плечи, стройные ноги обтягивали нейлоновые чулки.
Мейсон протянул ей доллар. Она начала отсчитывать сдачу.
- Не нужно, - мягко улыбнулся Мейсон.
- О, вы... так щедры.
- Не стоит благодарности.
- Вы так добры... Такая сумма...
- В чем дело? - перебил Мейсон и внимательно поглядел на нее. - Вам
ведь всегда дают чаевые.
- Десять, пятнадцать центов, самое большее двадцать пять, - сказала
девушка, и ее глаза вдруг наполнились слезами.
- Э, подождите-ка минутку, - сказал Мейсон. - Что это вы?
- Простите меня. Я так расстроена, так истерзалась, а вы были так
добры со мной, и я... Я уж и сама не знаю, что делаю...
- Да вы присядьте, - сказала Делла Стрит.
- Нет, нет, меня уволят. Я не имею права сидеть с покупателями. Я...
Мейсон увидел, что ее лицо подергивается от волнения и слезы
тоненькими струйками стекают по щекам, оставляя полоски на гриме.
- Ну, вот что, - сказал он. - Садитесь.
Он поднялся, подал стул девушке, и, чуть поколебавшись, она
пододвинула стул так, чтобы можно было присесть на него, держа поднос на
коленях.
- А теперь, - сказал Мейсон, - вам нужно выпить рюмку бренди и...
- Нет, нет, пожалуйста. Я не могу. Пить с покупателями нам не
разрешают.
- Да что у вас случилось? - спросил Мейсон. - Неприятности на работе?
- Нет, нет. С работой все в порядке. Это чисто личное, и вообще
давнишняя история. Но временами вдруг подступит к сердцу... - Она
запнулась и, повернувшись к Делле, с надрывом заговорила: - Ваш муж не
поймет, зато вы сможете понять. Вы женщина, и вам знакомо чувство матери к
ребенку.
- А что с вашим ребенком? - спросил Мейсон.
Она покачала головой.
- Как глупо, что я навязываюсь к вам со своими делами. Будьте добры,
сделайте вид, будто что-то выбираете на моем подносе. Наш шеф может
рассердиться.
Делла Стрит начала перебирать уложенные на подносе мелкие сувениры и
безделушки.
- Продолжайте, - сказал Мейсон.
- Вообще-то нечего рассказывать. В конце концов, все не так уж плохо.
Наверное, мой ребенок в хороших руках. Мне только хотелось бы знать. Ой,
как хотелось бы...
- Что знать? - спросил Мейсон.
- Где моя дочка. Видите ли, все это очень сложно и запутанно. Я... во
мне есть примесь японской крови.
- Да что вы?
- Правда. Вы, может, не заметили этого, но если внимательно
поглядеть, видите, какие у меня глаза и скулы.
Мейсон пристально всмотрелся в ее лицо, потом кивнул и сказал:
- Да, вижу. Я сразу подумал, что в вас есть что-то экзотическое.
Теперь я понял, в чем дело. У вас явно восточный тип лица.
- У меня ведь только небольшая примесь японской крови, - сказала
девушка. - А вообще-то я американка. Такая же, как и все остальные. Но
люди, знаете, как относятся к этому? Для большинства я - японка, и весь
разговор. Отверженная, чужая...
- Ну, а что с вашим ребенком? - спросил Мейсон.
- У меня есть дочка.
- Вы замужем?
- Нет.
- Продолжайте.
- Ну вот. У меня есть ребенок, а отец ребенка украл у меня мою дочь.
Он продал ее. Когда я узнала, что какие-то чужие люди хотят удочерить мою
девочку, я была вне себя. Чего я только ни делала, стараясь выяснить, что
же это происходит и как мне быть, но ничего не смогла сделать.
- А тот человек, который похитил вашу дочь, и в самом деле ее отец? -
спросил Мейсон.
Девушка на мгновение замялась, опустила глаза, потом подняла их и
взглянула прямо к лицо Мейсону.
- Нет, - призналась она. - Ее отец умер.
- Почему же вы не пытаетесь разыскать вашу дочь? - спросила Делла
Стрит.
- А что я могу сделать? Разве станет кто помогать японке, да еще если
у нее денег ни гроша? А у меня ничего нет. Я даже не знаю, где моя
девочка, но я уверена, кто-то ее удочерил. Тот человек, который выдал себя
за отца и подписал все бумаги, исчез.
