он сам испугался не меньше, увидев жуткие красные глаза и смоченные слюной
клыки. Сердце бешено колотилось у него в груди. Неудивительно, что старик
так спешил сняться с лагеря, - ему нужно было уйти подальше от запаха
Нездешнего.
Только через три мили он смог взять себя в руки. Конь трусил рысью из
последних сил. Нездешний пустил его шагом и оглянулся.
Позади - никого, но он знал: демоны бегут за ним, чуя его страх. Он
оглядел горизонт в поисках убежища, ничего не нашел и поехал дальше. Звери
непременно нагонят его: конь устал и способен оторваться от погони лишь на
время, долгой охоты он не выдержит.
Сколько их, этих чудищ? Не меньше трех. Это еще не так страшно - уж с
тремя-то он справится? Нет, поручиться за это он не мог. В нем вспыхнул
гнев. Дардалион сказал, что он, Нездешний, служит Истоку, - что же это за
Бог, который бросает человека в такой опасности? Почему все преимущества
достаются врагу?
- Чего еще ты хочешь от меня? - крикнул он, глядя в небо.
Впереди на равнине виднелась низкая гряда холмов. Там не росло деревьев и
вряд ли можно было укрыться. Конь медленно взобрался вверх по склону, и
Нездешний, натянув поводья, посмотрел назад. Сначала он не увидел ничего, но
потом разглядел их вдали - их было шестеро, и они бежали по его следу. Еще
несколько минут - и они настигнут его.
Нездешний натянул арбалет и вставил стрелы. Двух зверей он собьет, а
третьего, если удастся, сразит мечом.
Он посмотрел в другую сторону и увидел реку, серебряной лентой вьющуюся
по равнине к горам. У подножия холма стояла хижина, рядом был причален
небольшой паром. Окрыленный надеждой, он направил коня вниз.
На середине склона он начал звать паромщика.
В оконце хижины блеснул фонарь. На порог вышел высокий мужчина.
- Перевези меня, - попросил Нездешний.
- Утром перевезу, - ответил паромщик. - Ночуй у меня.
- К утру нас не будет в живых. За мной гонятся шесть демонов из
преисподней. Если у тебя есть семья, сажай ее на паром.
Паромщик поднял повыше фонарь. Он был высок, плечист, зарос густой черной
бородой, и глаза его, хоть и раскосые, выдавали смешанную кровь.
- Объясни-ка толком.
- Некогда объяснять, поверь мне. Даю тебе за перевоз двадцать монет
серебром - но если ты не поторопишься, я пущусь вплавь.
- Вплавь не сдюжишь - течение больно сильное. Погоди-ка.
Паромщик ушел в хижину. Нездешний выругался, кляня его за медлительность.
Вскоре тот вышел с тремя детьми - девочка прижимала к себе тряпичную куклу.
Отец завел детишек на паром и поднял брус, пропустив Нездешнего с лошадью.
Нездешний вернул брус на место, подхватил с причала веревку и начал тянуть.
Паром отчалил, паромщик перехватил веревку, а Нездешний стал на корме, глядя
на берег. На холме показались бегущие чудовища.
Паром отошел от берега всего на несколько ярдов. - Боги, это кто же
такие? - ахнул паромщик, выпустив веревку.
- Тяни, если жизнь дорога! - завопил Нездешний, и паромщик налег на канат
что есть мочи. Оборотни выскочили на причал - впереди несся гигант с
горящими глазами. Вытянув вперед когтистые лапы, он добежал до края причала
и прыгнул. Нездешний спустил первый курок. Стрела вонзилась зверю в пасть,
расколола небо и вошла в мозг. Оборотень ударился о брус парома, расщепив
его надвое. Конь Нездешнего в ужасе заржал. С причала прыгнул второй зверь.
Вторая стрела арбалета отскочила от его черепа, и он встал, шатаясь, на краю
парома. Нездешний, подпрыгнув, пнул его сапогами в грудь, и демон свалился в
бурные воды реки.
Остальные завыли в ярости, а Нездешний, став на ноги, снова зарядил
арбалет и послал стрелу через двадцатифутовый прогал. Она попала в чью-то
мохнатую грудь. Оборотень гневно взревел, вырвал стрелу и швырнул ее в реку.
