вопрос:
-- Скажи-ка, ИРИНа, у тебя есть какие-нибудь догадки насчет этого
происшествия?
-- Тысячи, милочка. Но излагать их не вижу смысла -- необходимо собрать
побольше данных. Пока могу сказать, что мы -- в начале шахматной партии, и
вариантов ее исхода -- миллионы. Однако могу назвать несколько цифр.
Вероятность случайного взрыва: ноль процентов. Вероятность того, что взрыв
связан с похищением: шестьдесят семь процентов. Дальнейшее -- в ваших руках.
-- То есть?
-- Попробуй рассуждать логически, cher Джим. Вы мобильны, тогда как я,
фигурально выражаясь, прикована к рабочему месту. Я могу давать советы и
сопровождать вас в виде рации, но основное решение принимать вам.
-- Какое еще решение? -- ИРИНа подчас просто невыносима.
-- Я дам вам новый тахиметр. Если пойдете с ним в указанном мною
направлении, то сумеете обнаружить находку.
-- Спасибо. -- Я протянул руку и выключил ИРИНу. -- Похоже, и впрямь
надо решать. Кто пойдет по следу? Только не отвечайте хором, лучше дайте
высказаться мне, потому что я -- самая главная Крыса. У меня такое чувство,
что настало время прореживания наших рядов. Я заявляю, что Мадонетта дальше
не пойдет. Она была нужна как солистка и бесподобно справилась с этой ролью.
Но гонка по ледяным пустыням за сумасшедшими любителями подсовывать мины
вековой давности -- не для нее.
-- Поддерживаю Джима, -- высказался адмирал Стинго.
-- И я. -- Флойд не дал Мадонетте возразить. -- Это и впрямь работенка
не для тебя. И не для Стинго.
-- А разве не мне решать? -- прорычал Стинго в классической
адмиральской манере.
-- Нет, -- охладил его я. -- Если хочешь нам помочь, лучше всего
сделать это прямо здесь. Оборудовать базу. Итак, решение принято, все
возражения отклоняются. Демократию я признаю лишь в тех случаях, когда она
меня устраивает.
Адмиральский оскал сменился обычной улыбкой. Стинго был слишком
сообразителен, чтобы упрямиться.
-- Согласен. Мой срок годности для оперативной работы давно истек. Это
подтверждают больные кости. Мадонетта, пожалуйста, уступи нажиму истории со
свойственной тебе грацией. Тебе это не нравится, но ты киваешь, да? Вот и
прекрасно. В дополнение к услугам любезной ИРИНы я позабочусь о том, чтобы
Специальный Корпус предоставил вам все необходимое. Вопросы?
Он развернулся вместе с креслом и обжег нас взглядом, но мы промолчали.
Он удовлетворенно кивнул. Мадонетта подняла руку.
-- Теперь, когда все решено, можно кое о чем вас попросить? Из
разговоров с девочками я узнала, что здесь очень любят музыку Крыс, и...
-- ... и нельзя ли дать последний концерт перед развалом группы? О чем
разговор?! Все "за"!
Все весело загомонили, только Стинго приуныл, вспомнив, что его
инструменты обратились в горстку молекул. Но умница Мадонетта еще раз
блеснула предусмотрительностью:
-- Я порасспрашивала девочек. Говорят, тут очень миленький камерный
оркестрик. Есть и симфонический. Думаю, хотя бы один инструмент для Стинго
подойдет.
-- Любой! Хоть все! Только спустите меня с цепи. -- И с этой минуты я
видел вокруг только счастливые лица.
Благодаря чудесам современной медицины, заботливому уходу, а также
лошадиным дозам болеутоляющего и изрядной порции горячительного для Стинго,
мы смогли дать концерт в тот же день. Дневной -- поскольку ночь на этой
планете равнялась двум нашим суткам и не стоила того, чтобы ее дожидаться.
На стадионе мы увидели настоящее столпотворение. Нас встретили бурей
восторга, и всем, похоже, было наплевать, что Стинго выступает без костюма и
в инвалидном кресле. "Стальные Крысы" давали последний концерт и хотели,
чтобы он запомнился надолго. Естественно, все милитаристские и жлобские
песни пришлось из репертуара выкинуть. Мы начали выступление с нежного,
мягкого блюза:
Голубой мир,
Для тебя я пою.
