тявкнул несколько раз, захлопнул пасть, вильнул хвостом и помчался по
коридору. Ветераны последовали за ним.
Больше часа они мотались по бегущим дорожкам и эскалаторам, тряслись
в пневмокарах по монорельсовым дорогам и движущимся тротуарам, скользили с
этажа на этаж в антигравитационных лифтах, пока, наконец, не добрались до
комнаты э 62. В самом начале пути, сидя на скамеечке бегущей дорожки,
солдаты прикрепили цепи поэтажных планов к поясным ремням: даже Биллу было
понятно без объяснений, какую ценность представляет собой путеводитель в
этом городе размером с планету. У двери комнаты э 62 гид трижды пролаял и
укатил прочь, прежде чем они успели его схватить.
- Жаль, надо было быть половчее, - сказал сержант. - Эта штука
дорогого стоит.
Он пнул ногой дверь и явил их взорам толстого мужчину, который сидел
за письменным столом и орал в видеофон:
- Плевал я на ваши извинения! Из извинений шубу не сошьешь! Я знаю
одно: график съемок на грани срыва, простаивают готовые к работе камеры, а
главных действующих лиц нет как нет! Я задаю вам вопрос, и что же я слышу
в ответ... - Он поднял глаза и завопил: - Вон! Убирайтесь вон! Вы что, не
видите: я занят!
Сержант схватил видеофон, шваркнул его об пол и растоптал в пыль
дымящиеся мелкие осколки.
- Здорово ты насобачился добиваться внимания, - сказал Билл.
- Два года непрерывных боев заставят насобачиться, - ответил сержант,
угрожающе скрипнув зубами. - Мы прибыли, Ратт, что нам делать дальше?
Расшвыривая обломки видеофона, Ратт шагнул вперед и распахнул дверь
за письменным столом.
- По местам! Дать освещение! - заорал он.
Поднялся невообразимый шум, вспыхнули ослепительные софиты. Прибывшие
за наградами ветераны вышли вслед за раттом на огромную шумную сцену,
заполненную суетливо бе-гаюшими людьми. Камеры на моторизованных тележках
и кранах ползали вокруг съемочной площадки, боковины и задник которой
изображали тронный зал. Окрашенные стеклянные окна создавали иллюзию
яркого солнечного света, трон был выхвачен золотистым лучом прожектора.
Подгоняемая визгливыми приказаниями режиссера, толпа придворных и высших
воинских чинов выстроилась перед троном.
- Он обозвал их кретинами, - в ужасе прошептал Билл. - Его же
расстреляют за это!
- Ну и осел же ты все-таки, - сказал бомбардир, разматывая провод со
своей правой ноги и втыкая его в розетку, чтобы подзарядить батареи. -
Ведь это актеры! Станут они для такого дела тревожить настоящих
придворных, как же!
- Времени до прибытия императора у нас хватит только на одну
репетицию, так что смотрите внимательно! - Режиссер Ратт вскарабкался на
императорский трон и устроился там поудобнее. - Я буду императором. Теперь
вы, виновники торжества: ваша роль самая простая, попробуйте только
завалить! Времени для дублей у нас не будет. Вы станете сюда и, когда я
крикну "Мотор!", замрете по стойке "смирно", как учили, не зря же вы жрали
хлеб налогоплательщиков! Эй ты, который слева, в птичьей клетке, - выруби
немедленно свои треклятые моторы, ты нам забьешь всю звуковую дорожку!
Только скрипни еще тормозами, я тебя враз обесточу! Внимание! Вы будете
стоять смирно, пока не услышите свою фамилию, после чего сделаете шаг
вперед и снова замрете. Император нацепит на вас ордена, вы отдадите
честь, а затем - руки по швам и шаг назад. Дошло? Или это слишком сложно
для ваших недоразвитых мозгов, забитых всякой дрянью?
- А пошел бы ты! - рыкнул сержант.
- Очень остроумно! Ну ладно, попробуем. Начали! Они успели
прорепетировать всю церемонию дважды, когда наконец пронзительно
взвизгнули горны и шесть генералов с лучевыми пистолетами на взводе вошли
в зал и встали спиной к трону. Все статисты, операторы, механики, даже сам
режиссер Ратг согнулись в поклоне, а ветераны вытянулись в струнку.
