посмотрел на резную спинку стула, любовно
выполненную и отполированную - это была работа настоящего мастера. Потом
встал и прошел в спальню. Дегас лежал на пропитанных кровью простынях с
ножом в руке. Глаза его были открыты, и Дардалион бережно закрыл их, прежде
чем накинуть на лицо старика простыню.
- Владыка Всего Сущего, - сказал священник, - прими его и укажи ему путь
домой.
Глава 15
Кадорас следил, как Нездешний, отъехав от каравана, направился на север,
к гряде невысоких холмов. Охотник распластался на животе, положив руки под
подбородок; позади, за холмом, была привязана его лошадь. Кадорас потихоньку
слез вниз, подошел к своему серому мерину, отвязал от седла толстую скатку и
развернул ее на земле. В холсте хранилось оружие всякого рода, от
разобранного арбалета до метательных ножей с рукоятками из слоновой кости.
Кадорас собрал арбалет и положил десяток стрел в колчан оленьей кожи у себя
на поясе. Потом осторожно поместил два ножа в высокие, до колен, голенища
сапог и еще два - в ножны по бокам. Меч был приторочен к седлу вместе с
вагрийским кавалерийским луком, украшенным золотом. Колчан со стрелами для
этого лука висел на седле спереди. Полностью вооружившись, Кадорас убрал
скатку на место.
Потом вытащил из сумки вяленое мясо и стал есть, поглядывая на небо, где
собирались идущие с востока грозовые тучи.
Настало время убить.
Охота не доставляла ему особой радости. Он мог бы убить Нездешнего
десяток раз - но для игры нужны двое, а Нездешний играть отказывался.
Поначалу это раздражало Кадораса - ему казалось, что жертва презирает его.
Но со временем он убедился: Нездешнему просто все равно, - и потому не
спешил пускать роковую стрелу.
Ему хотелось знать почему. Его разбирало желание подъехать к каравану,
сесть напротив Нездешнего и спросить его.
Кадорас был охотником больше десяти лет и знал свою роль назубок. Он
досконально изучил свою игру, самую смертельную игру на свете: охотник
выслеживает, жертва либо бежит, либо нападает. Не бывало еще такого, чтобы
жертва не обращала на охотника никакого внимания.
Так почему же?
Кадорас ждал, что Нездешний, в свою очередь, надумает поохотиться на
него, и даже расставил вокруг лагеря хитроумные ловушки. Ночь за ночью
Кадорас прятался за деревьями с луком наперевес, укладывая под одеяла у
костра камни и ветки.
Сегодня он покончит с этим. Он убьет Нездешнего и отправится домой.
Домой?
Высокие стены, пустые комнаты и гости с холодными глазами, предлагающие
золото за чью-то смерть. Гробница с окнами.
- Будь ты проклят. Нездешний! Почему ты сдался так легко?
- Только так я и мог защититься, - раздался сзади голос Нездешнего, и
острый меч уперся Кадорасу в спину. Охотник замер, и его рука медленно
поползла к ножу за голенищем. - Не дури, - сказал Нездешний. - Я тебе мигом
глотку перережу, мигнуть не успеешь.
- И что же дальше, Нездешний?
- Я еще не решил.
- Надо было мне убить тебя раньше.
- Да - жизнь полна таких "надо было бы". Сними-ка сапоги... только
медленно. - Кадорас повиновался. - Теперь пояс и камзол. - Нездешний
подобрал оружие и зашвырнул его подальше.
- Ты обдумал это заранее? - спросил Кадорас, откидываясь назад и опираясь
на локти. Нездешний кивнул, вложил меч в ножны и сел футах в десяти от
охотника. - Хочешь вяленого мяса? - Нездешний покачал головой и вынул
метательный нож, взвешивая его в правой руке. - Прежде чем ты убьешь меня,
могу я задать тебе один вопрос?
- Разумеется.