- Сколько лет вашей девочке? - спросил Мейсон.
- Сейчас ей бы исполнилось четыре года. Она была совсем крошкой,
когда...
Питер, метрдотель, оглядывая зал, вдруг заметил девушку с сигаретами.
- Продавщица сигарет, пройдите-ка сюда! - крикнул он. - Сию же
минуту!
- Ох, - сказала девушка, - зря я разговорилась с вами. Питер
сердится.
Из треугольного выреза платья она вытащила носовой платок, такой
крошечный, что, казалось, им нельзя прикрыть даже почтовую марку, поспешно
вытерла глаза и припудрила лицо.
- Продавщица сигарет! - вторично позвал Питер. Его голос звучал резко
и нетерпеливо.
Несмело улыбнувшись Делле Стрит, девушка дотронулась до руки Мейсона
и, слегка сжав ее, сказала:
- Мне сейчас здорово влетит.
- А вы не позволяйте, - сказала Делла Стрит. - Какое он имеет...
- Продавщица сигарет, немедленно сюда! - еще раз крикнул метрдотель.
- Спасибо вам большое, я хоть душу отвела.
И девушка ушла.
- Бедняжка, - сказала Делла.
Мейсон кивнул.
- Грудного ребенка продать, наверно, не так трудно, - адумчиво
проговорила Делла. - Если тот тип выдал себя за отца и сказал, что мать
девочки умерла или сбежала, то он наверняка нашел людей, желающих
усыновить ребенка, и получил от них пятьсот, а то и тысячу долларов.
- За японского ребенка?
- А кто знает, что он японец? - возразила Делла. - Ты и то не
догадался, что она японка, до тех пор, пока она сама не сказала. Чуть
раскосые глаза и что-то в очертаниях лица... Она гораздо больше
американка, чем японка.
Мейсон снова кивнул.
- Все это, кажется, ни капли тебя не тронуло, - с раздражением
сказала Делла Стрит. - Почему бы тебе ей не помочь? Уж кто-кто, а ты мог
бы это сделать, шеф. Разыщи девочку, сделай доброе дело.
- Для кого?
- Для матери и для девочки.
- А кто тебе сказал, что для девочки это такое уж доброе дело? Она,
может быть, сейчас в хороших руках. А мамаша, которая работает в ночном
клубе и щеголяет в столь открытом платье, что еще чуть-чуть и ее арестуют
за непристойный вид...
- При чем тут платье? Она любит ребенка.
- Может быть, и любит, - сказал Мейсон, - но едва ли так уж сильно.
- Не поняла тебя.
- Со времени исчезновения ребенка прошло, наверное, не менее трех
лет, - сухо напомнил Мейсон. - И вдруг ни с того ни с сего она подходит к
двум совершенно незнакомым людям, посетителям ночного клуба, где она
работает, и, рискуя быть уволенной, подсаживается к ним и начинает
плакаться на свои беды.
- Все это так, конечно, - согласилась Делла Стрит. - Но ведь можно
посмотреть на дело и с другой точки зрения... У нее это вышло случайно.
Такое впечатление, что она держала свое горе при себе, пока могла, а
сейчас ее прорвало.
- Небезынтересно, что случилось это после совещания в углу,
состоявшегося сразу вслед за моим разговором по телефону.
- Да, верно. Она знает, стало быть, кто ты такой.
Мейсон кивнул.
- Знает, и поэтому пыталась заручиться твоей помощью. Но вид у нее
был очень искренний, и... слезы были настоящие.
Мейсон взглянул на часы и сказал:
- Ну, если это еще не конец, мне бы хотелось, чтобы события
развивались быстрей. В противном случае я просто не успею что-либо сделать
сегодня. Я все вспоминаю голос этой женщины, такой испуганный,
взволнованный. Хотел бы я знать, что там случилось, когда она так внезапно
бросила трубку.
- К нам идет метрдотель, - сказала Делла Стрит.
Метрдотель, невысокий, полный, средних лет мужчина, учтиво поклонился
и сказал:
- Прошу прощения.
- Да? - отозвался Мейсон.
- Вы Перри Мейсон, адвокат?
Мейсон кивнул.