Им-лератор прошаркал к помосту, взобрался на него и плюхнулся "а трон.
- Продолжайте... - сказал он скучным голосом и негромко рыгнул,
прикрыв рот ладонью.
- Мотор! - заорал режиссер во всю мощь своих легких и выскочил из
кадра.
Загремела музыка, и церемония началась. Когда церемониймейстер
зачитал приказ с описанием подвигов, за которые герои сподобились получить
благороднейшую из всех наград - "Пурпурную стрелу" с "Подвеской туманности
Угольного Мешка", император поднялся со своего трона и величественно
прошествовал вперед. Первым стоял пехотный сержант; Билл краем глаза
видел, как император взял из поданной ему коробочки разукрашенный золотом,
серебром, рубинами и платиной орден и пришпилил его к груди воина. Сержант
отступил назад, и настала очередь Билла. Где-то далеко, за тридевять
земель, громоподобный голос произнес его имя. Билл шагнул вперед, до
последних мелочей соблюдая ритуал, тщательно отработанный в лагере имени
Льва Троцкого. Перед ним стоял самый обожаемый человек Галактики. Длинный
распухший нос, украшавший триллионы банкнот, был повернут прямо к нему.
Выступающая вперед верхняя челюсть с торчащими наружу зубами, не сходившая
с миллиардов телевизионных экранов, шевельнулась, и императорские уста
произнесли Биллово имя. Косой императорский глаз смотрел прямо на него!
Волна обожания поднялась в груди Билла подобно громадному валу прибоя, с
грохотом бьющего в берег, и он отдал честь самым изысканным образом, на
какой только был способен.
Откозырял он, надо сказать, блистательно, поскольку на свете не так
уж много людей с двумя правыми руками. Оба предплечья описали плавные
дуги, оба локтя замерли под предписанным углом, обе ладони со звонким
щелчком уперлись в виски. Сделано это было мастерски, и император так
удивился, что на одно ничтожное мгновение ему удалось сфокусировать на
Билле оба глаза, после чего зрачки привычно разбежались в разные стороны.
Все еще потрясенный необычным приветствием, император нашарил орден и
воткнул булавку через мундир прямо в трепещущую Биллову плоть.
Билл не почувствовал боли, но внезапный укол отпустил пружину,
сдерживавшую невыносимое эмоциональное напряжение: уронив салютующие руки,
он рухнул на колени в духе старых добрых феодальных времен - в точности
как в исторических телепостановках, откуда, собственно, его раболепное
подсознание и выудило эту идею, - и схватил императорскую кисть, покрытую
подагрическими шишками и старческой гречкой.
- Отец ты наш! - заверещал он, припадая к этой руке.
Свирепые генералы-телохранители ринулись вперед, и смерть уже
распростерла над Биллом свое крыло, но тут император улыбнулся, тихонько
освободил ладонь и вытер стекающую с нее слюну о Биллов мундир. Небрежное
движение пальца вернуло охрану на место; император прошествовал к
бомбардиру, укрепил на нем оставшийся орден и отступил назад.
- Готово! - завопил режиссер Ратт. - Пленку на проявление, все вышло
вполне натурально, особенно этот деревенский олух, распустивший сопли!
Тяжело поднимаясь с колен, Билл увидел, что император и не собирается
возвращаться к трону, а стоит в центре беспорядочно движущейся толпы
актеров. Охранники куда-то исчезли. Билл с беспредельным удивлением
таращил глаза, глядя, как кто-то снимает с императора корону, сует ее в
ящик и уносит прочь.
- Опять тормоз заел, - ворчал бомбардир, дергая рукой и продолжая
отдавать честь. - Опусти эту чертову хреновину вниз, будь ласков. Вечно
как подымешь выше плеча, так заедает.
- Но император... - начал Билл, нажимая на поднятую руку до тех пор,
пока тормоз не взвизгнул и не отпустил.
- Актер, а кто же еще. Чтобы настоящий император да раздавал ордена
простым солдатам? Разве только тем, кого произвели на поле боя в офицеры,
или другим высоким шишкам. Правда, его здорово загримировали - немудрено
попасть впросак, особенно такому остолопу, как ты. Ну и видик же был у
тебя - просто блеск!
