Дорога попетляла среди деревьев, вытянулась в струнку вдоль ряда изящных
фонтанов, и наконец шлюпка тяжеловесно остановилась перед огромным зданием
со стеклянными стенами. Нас встретила группа старцев в элегантных одеяниях,
ее возглавлял старейший -- весь в белом и прямой как жердь. Я сорвался с
трапа и шлепнулся перед ним.
-- Имею ли я честь обращаться к благородному Хеймскуру?
-- Да. А ты, несомненно, Крыса Джим? Милости просим, милости просим.
Мы еле устояли под шквалом рукопожатий и радостных возгласов, наконец
Хеймскур прервал церемонию встречи и повел нас в стеклянное здание.
-- Милости просим, -- приговаривал он, -- милости просим в сокровищницу
знаний, откуда проистекает все благое. Извольте следовать за мной, я
ознакомлю вас с тематикой наших исследований. Поскольку вы, джентльмены, --
выходцы из неспокойного смешанного общества, лежащего за нашими мирными
пределами, вы, безусловно, высоко оцените достижения разума, благодаря коим
мы живем в счастливой и уютной стране. Ни раздоров, ни различий, -- места
хватает всем, и все -- на своих местах. Этим путем мы с вами пройдем через
Фазенды Физики и Хоромы Химии. Нас ждут Агора Агрономии, Музей Медицины, а
чуть дальше -- Архив Антропологии.
-- Архив? -- небрежно переспросил я. -- Архивы я люблю.
-- Тогда непременно побывай в здешних. Там ты найдешь подробное
описание нашего многотрудного пути до переселения на эту планету. Ты
узнаешь, как мы свершили обряд перехода и очищения, чтобы найти эту тихую
гавань. Тут мы возмужали и обрели достаток и теперь любой желающий может
зачерпнуть из источника нашей мудрости. Архивы открыты для всех!
Скучища, подумал я, и вдобавок -- откровенная несообразность. Какие мы
чистенькие, какие мы беленькие. Только крылышек да нимбов не хватает.
-- Вдохновляет, -- сказал я, когда мы добрались до конца экспозиции.
-- О да!
-- А там, дальше, что?
-- Музей для студентов. Биологи изучают флору нашей планеты, геологи --
сланцевые толщи.
-- А археологи?
-- Увы, очень немногое. Примитивные поделки давно усопших бедолаг
первопоселенцев.
-- Можно взглянуть?
-- Отчего же нельзя? Вот, пожалуйста: палочки для добывания огня,
грубая керамическая посуда. Топорик, несколько наконечников для стрел. Едва
ли стоит их беречь, но мы беззаветно преданы своей миссии хранителей и
архивариусов.
-- И это все?
-- Все.
Я глубоко вздохнул, извлек из внутреннего кармана фотографию и протянул
Хеймскуру.
-- Вы, наверное, уже в курсе, что вертухаи из Пентагона не останутся в
долгу, если им помогут разыскать вот эту штуковину?
-- В самом деле? Я бы не верил ни одному их обещанию. -- Он взял
снимок, поморгал, отдал. -- Как это похоже на них! Вечно лгут, вечно мутят
воду.
-- Лгут?
-- В данном случае -- безусловно. Этот предмет был доставлен сюда. Я
лично его осмотрел. Никакой научной ценности. Абсолютно никакой. Похоже,
всего-навсего обломок старого космического корабля. Неинтересный,
бесполезный хлам. Мы от него избавились.
-- Избавились? -- Не возьмусь описать усилия, которые я затратил, чтобы
в голосе не прозвучало отчаяние.
-- Списали. В Раю его больше нет. Все, что не предоставляет ценности
для мужчин, должно исчезнуть. Да что тебе в этой безделице, Джим? Давай-ка
выбросим ее из головы и поговорим о чем-нибудь действительно интересном. К
примеру, о музыке. Скажи-ка, голубчик, ты сам пишешь тексты или?..
Глава 17
На обратном пути мы помалкивали, будто воды в рот набрав, и почти не
замечали роскошеств, которые окружали нас на транспорте восторга. Лишь за
закрытыми дверями апартаментов мы дали волю языкам. Одобрительно кивая, я
выслушал весь флойдов запас проклятий и ненормативной лексики, -- надо
сказать, он оказался в высшей степени изобретательным по этой части и
практически ни разу не повторился.
