том, что жизнь всякого человека - и не только человека - будет священна для
тебя. Теперь ты убил нескольких человек и начал есть мясо. Что для тебя еще
одно прегрешение против "веры"?
- Я не могу спорить с тобой, отец. Правда за тобой, и это удручает меня.
Настоятель поднялся с колен.
- Надеюсь, история забудет о тебе и твоих Тридцати, - но боюсь, что моя
надежда не осуществится, Насилие всегда оставляет след в памяти
человеческой. Будь осторожен, созидая свою легенду, иначе она разрушит все,
за что мы стоим.
Настоятель ушел в сгущающиеся сумерки, где молча ждали Астила и
остальные. Они склонились перед ним, но он им не ответил.
Тридцать собрались вокруг Дардалиона. Он завершил молитву и поднял
голову.
- Мир вам, друзья. Сегодня мы должны будем помочь генералу Карнаку, а
кроме того, поразмышлять о себе. Очень возможно, что путь, на который мы
ступили, приведет нас к погибели, ибо то, что мы делаем, расходится с волей
Истока. Поэтому мы должны сохранять веру в своих сердцах и уповать на то,
что поступаем правильно. В эту ночь кто-то из нас может погибнуть, и нельзя
нам совершать странствие к Истоку с ненавистью в душе. Мы начнем с того, что
соединимся в молитве. Помолимся за наших врагов и простим их в сердце своем.
- Как можно простить их, а потом убивать? - спросил молодой священник.
- Если мы не простим их, нас поглотит ненависть. Подумай: если бы у тебя
была собака и она бы взбесилась, ты ведь убил бы ее, хотя и жалея. Ты не
испытывал бы к ней ненависти. Об этом я и прошу. Помолимся.
Когда стемнело, они завершили совместную молитву и поднялись в ночное
небо.
Дардалион огляделся. Все Тридцать облеклись в серебряную броню, и в руках
у них появились сверкающие щиты и огненные мечи. Звезды пылали ярко, и горы
в лунном сиянии отбрасывали резкие тени. В полной тишине Тридцать ожидали
появления Черного Братства.
Дардалион чувствовал, как нарастает тревога его товарищей. Сомнения
вспыхивали и гасли, вспыхивали и гасли... Вновь и вновь... Ночь стояла ясная
и тихая, и лес внизу купался в серебре.
Тянулись немыслимо долгие часы. Страх подступал и уходил, коснувшись
каждого своими ледяными пальцами.
Ночь становилась все более грозной, и на западе собирались мрачные тучи,
заслоняя луну.
- Они идут! - передал другим Астила. - Я чувствую их.
- Сохраняйте спокойствие, - мысленно произнес Дардалион.
Темные тучи придвинулись ближе, и меч в руке Дардалиона вспыхнул белым
огнем. Тучи изрыгнули сонм воинов в черных плащах. Исходящая от них
ненависть захлестнула священников. Дардалион ощутил на себе ее темную силу,
но освободился и устремился навстречу врагу. Меч его рубил направо и налево,
щит звенел, принимая ответные удары. Тридцать бросились ему на помощь. Битва
закипела.
Черных воинов было больше полусотни, но они не смогли устоять против
серебряных Тридцати и устремились обратно за тучи. Тридцать ринулись за ними
в погоню.
Внезапно Астила издал предостерегающий крик, и Дардалион, бывший у самых
туч, отклонился в сторону.
Туча раздувалась, образуя темное чешуйчатое тело. Вот на нем отросли
огромные крылья, а впереди разверзлась красная пасть. Чудище принимало в
себя Черных Братьев и на глазах обретало силу.
- Назад! - передал Дардалион, и Тридцать помчались обратно к лесу.
Зверь гнался за ними. Дардалион замер на миг, лихорадочно обдумывая
случившееся. Черные Братья, соединившись, создали это чудовище. Реально ли
оно? В глубине души Дардалион понимал, что да.
- Ко мне! - передал он, и Тридцать собрались вокруг него. - Один воин.
Один разум. Одна цель, - произнес он, и Тридцать слились воедино.
Дардалион ощутил, как его разум тает, соединяясь с другими, а сила
растет.
Там, где были Тридцать, возник Единый с горящими глазами и мечом, похожим
на застывшую молнию.