- Откуда ты мог знать, что я буду тянуть так долго?
- Я и не знал - только надеялся. Уж тебе-то как нельзя лучше известно,
что все преимущества за охотником. От наемного убийцы не спасется никто,
будь то король или крестьянин. Но ты хотел кое-что доказать, Кадорас, и это
сделало тебя легкой добычей.
- Ничего я не хотел доказать.
- Да ну? Даже себе?
- Что, например?
- Что ты самый лучший, самый непревзойденный охотник на свете.
Кадорас растянулся на траве, глядя в небо.
- Гордыня, - сказал он. - Тщеславие. Какими же дураками они делают нас.
- Мы и без того дураки - иначе мы пахали бы землю и растили бы сыновей.
Кадорас приподнялся на локте и усмехнулся:
- По этой причине ты и заделался героем?
- Возможно.
- Ну и как тебе это нравится?
- Не разобрался еще. Не так я долго хожу в героях.
- Ты знаешь, что Братство еще вернется?
- Да.
- Тебе недолго осталось жить.
- И это я знаю.
- Зачем тебе это надо? Я видел тебя с женщиной - почему ты не увезешь ее
в Гульготир и дальше на восток, в Венгрию?
- По-твоему, там я буду в безопасности?
- Тут ты прав. Но у тебя по крайней мере появился бы шанс - тогда как
теперь нет ни одного.
- Твоя забота меня трогает.
- Веришь ты или нет, но я говорю искренне. Я уважаю тебя, Нездешний, и в
то же время жалею. Ты сам обрекаешь себя на гибель.
- Почему сам?
- Потому что твое мастерство изменило тебе. Не знаю, что с тобой
стряслось, но ты уже не тот Нездешний. Будь ты прежним, я уже умер бы.
Прежний Нездешний не стал бы точить со мной лясы.
- Не стану спорить, но и прежний Кадорас не тянул бы так с выстрелом.
- Возможно, мы оба стареем.
- Забирай свое оружие и поезжай, - сказал Нездешний, убирая нож и плавно
поднимаясь на ноги.
- Я ничего тебе не обещаю. Зачем ты отпускаешь меня?
- Езжай.
- Может, ты попросту отдашь мне свой нож и подставишь глотку?
- Ты сердишься на то, что я тебя не убил?
- Вспомни, каким ты был, Нездешний, и ты поймешь, на что я сержусь. -
Кадорас собрал оружие, надел сапоги, подтянул подпругу и сел верхом.
Нездешний посмотрел, как он отъехал на юг, вернулся к своему коню,
оставленному за холмом, и тоже сел в седло. Караван скрылся на севере, в
знойном мареве, но Нездешний не желал нагонять его, пока не стемнеет.
Весь день он рыскал по лесистым холмам, соснув пару часов у скального
озерца, затененного елями. Под вечер он увидел на севере дым, и холод вошел
в его душу. Он быстро оседлал коня и поскакал, нахлестывая его что есть
мочи. Он мчался так около мили, но потом опамятовался и перевел коня на
рысь. Все в нем будто онемело - он уже знал, что увидит, еще до того, как
перевалил за последний холм. Дымовой столб был слишком велик даже для
десятка лагерных костров. Нездешний въехал на холм и увидел внизу горящие
фургоны. Они были расположены неровным полукругом, словно путники заметили
опасность всего за несколько мгновений и попытались принять какие-то меры.
Повсюду валялись мертвые тела, и воронье уже каркало над ними.
Нездешний медленно съехал вниз. Видно было, что многих убитых захватили
живыми и порубили на куски, - стало быть, пленных не брали. Малое дитя
прибили к дереву, а нескольких женщин привязали к кольям и развели огонь у
них на груди. Чуть ближе к северу полегли люди Дурмаста, окруженные мертвыми
надирами. Стервятники уже принялись за работу, и Нездешний не нашел в себе
сил искать тело Даниаль. Он развернул коня и поехал на запад.