Когтистая рука ухватила Нездешнего за лодыжку. Он бросил арбалет,
выхватил меч и что есть силы рубанул сверху вниз. Клинок рассек руку, но не
задел кости. Еще трижды Нездешний поднимал и опускал меч, прежде чем когти
разжались. Тогда он высвободил ногу и отскочил назад.
Чудовище перевернулось на спину. Из пасти торчала стрела, из отрубленной
руки била кровь. Нездешний пинком сбросил тело с парома, и оно камнем ушло
под воду.
- Где тут поблизости брод? - спросил Нездешний.
- Двадцать миль вверх по реке, пятнадцать вниз. Кто они?
- Не знаю, да и знать не хочу.
Дети сбились в кучку на дальнем конце парома, слишком напуганные, чтобы
плакать.
- Поди-ка займись ими, - сказал Нездешний. - Я потяну за тебя.
Паромщик передал ему веревку и обнял детей, что-то тихо приговаривая. Он
достал из прибитого к палубе сундука одеяла, и дети улеглись, тесно
прижавшись друг к дружке.
На переправу ушло около часа, и Нездешний преисполнился глубокой
благодарности судьбе за то, что ему не пришлось пересекать реку вплавь. На
середине течение было таким стремительным, что ни один человек с ним бы не
справился.
На берегу показался мол. Паромщик вышел вперед с причальным концом.
Нездешний помог паромщику отнести спящих детей в хижину. Там они уложили их
на две кровати у задней стены. Паромщик развел огонь. Мужчины подсели к
очагу.
- Мало мне было кочевников, - сказал паромщик. - Сдается мне, пора
уносить отсюда ноги.
- Эти твари охотятся за мной. Не думаю, чтобы они сюда вернулись.
- Все равно. Я должен думать о детях. Здесь им не место.
- Давно вы тут?
- Три года. Переехали после смерти жены. У меня было хозяйство около
Пурдола, но я разорился из-за постоянных набегов - у меня забрали все семена
и запасы на зиму. Поэтому я обосновался здесь и стал помогать одному старому
нотасу. Он умер в прошлом году - свалился в реку.
- Кочевники не досаждают тебе?
- Нет, покуда я держу паром. Но они не любят меня - я ведь полукровка.
- Да, ты выше большинства из них.
- Моя мать была вагрийка, а отец нотас. Я ни с кем не состою в кровной
вражде - и на том спасибо. Я слышал, на юге идет война?
- Да.
- А ты зовешься Нездешним.
- Значит, всадники побывали и здесь. Кто - надиры или вагрийцы?
- И те и другие. Но я тебя не выдам. Я обязан тебе жизнью своих детей.
- Ничем ты мне не обязан - это я у тебя в долгу. Я привел к тебе этих
тварей. Когда всадники вернутся, расскажи им обо всем. И скажи, что я уехал
на север.
- Зачем?
- По двум причинам. Во-первых, это правда, во-вторых, они и без того
знают, куда я направляюсь.
Паромщик, кивнув, разворошил огонь и подбавил дров. - Если им это
известно, зачем ты туда едешь? Они будут поджидать тебя там.
- У меня нет выбора.
- Чепуха. Выбор всегда есть. Отсюда ты мог бы уехать на все четыре
стороны.
- Я дал слово.
- Да, с этим не поспоришь, - понимающе улыбнулся паромщик. - Но мне
хотелось бы знать, что может заставить человека дать подобную клятву?
- Глупость, помимо всего прочего.
- Непохоже, чтобы ты был глуп.
- Все люди глупы. Мы ведем себя так, будто будем жить вечно, и полагаем,
что сможем сдвинуть горы, если захотим. Но мы обманываем себя - мир от наших
потуг не изменится.
- В твоих словах сквозит горечь, Нездешний, но дела твои расходятся с
ними. Твое путешествие, куда бы ни лежал твой путь, определенно вызовет
какие-то перемены. Иначе зачем рисковать своей жизнью?
- Что бы ни ждало меня, успех или неудача, - через сотню лет, если не
меньше, об этом никто уже не вспомнит. Если мне повезет, над горой ненадолго
проглянет солнце, если не повезет - прольется дождь. Не все ли равно горе?
- Это нам неизвестно. Зато тебе не все равно. И этого достаточно. Мир
слишком равнодушен, слишком много в нем алчности и насилия. Я люблю, когда
вокруг меня все растет, люблю слышать смех.
- Да ты романтик, как я погляжу.
- Меня зовут Гурион, - сказал, протянув руку, паромщик.