С яростным криком Единый бросился на зверя. Чудище взревело и выбросило
вперед когтистые лапы, но Единый обрушил на него свой меч. Отрубленная лапа
полетела вниз. Взвыв от боли, зверь разинул пасть и устремился на врага.
Единый заглянул в пасть и увидел там многочисленные ряды зубов, острых, как
черные мечи Братства. Он высоко занес свой клинок и метнул его, как молнию,
в разверстое жерло. В руке у Единого возникали все новые и новые молнии, и
он метал их во врага. Зверь пятился под ударами и клубился, меняя форму.
Вот темные фигурки разлетелись от него в разные стороны, и он весь как-то
съежился. И тогда Единый раскинул руки и ворвался в самое сердце тучи,
терзая ее в клочья. Вопли и боль гибнущих Братьев захлестывали его. Туча
рассеялась. Души уцелевших устремились в свои тела. Единый, обстреляв их
напоследок громовыми стрелами, впервые увидел звезды и полетел к ним.
"Как они прекрасны! - думал он, оглядывая всевидящими глазами мерцающие
разными красками планеты, где клубятся облака над пересохшими океанами, и
примечая вдали комету, пересекающую просторы Вселенной. - Как много в мире
чудес!"
Дардалион, заключенный в Едином, рвался на волю. Он позабыл свое имя, и
сонливость одолевала его. Мысли Астилы накатывали на него, как туманные
волны. Он один. Нет, не один. Их много. Вот нахлынула радость, и он увидел в
воздухе радужный дождь метеоров. Это зрелище восхищало Единого. Астила
упорствовал. Их много. Сколько? Нет, не один. Он медленно считал, выискивая
в памяти собственные мысли. Потом всплыло имя - Дардалион. Это его так
зовут? Нет, другого. Астила слабо позвал, но не получил ответа. Сколько их?
Тридцать. Вот оно, магическое число. Тридцать. Единый содрогнулся, и
Астила вырвался на волю.
- Кто ты? - спросил Единый.
- Астила.
- Зачем ты ушел от меня? Мы - одно.
- В тебе есть еще Дардалион.
- Дардалион? - повторил Единый, и молодой священник шевельнулся в его
глубине. Астила одно за другим выкликал имена Тридцати, и они оживали и
разъединялись, смущенные и растерянные.
Уже близился рассвет, когда Астила наконец повел их домой.
Их души вернулись в тела, и они проспали несколько часов. Дардалион
проснулся первым, разбудил остальных и позвал к себе Астилу.
- Ночью ты спас нас, - сказал Дардалион. - У тебя есть дар видеть истину
сквозь обман.
- Но Единого создал ты. Без него мы расстались бы с жизнью.
- Мы чуть было не расстались с ней. Единый был не менее опасен для нас,
чем Облачный Зверь, и во второй раз нас спас ты. Вчера настоятель
предостерег меня, и я обещал подумать над его словами. Нам нужен порядок,
Астила... нужен устав. Я стану настоятелем Тридцати, но и тебе отведу не
менее важную роль. Я буду Голосом, а ты - Глазами. Вместе мы отыщем путь,
угодный Истоку.
Глава 13
Нездешний откинулся в седле, глядя на Дельнохский перевал и надирские
равнины за ним. Караван остановился на ночлег перед опасным завтрашним
спуском. Перевал около мили шел вниз по предательским осыпям, и нужна была
недюжинная смелость, чтобы провести повозки по узкой извилистой тропе. Почти
все беженцы заплатили за это людям Дурмаста большие деньги, а сами
собирались идти пешком позади.
С севера задувал холодный ветер, и Нездешний позволил себе немного
умерить бдительность. Ни Кадораса, ни Братства не было пока не видно не
слышно, хотя он беспрестанно оглядывался назад. Нездешний усмехнулся. О
Кадорасе говорят: если ты не видишь его, ты в опасности, если ты видишь его
- это смерть. Нездешний соскочил с седла и отвел коня в отгороженный
веревками загон. Он расседлал его, вытер, покормил зерном и прошел в
середину лагеря, где кипели на кострах чугунные котелки.