Дорога не была трудной даже при лунном свете, и Нездешний на ходу собрал
свой арбалет.
В уме у него мелькали разнообразные картины, и лицо Даниаль вставало
перед ним.
Он сморгнул слезы с глаз, проглотил рыдания, и что-то умерло в нем. Он
распрямился, точно сбросив с плеч тяжкое бремя, и недавнее прошлое
пронеслось мимо него, словно чей-то чужой сон. Он вспомнил, как спас
священника и Даниаль с детьми, вспомнил битву за форт Мазин и обещание,
данное Ориену. Вспомнил с изумлением и то, как отпустил Кадораса. Вспомнил,
как толковал с ним о героях, и не сдержал сухого смешка. Каким дураком он
должен был показаться!
Хеула была права - любовь едва не сгубила его. Но теперь Даниаль убили
надиры - и они поплатятся за это. Их сотни, но это ничего. Он не может
победить их всех, но это ничего.
Важно только одно: знаменитый убийца Нездешний вернулся.
***
Даниаль, стоя на коленях рядом с Дурмастом, смотрела с холма на ветхие
хибарки речного городка. Холм густо зарос лесом, а лошадей они укрыли в
лощине шагов на шестьдесят южнее.
Она устала. Накануне они в последний миг ушли от надиров, и она
испытывала глубокий стыд за свое бегство. Перед набегом Дурмаст поехал на
разведку, и вскоре она увидела, как он скачет обратно с топором в руке,
преследуемый кучей надирских воинов. Вокруг него свистели стрелы. Он осадил
коня перед фургоном пекаря и крикнул ей: "Садись!" Она не раздумывая
вскочила к нему в седло, и они умчались в холмы. Она солгала бы себе,
сказав, что не знала, что все оставшиеся обречены на жестокую смерть, - и
ненавидела себя за свою слабость.
Четверо надиров погнались за ними. Дурмаст, доехав до леса, ссадил ее и
поскакал им навстречу. Первому же он разбил топором грудную клетку. Второй
сунулся к нему с копьем, но великан отбил удар и снес надиру голову.
Остальное произошло так быстро, что Даниаль ничего не успела рассмотреть.
Дурмаст налетел на двух последних, и их кони рухнули наземь, задрав копыта.
Он поднялся первым, сверкая на солнце серебристым топором, словно бог войны.
Он забрал у убитых надиров запасы съестного и воды и молча привел Даниаль
степную лошадку. Держась под деревьями, они поехали на север.
Ночью похолодало, и они легли спать под одним одеялом. Дурмаст, все так
же молча, разделся и обнял ее.
Она ласково улыбнулась ему, и он вытаращил глаза, ощутив холод стали у
паха.
- Нож у меня очень острый, Дурмаст. Советую тебе успокоиться и уснуть.
- Довольно было бы простого "нет", женщина! - В голубых глазах блестел
холодный гнев. - Хорошо - считай, что я сказала "нет". Обещаешь не трогать
меня?
- Разумеется.
- Поскольку твое слово не крепче сухой былинки, скажу тебе вот что: если
ты возьмешь меня силой, я тебя непременно убью.
- Я не насильник, женщина, и никогда им не был.
- Меня зовут Даниаль. - Она убрала нож и повернулась к нему спиной. Он
сел и почесал бороду.
- Ты не слишком высокого мнения обо мне, Даниаль. Почему?
- Спи, Дурмаст.
- Ответь мне.
- Что тут отвечать? Ты привел этих людей к смерти и удрал, даже не
оглянувшись назад. Ты самое обыкновенное животное - оставил своих бойцов
умирать, а сам бежал.
- Мы бежали вдвоем.
- Да - и знал бы ты, как я себя за это ненавижу.
- А чего бы ты хотела, Даниаль? Ну остался бы я, ну убил бы шесть или
семь надиров, а потом меня убили бы самого. Что толку?