Нездешний пожал ему руку и хмыкнул.
- А я когда-то звался Дакейрасом.
- Ты тоже романтик, Дакейрас, - только романтики хранят верность своему
слову вопреки всему миру. Казалось бы, в этом наша сила, но нет: честь - это
цепь, которая сковывает нас.
- Ты, Гурион, не только романтик, но и философ. Тебе бы учителем быть, а
не паромщиком.
- Куда ты держишь путь, Дакейрас?
- За бронзовыми доспехами.
- Зачем они тебе?
- Есть один дренайский полководец по имени Эгель - я должен доставить их
ему. Это поможет ему в борьбе, которую он ведет.
- Я видел их.
- Ты побывал на Рабоасе?
- Да, много лет назад. Доспехи хранятся в пещере, в самом сердце горы. Но
их хорошо стерегут.
- Кто, надиры?
- Хуже - чудища, живущие во мраке пещер.
- Как же тебе тогда удалось поглядеть на доспехи?
- Я шел с племенем моей жены, с Волчьей Головой. Нас было пятьдесят
человек. Хан женил своего младшего сына и хотел показать ему легендарные
доспехи.
- Меня удивляет, что надиры не взяли их себе.
- Это невозможно. Ты разве не знаешь? На самом деле их не существует.
- Говори яснее.
- Доспехи - лишь видимость. Если тронуть их, рука пройдет насквозь.
Настоящие доспехи спрятаны в другом месте горы - никто не знает где. А те,
что видны, всего лишь мерцающий призрак - ему-то все и поклоняются.
Нездешний промолчал, задумчиво глядя в огонь.
- Я думал, ты знаешь, где спрятаны настоящие доспехи, - сказал Гурион.
Нездешний покачал головой и рассмеялся, а опечаленный Гурион отвел глаза.
- Будь прокляты все романтики! - воскликнул, отсмеявшись, Нездешний. -
Гореть бы им в седьмом круге ада!
- Ты ведь это не всерьез.
Нездешний запустил пальцы в волосы и встал.
- Знал бы ты, до чего я устал. Мне кажется, будто я тону в зыбучем песке,
а мои сострадательные друзья позаботились привязать камни к моим ногам. Я
наемный убийца и убиваю за деньги. Хорошее занятие для романтика, верно? Я
охочусь на людей. Но на этот раз все охотятся за мной - люди, звери и духи
Тьмы. Если верить моему другу Дардалиону, мое дело служит Истоку. Слыхал ты
об Истоке? - Гурион кивнул. - Так вот, дружище: служить Истоку нелегко. Его
не видно и не слышно, и помощи от него не дождешься.
- Однако он привел тебя к парому.
- Мои враги умеют незримо летать в ночи, - усмехнулся Нездешний, -
вызывать оборотней из преисподней и читать чужие мысли. А на моей стороне
Бог, способный, самое большее, привести человека к парому.
- И все-таки ты жив. - Пока да - но завтра все начнется сызнова.
Глава 20
Дардалион отвернулся от Астилы и облокотился на широкий подоконник. Само
окно, как и все окна в замке, представляло собой узкую щель и
предназначалось скорее для защиты, нежели для освещения. Лучник из этой
амбразуры мог стрелять вправо, влево и прямо, захватчики же не имели
возможности проникнуть через нее в замок, а вражеская стрела могла попасть в
нее разве что случайно. Дардалион, опираясь на локти, смотрел на крепостную
стену.
Там опять кипел кровавый бой, но защитники держались стойко. За стеной
громоздились обгоревшие останки двух вагрийских осадных башен, вокруг
валялись почернелые трупы. Третью башню медленно подтягивали к крепости.
Защитники поджидали ее с маслом и огнем наготове. За башней шла вагрийская
пехота, готовая по команде устремиться на приступ. Дардалион заморгал и
отвел взгляд от стены.
- Почему ты не хочешь слушать меня, Дардалион? - спросил Астила.
- Я слушаю тебя, брат, - повернулся к нему Дардалион, - но ничем не могу
тебе помочь.
- Ты нужен нам здесь. Мы гибнем. Уже семеро наших ушло к Истоку - без
тебя нам не обойтись.
- Нездешний тоже нуждается во мне. Я не могу его бросить.
- Мы теряем мужество. - Астила опустился на узкую койку и охватил голову
руками.
Дардалион впервые заметил, как устал его друг, заметил сгорбленные плечи