-- Присоединяюсь, -- сказал я, когда отсутствие воздуха в легких
заставило его стихнуть. -- Нам и правда здорово не повезло.
-- Ага, -- согласился Стинго, -- а еще нам здорово соврали.
-- То есть?
-- То есть Хеймскур попытался продать нам старую лепеху верблюжьего
кагата. Так называемая история науки в его изложении -- по большей части
пропаганда для солдатни. И раз уж мы это понимаем, то с какой стати должны
верить истории насчет археологической находки? Ты запомнил его последние
слова?
-- Нет.
-- И я -- нет. Но кое-что, надеюсь, запомнилось. Или ты не заметил, как
на экскурсии я постоянно чесал в затылке и ковырял в носу?
Флойд с самого утра соображал туговато; он уставился на Стинго, разинув
рот. Я улыбнулся и сунул в ухо указательный палец.
-- Эй, небесное око, ты меня слышишь?
-- Нет, зато я слышу, -- отозвался через мой ноготь капитан Тремэрн.
-- Чудненько, но не это главное. Главное -- слышали вы нашего
экскурсовода?
-- Все до последнего слова. Скучища. Но все равно я записал, как ты
просил.
-- Как просил Стинго -- каждому по делам его. Не откажите в услуге,
воспроизведите последние слова насчет штуковины.
-- Пожалуйста.
В ногте пощелкало, попищало, а затем наш престарелый гид занудил:
-- Списали. В Раю его больше нет. Все, что не представляет ценности для
мужчин, должно исчезнуть...
Он повторил это пару раз, пока я переписывал.
-- Готово. Спасибо.
-- Вот. -- Стинго щелкнул по бумаге ногтем. -- Хитрый старый котофей.
Решил с нами поиграть, сообразил, что неспроста мы разнюхиваем. Заметьте, он
не сказал "уничтожили". Ни разу. Он сказал "списали". А значит, находка,
возможно, еще существует. В Раю ее нет -- следовательно, она где-нибудь в
другом месте. Но особенно мне нравится обмолвка насчет того, что эта вещь не
нужна мужчинам. -- Он улыбнулся, точно игрок в покер, открывший пять тузов.
-- Если мужчинам она ни к чему, то как насчет женщин?
-- Женщин? -- У меня отвисла челюсть, но я тотчас спохватился и с
лязгом вернул ее на место. -- А при чем тут женщины? Здесь же одни мужчины.
-- Святые слова! А за стенкой-то кто? Готов поспорить: дамы! Либо они,
либо в этом городе имеется высокоразвитая технология клонирования. В чем я
очень сомневаюсь. Готов поставить на естественные контакты через стену.
Зажужжал челюстефон, и по мозговым извилинам разбежался голос Тремэрна:
-- Я согласен со Стинго. И Мадонетта. Она уже идет вдоль стены к центру
и доложит, как только что-нибудь выяснит.
Я сразу понял, что возражать бессмысленно.
-- Годится. Вожаки местной шайки только и знают, что нам вешают лапшу
на уши. Логично допустить, что они солгали и про находку. Ничего не
остается, как подождать...
Я замолк. Вельди негромко постучал, затем отворил дверь.
-- Благая весть! -- заявил он, возбужденно сверкая глазами. --
Железному Джону угодно встретиться со "Стальными Крысами" -- и не
где-нибудь, а в Веритории! Высочайшая почесть! Но сначала отряхните одежду
от пыли и удалите с музыкальных челюстей суточную щетину -- Флойда с его
героической бородой это, естественно, не касается. О, если б вы знали, какое
вас ждет удовольствие!
"Готов поспорить, без такого удовольствия мы бы прекрасно обошлись", --
подумал я, но вслух ничего подобного не высказал. Царская милость есть
царская милость, от нее не отвертишься. Я избавился от щетины с помощью
быстродействующей депиляционной мази, расчесал волосы и постарался не
кукситься, глядясь в зеркало. Из апартаментов я вышел последним, молча
взобрался на транспорт восторга, и мы с тяжеловесным шиком покатили во
дворец.
-- Не возьму в толк, почему на этот раз все трое? -- Стинго пригубил
бокал охлажденного вина. -- В прошлый раз, Джим, на фильм приглашали тебя
одного.
-- Понятия не имею.