Голубой мир,
Слышишь песню мою?
Голубой мир,
Помоги мне, молю.
Голубой мир.
Вот мы здесь
И не можем уйти.
Вот мы здесь,
Перекрыты пути.
Голубой мир.
Жизнь была нам мила,
Нас планета звала и манила.
Вниз ракета несла,
Под лучи голубого светила.
Как посадка легка!
Как прекрасно, как здорово было!
Голубой мир.
Не вернуться назад,
И навеки здесь должен остаться я.
Наша жизнь -- это ад
На дне колодца гравитации.
Голубой ми-ии-иир...
В тот день мы много раз пели на "бис", а покидали стадион предельно
вымотанные и счастливые, как настоящие артисты, потрудившиеся на славу.
Потом я улегся на койку, но перед этим не удержался и посмотрел, сколько мне
еще осталось.
Все еще семь суток. Все еще неделя. За этот срок мой закадычный друг
адмирал Стинго вполне успеет намылить шею кому надо и получить противоядие.
Опуская голову на подушку, я, кажется, улыбался, чего не делал уже
двадцать два дня, если мне не изменяет память. Так отчего же все-таки я не
могу уснуть? Почему лежу неподвижно, уставившись во тьму? По-моему, ответ
очевиден.
Пока не наступит счастливый миг, когда я нажму на поршень шприца и
введу себе противоядие, я не смогу забыть о том, что смертельная отрава ждет
своего часа.
Спокойной ночи, Джим. Баюшки-баю...
Глава 22
То ли я -- лежебока, то ли адмирал в обычной жизни -- трудоголик... А
может, и то и другое. Ибо к тому времени, как я явился пред его очи, он
успел в одиночку подготовить все до малейшего пустяка. Комкая список, он
бубнил над грудой снаряжения. Заслышав мои шаги, поднял глаза, помахал рукой
и разделался с последним пунктом.
-- Вот тебе новый рюкзак. Почти все, что в него напихано, может
сгодиться, а это -- распечатка описи. Надо думать, в синтезаторе ты таскал
много чего незаконного, даже, наверное, смертоносного. Можешь выковырять,
когда я уйду. ИРИНа собирает новый тахиметр. Скоро подойдет Флойд... А вот и
Мадонетта! Просим, просим!
Стинго удалился со всей грацией, какую только допускали костыли. В
комнату впорхнула Мадонетта -- воплощенное обаяние -- и взяла меня за руки.
Затем, обнаружив, что одними рукопожатиями чувства не выразить, ласково
поцеловала меня в щеку. Мои руки машинально раскинулись для объятий, но
сомкнулись в пустоте, так как она уже выскользнула и опустилась на кушетку.
-- Эх, Джим, как бы я хотела пойти с тобой... Но знаю -- это
невозможно. Ужас до чего неохота возвращаться в тесный, душный офис.
-- Мне будет не хватать тебя. -- Я надеялся, что это прозвучит спокойно
и ровно, однако со страхом поймал себя на слезливо-елейном тоне. -- То есть
всем нам, конечно.
-- А мне -- вас. Не все было гладко, но ты всегда держался молодцом.
Должно быть, я залился румянцем, настолько тепло и нежно звучал ее
голос.
-- И вообще, в моей жизни еще не бывало таких приключений. И мне
совершенно не хочется возвращаться к папкам, заседаниям и запертым окнам.
Даешь работу на свежем воздухе! Как тебе эта мысль?
-- Отлично, отлично, -- покивал я. Мне ее уже не хватало. Не знаю, чем
бы все это кончилось, если б не вошел Флойд -- жизнерадостный до тошноты.
-- Доброе утречко! Денек -- в самый раз для экспедиции. Мадонетточка,
милая ты наша спутница и товарищ по оружию, здравствуй и, увы, прощай.
Работать с тобой было одно удовольствие.
-- А ты бы не согласился поучить меня самообороне без оружия?
-- С превеликой радостью. Это совсем просто, главное -- стараться.
-- И тогда меня возьмут в оперативные агенты?
-- Наверное, нет. Но я могу замолвить словечко.
-- Правда?! Ой, как здорово! Век тебя не забуду. Я только что сказала
Джиму, что в офис больше -- ни ногой.