Дурмаст сидел, окруженный путниками, и потчевал их рассказами о
Гульготире. В красном свете костра его рожа казалась не столь зверской, а
улыбка - теплой и дружественной. Дети собрались вокруг, тараща глаза на
великана и с разинутыми ртами слушая его сказки. Трудно было поверить, что
эти люди бегут от страшной войны, что многие из них лишились друзей, братьев
и сыновей. Надежда на скорое избавление прорывалась в чересчур громком смехе
и шутках. Нездешний перевел взгляд на людей Дурмаста, сидящих в стороне.
Крутые ребята, сказал Дурмаст, и Нездешний знал, что это такое. Головорезы,
одно слово. В дни мира и благоденствия достойные горожане из тех, что сейчас
смеются и поют у костров, запирают от таких двери - а уж в путешествие с
ними никто и ни за какие деньги не отправился бы. Теперь же их спутники
смеются, как дети, не понимая, что попали из огня да в полымя.
Нездешний повернулся, собираясь принести одеяла, - и застыл. Футах в
десяти от его костра стояла Даниаль. Блики огня плясали в ее рыжих волосах.
На ней было новое платье с вышивкой и золотой каймой на подоле. Нездешний
проглотил комок в горле и втянул в себя воздух. Тут она обернулась и увидела
его. Она улыбнулась с искренней радостью, и он возненавидел ее за это.
- Наконец-то ты заметил меня, - сказала она, подойдя.
- Я думал, ты осталась в Скарте с детьми.
- Я оставила их у священников Истока. Устала я от войны, Нездешний. Хочу
куда-нибудь, где можно спать спокойно, не боясь завтрашнего дня.
- Нет такого места на свете, - бросил он. - Давай-ка пройдемся немного.
- Я готовлю ужин.
- Потом приготовишь. - Он отошел к перевалу, и они сели рядом на камни. -
Знаешь, кто ведет этот караван?
- Да. Человек по имени Дурмаст.
- Он убийца.
- Ты тоже.
- Ты не понимаешь. Здесь ты в большей опасности, чем в Скултике.
- Но ты-то здесь.
- При чем тут я? Мы с Дурмастом понимаем друг друга. Мне нужна его
помощь, чтобы найти доспехи, - он хорошо знает надиров, и без него мне не
обойтись.
- Ты же не позволишь ему причинить нам зло?
- Не позволю? Кто я такой, чтобы позволять ему или запрещать? У него тут
двадцать человек. Черт тебя возьми, Даниаль, ну зачем ты потащилась за мной?
- Да как ты смеешь? Я знать не знала, что ты едешь с нами. Твое
самомнение не знает границ.
- Я не это имел в виду, - примирительно сказал он. - Просто стоит мне
оглянуться - и ты тут как тут.
- Как это тебя, должно быть, удручает!
- Смилуйся, женщина, и перестань наконец вцепляться мне в глаза. Я не
хочу с тобой драться.
- Тогда ты просто не умеешь разговаривать с людьми.
Они помолчали, глядя, как плывет луна над Дельнохским перевалом.
- Я ведь долго не проживу, Даниаль, - сказал он наконец. - Недели три, а
то и меньше. И мне очень хотелось бы закончить свои дни с толком.
- Ну конечно - только от мужчины и услышишь столь умные речи! Кому они
нужны, эти твои доспехи? Волшебства в них нет, один металл, да и то простой,
не драгоценный.
- Они нужны мне.
- Зачем?
- Ничего себе вопрос!
- Увиливаешь от ответа, Нездешний?
- Нет. Ты называешь мужчин глупыми за то, что они ищут славы? Я того же
мнения. Но тут речь не о славе - тут затронута честь. Я много лет вел самую
бесчестную жизнь и пал так низко, что самому не верится. Я убил хорошего
человека... убил за деньги, и этого уже не изменишь. Но я могу искупить то,
что совершил. Я не верю, что богам есть дело до смертных, и не ищу прощения
какого-то высшего существа. Я сам себя хочу простить. Хочу добыть Эгелю
доспехи и исполнить обещание, данное Ориену.
- Но для этого не обязательно умирать, - мягко сказала Даниаль, положив
ладонь ему на руку.
- Верно - и я куда охотнее остался бы в живых. Но за мной охотятся - и
Кадорас, и Черное Братство. А Дурмаст продаст меня, когда придет время.
- Зачем же ты торчишь тут, словно привязанный? Поезжай один.
- Нет. В первой половине своего путешествия мне без Дурмаста не обойтись.
Мое преимущество в том, что я знаю своих врагов и никому не доверяю.
