не забудь, что ногу надо немедленно перетянуть над коленом, да потуже,
чтобы кровью не истек.
- Спасибо, приятель.
- Да не за что.
- Пошли, - сказал сержант-пехотинец. - Чем быстрее мы отсюда
выберемся, тем больше шансов вернуться домой.
Шальные вспышки атомных винтовок воспламеняли листву у них над
головами, от грохота тяжелых орудий вздрагивало под ногами болото. Колонна
двигалась параллельно линии огня и, когда огонь затих, остановилась. Билл,
единственный, кто не был прикован к общей цепи, пополз на разведку.
Вражеские позиции были укреплены довольно слабо, и вскоре он нашел место,
удобное для прорыва. Прежде чем вернуться к своим, Билл вытащил из кармана
крепкую бечевку, позаимствованную с продовольственного ящика, наложил чуть
повыше правого колена крепкий жгут, закрутил его палкой как можно туже и
проглотил таблетки. Затаившись в густом кустарнике, он крикнул:
- Прямо, потом круто направо! Сворачивать возле тех деревьев!
Бего-омарш!
Билл вел колонну вперед, пока не показались первые окопы, а затем с
криком "Кто идет?" бросился в густые кусты.
- Чинджеры! - заорал он и сел на землю, прислонившись спиной к
дереву.
Потом тщательно прицелился и отстрелил себе правую ступню.
Услышав, как испуганные солдаты с треском ломятся через кустарник,
Билл отшвырнул пистолет, пальнул несколько раз из винтовки по деревьям и с
трудом поднялся на ноги. Опираясь на атомную винтовку, он заковылял к
своим. К счастью, идти пришлось недолго: двое солдат, по-видимому,
новички, иначе они были бы умнее, выскочили из окопов ему на помощь.
- Спасибо, братцы, - выдохнул Билл и свалился на землю. - Все-таки
война - это страшная штука.
ЭПИЛОГ
Звуки бравурного марша эхом разносились по холмам, бились о скалистые
выступы и замирали в зеленой тени под деревьями. Из-за поворота, гордо
печатая шаг, вышла маленькая торжественная процессия, возглавляемая
блистательным роботом-оркестром. Золотые лучи играли на его сочленениях,
солнечными зайчиками вспыхивали медные инструменты, на которых азартно
наяривал робот. За ним катил небольшой отряд разномастных подсобных
механизмов, а в арьергарде одиноко шагал седой сержант-вербовщик,
побрякивая рядами медалей. Дорога была ровная, но сержант вдруг
споткнулся, оступившись, и выругался с той замысловатостью, которая
достигается лишь многими годами службы.
- Стой! - скомандовал он.
Маленький отряд остановился; сержант прислонился к каменной стене,
ограждавшей дорогу, задрал правую штанину и свистнул. К нему быстро
подкатил один из роботов, протягивая ящик с инструментами, из которого
сержант вынул большую отвертку и подтянул болт на искусственной ноге.
Затем выдавил на шарнир несколько капель из масленки и опустил штанину.
Выпрямившись, он увидел за оградой робомула, запряженного в плуг, и
крепкого крестьянского парнишку, бредущего за мулом.
- Пива! - гаркнул сержант. - И "Элегию космонавтов"! Робот-оркестр
заиграл нежную мелодию старинной песни, и к тому времени, когда робомул
закончил борозду, на ограде уже стояли две запотевшие глиняные кружки с
пивом.
- Славная мелодия, - сказал паренек.
- Хочешь пивка? - предложил сержант, вытряхнув в кружку белый порошок
из спрятанного в рукаве пакетика.
- С удовольствием. Жарко сегодня, как в чер... как в пекле.
- Ну скажи "в чертовом пекле", сынок, мне это слово знакомо.
- Мама не велит браниться. Какие у вас большие зубы, мистер!
Сержант клацнул зубами.
- Такой взрослый парень обязательно должен ругнуться иногда. Был бы
ты солдатом, мог бы поминать черта сколько угодно - даже "твою мать!" мог
бы говорить, если б захотел.
- Не думаю, что когда-нибудь мне захочется говорить такое. - Под
густым загаром у парнишки проступил яркий румянец. - Спасибо за пиво, надо
пахать. Мама не велит мне разговаривать с солдатами.
- Твоя мать совершенно права. Большинство из них - законченные алкаши
и матерщинники. Слушай, сынок, а хочешь посмотреть снимок последней модели
робомула, которая может работать тысячу часов без смазки? - Сержант
протянул руку, робот вложил в нее портативный проектор.
- Ой, как интересно! - Парнишка прильнул к проектору и покраснел еще
сильнее. - Это же не мул, мистер, это девчонка и даже без одежки...
Сержант быстро нажал на кнопку в крышке аппарата. Что-то щелкнуло, и
парнишка застыл как вкопанный. Ни один мускул не дрогнул у него на лице,
пока сержант вынимал проектор из его парализованных ладоней.
- Возьми перо, - сказал сержант. Пальцы мальчика послушно сомкнулись.
- Теперь подпиши этот бланк внизу, где напечатано "подпись рекрута".
Скрипнуло перо, и в тот же миг воздух прорезал чей-то пронзительный
жалобный вопль.
- Чарли! Что вы делаете с моим Чарли! - причитала древняя, совершенно
седая старуха, ковыляя из-за холма.
- Твой сын стал солдатом к вящей славе императора, - сказал сержант и
махнул роботу-портному.
- Нет, ради Бога, нет! - умоляла женщина, цепляясь за руку сержанта и
орошая ее слезами. - Одного сына я уже потеряла, неужели этого
недостаточно... - Сквозь слезы она посмотрела на сержанта и вздрогнула: -
Но вы... ты... ты же мой сын! Билл, ты вернулся домой! Я узнала тебя, мой
мальчик, несмотря на эти зубы, и шрамы, и черную руку, и протез вместо
ноги! Сердце матери не обманешь!
Сержант хмуро взглянул на старуху.
- Может, ты и права, - сказал он. - То-то мне этот Фигеринадон-2
показался знакомым.
Робот-портной закончил работу: ярко засиял на солнце мундир из алой
бумаги, блеснула тонюсенькая пленка на сапогах.
- Стано-о-вись! - гаркнул Билл, и рекрут перелез через стенку.
- Билли, Билли! - рыдала старуха. - Это же твой младший брат, это
Чарли! Ты не заберешь своего младшего братишку в солдаты, ведь правда?!
Билл подумал о матери, о маленьком братишке Чарли, о том месяце
службы, который ему скостят за нового рекрута, и рявкнул:
- Заберу!
Гремела музыка, маршировали солдаты, рыдала мать, как рыдают матери
во все времена, а бравый маленький отряд все дальше уходил по дороге, пока
не скрылся в закатном зареве за вершиной холма.