Мне не очень нравился беспечный тон Стинго, захотелось сменить тему. Я
попытался представить, как Мадонетта одна-одинешенька бредет по чужому
городу, но мысли упрямо сворачивали на Железного Джона. Какой еще сюрприз он
приготовил?
Наконец мы вступили в Вериторию, освещенную лучше прежнего, и я
поразился -- насколько же она просторней, чем показалось вчера! Кресла были
расположены полукругами, в каждом сидел зритель -- я еще не видал в Раю
такого сборища старых пней. Куда ни глянь -- лысины, седины, морщины и
беззубые рты.
Сам Железный Джон вышел на сцену и обратился к нам с приветственной
речью:
-- Мы искренне рады видеть вас здесь. Эти кресла -- для вас.
Он указал на передний ряд, удаленный от прочих и состоящий всего из
трех, но лучших кресел.
-- Музыкальные Крысы, вы наши почетные гости. Это особый случай, особый
для юного Джеймса диГриза. Джим, ты здесь самый молодой. Скоро ты поймешь,
что я имею в виду. А твои друзья, несомненно, получат удовольствие. Не
только удовольствие, но и полезный урок, я надеюсь. Итак, начинаем...
Едва он вымолвил: "Начинаем", -- погасли огни и тьма заполнила
Вериторию. Во мраке зазвучали шаги, раздался смех. Загорелся свет, я увидел
малыша лет восьми. Спотыкаясь, он семенил к нам с большой коробкой в
обнимку. Он положил коробку, откинул крышку, достал и запустил волчок.
Потом, вынув лоток с кубиками, начал строить башню. Когда она поднялась
довольно высоко, мальчик полез в коробку за новой игрушкой. Выглядел он при
этом уморительно серьезным и сосредоточенным. Он порылся в коробке обеими
руками, потом огляделся, по-детски морща лобик.
-- Не прячься, Мишутка.
Он заглянул за коробку с игрушками, снова покопался в ней и вдруг
решительно повернулся и убежал в темноту, но шаги я слышал -- они удалялись,
затихали. Затем малыш вернулся с игрушкой -- самым обыкновенным потрепанным
плюшевым медвежонком. Усадил его возле коробки и взялся сооружать вторую
башенку из кубиков.
Стало еще светлее, и я понял, что мы опять во дворе замка. И мальчик m`
сцене не одинок. В полумраке прорисовывался человеческий силуэт. Все резче и
резче.
В железной клетке безмолвно сидел Железный Джон. Мальчик вскрикнул,
пинком расшвырял кубики и тут же кинулся их собирать. Посмотрел на Железного
Джона, отвел глаза. Видимо, он давно привык и к этой клетке, и к ее узнику.
Больше ничего особенного не происходило. Мальчик играл. Железный Джон
пялился на него. Но в воздухе копилось электричество, дышалось все труд нее.
Я уже понимал, что должно произойти, и когда мальчик снова потянулся к
коробке, невольно подался вперед. Как только малыш достал золотистый мячик,
я понял, что сдерживаю дыхание, и с хрипом выпустил воздух из легких. Тут я
был неоригинален -- рядом в темноте прозвучали точно такие же звуки.
Мячик взлетал, падал и подпрыгивал. Мальчуган заливисто смеялся.
Вдруг он бросил мячик сильнее, чем хотел. Тот все катился, катился...
За прутья клетки. К ногам Железного Джона.
-- Мячик! -- воскликнул малыш. -- Мой! Отдавай!
-- Нет, -- сказал Железный Джон. -- Сначала отопри клетку и выпусти
меня. Тогда и получишь обратно золотистый мячик.
-- Заперто, -- возразил малыш. Железный Джон кивнул.
-- Конечно. Но ты ведь знаешь, где ключ. Мальчик отрицательно покачал
головой и попятился.
-- Где ключ? -- спросил мохнатый узник, но мальчик уже исчез. -- Где
ключ? Наверное, ты и в самом деле не знаешь, ведь ты еще ребенок. Но
подрастешь и узнаешь, где спрятан ключ.
Невидимые зрители одобрительно зашептались. Я понял: очень важно найти
ключ. Ключ...
Вот тут-то я и осознал, что Железный Джон смотрит на меня. Из фильма.
Из голографической клетки. Он кивнул, встретив мой взгляд.
-- Да, Джим. Я уверен, ты знаешь, где ключ. Ты уже не мальчик, ты