Они улыбнулись друг другу с противоположных концов кушетки, едва не
соприкасаясь коленями. Им было не до меня. Я всей душой возненавидел Флойда.
А потому несказанно обрадовался стуку костылей и шарканью волочащихся
ног.
-- Все в сборе, -- сказал Стинго. -- Прекрасно. Тахиметр готов.
Как только он это произнес, штуковина, которая семенила за ним по
пятам, выбежала вперед.
Искусственная собака на негнущихся лапах. В жизни не видывал ничего
уродливее. Черный искусственный мех с россыпью проплешин, черные
глазкипуговки. Когда она сказала "гав-гав", из пасти высунулся сухой красный
язык.
-- Что значит -- гав-гав? -- вспылил я. -- Что еще за пакость?
-- Тахиметр, -- ответил адмирал Стинго.
-- Гав-гав, -- снова изрекла собака. -- Удобства ради тахиметр совмещен
с мобильным терминалом.
-- ИРИНа? -- заподозрил я.
-- А то кто же? Как тебе нравится этот красавчик?
-- Отродясь не видал ничего искусственнее этого фальшивого пса.
-- Ладно, не бери в голову. Бобик и впрямь произведение искусства...
Скажем, современного искусства, если тебе на ум пришла какая-то гадость.
Между прочим, эта милая собачонка общается со мной посредством
гравиметрических волн. Как тебе, наверное, известно, они, в отличие от
радиоволн, не знают преграды. Они проникают сквозь здания с мощными стенами,
даже сквозь огромные горные хребты. Так что мы постоянно в контакте. Готова
признать: Бобик знал лучшие времена. Но ты ведь слышал поговорку про битых и
небитых?
-- Слышал. Однако небитых нам не предлагают, а посему я беру мобильный
терминал.
-- Отличный выбор, малыш. Дай мне еще два денька, и получишь все что
душе угодно.
Два дня? Когда у меня всего-то шесть с половиной? Я набрал полную грудь
воздуха и свистнул.
-- Здорово, Бобик. Хо-оро-ошая собачка. Пойдем гулять, а?
-- Гав-гав! -- Он раскрыл пасть и возбужденно задышал. Фальшивей
некуда.
-- Вот план, -- начал адмирал Стинго. -- За ходом операции я буду
наблюдать с орбиты, с борта космического корабля, в паре с капитаном
Тремэрном. Джим и Флойд пойдут на север, в сторону исчезнувшей находки.
ИРИНа будет поддерживать связь с этим терминалом, которому вдобавок придется
искать источник излучения тахионов. -- Он задумчиво почесал подбородок,
видимо, не зная, что еще сказать.
-- Хороший план. -- К сожалению, я не удержался от насмешливой нотки.
-- Если вылущить суть, то надо просто шагать на север, пока что-нибудь не
случится.
-- Вполне приемлемая интерпретация. Желаю удачи.
-- Спасибо. А ты позаботишься об одном пустяковом укольчике? Чтобы мне
спокойно работалось?
-- Круглые сутки буду допрашивать всех причастных, -- мрачно произнес
Стинго, и я понял, что он сдержит обещание.
Мы уложили вещи в рюкзаки, без особых церемоний простились, затем
навьючили на себя кладь и двинулись за Бобиком, не оглядываясь назад. Мне
нравилась Мадонетта. Даже, наверное, слишком нравилась -- для такого
задания. Топай, Джим, топай, понукал себя я. Гоняйся за неуловимым тахионом.
Мы прошагали по улицам за виляющим хвостом из черного нейлона и вышли в
пригород. Встречные женщины улыбались нам и махали руками, иные даже
насвистывали крысиные мотивчики, чтобы хоть как-то нас приободрить. И вот
последняя ферма осталась позади, и перед нами расстелились голые равнины. _
включил челюстной передатчик.
-- Алло, Тремэрн?
-- Я слушаю.
-- Нет ли по близости племен кочевников?
-- Отсутствуют.
-- А прямо по курсу? Поля, строения, люди, баракозы? Ничего такого?
-- Ничего и никого. Мы тщательно просканировали местность до самого
полюса. Пусто.
-- Спасибо. Конец связи.
Чудненько.
-- По сторонам -- ни души, по курсу -- то же самое, -- сообщил я
Флойду. -- Так что будем идти вперед, пока эта пластмассовая легавая не