- Берите, - сказал кто-то, вручая им обоим штампованные металлические
копии орденов и поспешно забирая оригиналы.
- По местам! - гремел через усилитель голос режиссера. - У нас
осталось десять минут на сцену "Императрица с наследником целует
альдебаранских подкидышей по случаю Дня плодородия"! Выкиньте отсюда этих
пластмассовых недоносков и уберите с площадки зевак!
Героев в три шеи вытолкали в коридор, дверь за ними захлопнулась и
закрылась на замок.
ГЛАВА 2
- Я устал как собака, - сказал бомбардир, - да и ожоги болят.
В результате очередного короткого замыкания бомбардир ночью прожег
кровать в "Старом добром борделе для ветеранов".
- Да плюнь ты, - приставал к нему Билл. - До отправки звездолета еще
целых три дня, а потом - это же имперская планета, Гелиор! Господи, да тут
столько всего, на что стоит посмотреть! Висячие Сады, Радужные Фонтаны,
Жемчужный Дворец! Да неужто мы все это упустим?!
- Бери пример с меня! Отосплюсь чуток - и обратно в бордель! Ну а
если тебе нужно, чтобы кто-то водил тебя за руку и показывал
достопримечательности, возьми с собой сержанта.
- Да он же не просыхает!
Пехотный сержант был законченным пьяницей-одиночкой и не разменивался
по мелочам. К тому же он вовсе не был сторонником разбавленного спирта и
не собирался выбрасывать деньги на красивые этикетки. Все свои наличные он
ухлопал на взятку санитару, который достал ему две бутылки чистого
99-процентного этилового спирта, коробку глюкозы, физиологический раствор,
иглу от шприца и кусок резиновой трубки. На полке, подвешенной над койкой
сержанта, стояла оплетенная бутыль, из которой смесь стекала по трубке в
иголку, воткнутую в руку изобретательного пьянчуги, и поступала в организм
в виде непрерывного внутривенного вливания. Сержант неподвижно лежал на
кровати, пьяный в стельку и обеспеченный закусью, и если бы ему не мешали,
провалялся бы в таком состоянии еще пару лет, пока не иссякнет волшебный
источник.
Билл навел глянец на сапоги и запер сапожную щетку вместе с прочими
причиндалами в свой ящик. Путешествие могло и затянуться: на Гелиоре
заблудиться - раз плюнуть, особенно если у тебя нет гида. На дорогу от
студии до казармы у них ушел чуть не целый день, хотя с ними был сержант,
прекрасно разбиравшийся в планах и указателях. Пока они паслись около
казармы, никаких проблем не возникало, но Биллу уже обрыдли нехитрые
развлечения, которые полагались отпускным воякам. Он жаждал увидеть
Гелиор, настоящий Гелиор - столицу Галактики. Что ж, если никто не хочет
его сопровождать, он пойдет один!
На Гелиоре, даже имея поэтажныи план, очень трудно определить
реальное расстояние между двумя точками, так как схемы этажей и уровней
весьма условны и безмасштабны. Ну а путешествие, которое наметил для себя
Билл, обещало быть достаточно длительным, поскольку маршрут основного вида
транспорта - пневматической магнитной подземки - проходил по 84 картам. Не
исключено, что конечный пункт вообще окажется на другом полушарии. Город
размером с планету! Эта мысль никак не укладывалась в голове - во всяком
случае, в голове у Билла.
Сандвичи, купленные в казарме у буфетчика, кончились на полпути к
заветной цели, и желудок Билла, вновь жадно приспосабливавшийся к твердой
пище, заурчал настолько жалобно, что ему пришлось сойти на эскалатор в
районе 9266-Л, черт знает на каком уровне, и начать поиски столовки.
Очевидно, Билл оказался в Секторе машинописи, ибо толпа состояла почти
исключительно из женщин со сгорбленными спинами и очень длинными пальцами.
Единственная столовая, обнаруженная Биллом, была битком набита этими
дамами. В их визгливом обществе он с усилием пропихивал в глотку завтрак,