- К сожалению, я не узнал вас, когда вы входили, но потом мне
показали вас. Я неоднократно видел ваши фотографии в газетах, но... - он
выразительно развел руками, - вы много моложе, чем я ожидал.
- Пусть это вас не тревожит, - с легким раздражением ответил Мейсон.
- Кормят у вас отлично, обслуживание безупречное. Так что, пожалуйста, не
извиняйтесь, что вы не узнали меня, и никому, кстати, не говорите, что я
здесь.
Метрдотель бросил беглый взгляд на Деллу Стрит и заговорщицки
улыбнулся.
- Ну, разумеется, - сказал он. - Мы здесь никогда таких вещей не
делаем. Зачем лезть в чужие дела? Я позволил себе подойти к вам, только
чтобы передать пакет, присланный на ваше имя. Меня непременно просили
вручить его вам лично.
Сделав легкое, неуловимое движение рукой, он извлек откуда-то
конверт, как фокусник достает маленького кролика из потайного кармана
фрака.
Мейсон не сразу вскрыл конверт. Он положил его на стол и некоторое
время изучал его. Конверт был длинный, из грубой бумаги, с надписью
"мистеру Мейсону", сделанной явно второпях. Потом он холодно и твердо
взглянул на учтиво улыбающегося метрдотеля.
- Где вы это взяли? - спросил он.
- Пакет был передан швейцару посыльным.
- Кто этот посыльный?
- Право, не знаю. Может быть, знает швейцар. Хотите, я его пришлю к
вам?
- Да, пришлите.
На мгновение их взгляды встретились, глаза адвоката пристально
смотрели в улыбающиеся, чуть насмешливые глаза Питера. Потом метрдотель
отвел взгляд.
- Я его пришлю немедленно и надеюсь, что вы выясните все, что вас
интересует.
Он поклонился и направился к дверям.
- Хотелось бы мне знать, - заметил Мейсон, глядя ему в спину, - каким
образом наша загадочная клиентка обнаружила наше местопребывание.
- О, так это он и есть, - сказала Делла, увидев деньги и вырезку из
газеты. - Тот самый пакет, что тебе должны были прислать.
Мейсон просматривал содержимое.
- Занятно... в основном мелкие купюры, по доллару, и покрупней, а две
- по пятьдесят.
Он поднес деньги к носу, затем протянул пачку Делле.
Она понюхала и сказала:
- Довольно сильный запах. Это хорошие духи. Знаешь что, шеф, наверно,
эта женщина собирала деньги по доллару, по два, иногда откладывала пять, а
если повезет, случалось, даже пятьдесят. Она прятала их где-то в ящике
комода вместе с носовыми платками, приберегая на крайний случай.
Мейсон кивнул, его лицо стало задумчивым.
- Могло быть и так, - сказал он, - накопив достаточно мелких денег,
она обменивала их в банке, и таким образом здесь оказалось две купюры по
пятьдесят. Крупные купюры прятать удобнее, и... сюда идут метрдотель и
швейцар. Вложи деньги в конверт.
- Здесь нет твоего имени? - спросила она.
- Ни имени, ни записки, - ответил он. - Только деньги и вырезка из
газеты. Поэтому она и звонила: хотела объяснить, что от меня требуется.
Написать записку она, наверно, не успела. Просто сунула деньги в конверт
и...
Он запнулся на полуслове - к столику подошли метрдотель и швейцар.
- Вот этот швейцар, мистер Мейсон.
Питер продолжал стоять, явно чего-то ожидая.
Мейсон протянул ему десятидолларовую бумажку.
- У вас отличное обслуживание, - сказал он.
Ловкие пальцы взяли бумажку, и она как бы растворилась в воздухе. В
глазах метрдотеля теперь уже не было насмешки. Он держался почтительно.
- Счастлив служить вам, мистер Мейсон. В любое время, когда бы вы ни
захотели прийти сюда, только спросите Питера, и столик будет вас ждать.
Швейцар, огромный мужчина в украшенной шитьем униформе, казалось,
думал лишь о том, чтоб поскорей вернуться на свой пост, но его зоркие
глаза явно успели заметить, какого достоинства купюра была вручена Питеру,
и щедрость клиента, казалось, произвела на него должное впечатление.
- Ну, - сказал Мейсон, - расскажите-ка мне о посыльном.
