губ.
Еще:
- Я однажды переплыл огненное озеро, чтобы известить старуху о том,
что злодеяние, которого она опасалось, не произошло.
Кьюджел заявил:
- Моя жизнь - беспрестанное унижение, и я неколебим в своем служении
справедливости и равновесию, хотя это причиняет мне жестокую боль.
Войонд был менее решителен:
- Я колдун, правда, но своим искусством я способствую коренному
улучшению общественных нравов.
Наступила очередь Гарстанга.
- Моя добродетель исключительна, она получена путем изучения мудрости
прошедших столетий. Я не могу не быть добродетельным. Обычные мотивы,
движущие человеком, для меня не существуют.
Наконец высказались все, кроме Лодермюльха, который стоял в стороне с
угрюмым выражением лица. Войонд указал на него пальцем.
- Говори, Лодермюльх! Докажи свою добродетель, или будешь признан
самым злым, что будет означать конец твоей жизни!
Лодермюльх рассмеялся. Он большим прыжком поднялся на плотину. Тут он
выхватил меч и угрожал им фанатику.
- Мы оба злые, ты и я, раз ты ставишь такое нелепое условие. Опусти
цепь или встречай мой меч!
Фанатик развел руками.
- Мое условие выполнено; ты, Лодермюльх, продемонстрировал свою
добродетель. Плот может проплыть. Вдобавок, поскольку ты обнажил меч в
защиту чести, я даю тебе эту мазь; если потрешь ею лезвие, оно разрежет
железо и камень легко, как масло. А теперь в путь, и пусть благоприятным
для вас будет Светлый обряд!
Лодермюльх принял мазь и вернулся на плот. Цепь опустили, и плот без
препятствий проплыл мимо плотины.
Гарстанг осторожно похвалил поведение Лодермюльха. Но добавил:
- На этот раз импульсивное, нарушающее все порядки действие привело к
хорошему концу. Но если в будущем возникнут аналогичные обстоятельства,
лучше бы сначала посоветоваться с остальными, доказавшими свою набожность
и мудрость: со мной, с Войондом, с Субукулом.
Лодермюльх равнодушно ответил:
- Как хочешь, если только это не приведет к задержкам и неприятностям
для меня. - И Гарстанг вынужден был удовлетвориться этим.
Остальные пилигримы с неудовольствием поглядывали на Лодермюльха и не
поддерживали с ним общения, так что Лодермюльх сидел в одиночестве в
передней части плота.
Наступил полдень, вечер, ночь; когда пришло утро, оказалось, что
Лодермюльх исчез.
Все были удивлены. Гарстанг начал расспросы, но никто не смог пролить
свет на эту загадку, и не было согласия относительно того, что означает
его исчезновение.
Как ни странно, исчезновение непопулярного Лодермюльха не помогло
восстановить первоначальную бодрую и товарищескую атмосферу в группе.
Отныне каждый пилигрим предпочитал сидеть в одиночестве, бросая мрачные
взгляды направо и налево; игр больше не было, не было философских
дискуссий, и объявление Гарстанга, что до Эрзы Дамат остался только день
пути, не вызвало энтузиазма.
ЭРЗА ДАМАТ
В последнюю ночь перед прибытием на борту плота воцарилось подобие
прежнего товарищества. Смотритель Витц исполнил несколько вокальных
упражнений, а Кьюджел показал па танца с высоким подбрасыванием ног,
который исполняют ловцы омаров в Каучике, где прошла его юность. Войонд, в
свою очередь, произвел несколько простых метаморфоз, а потом показал
небольшое серебряное кольцо. Он подозвал Хакста.
- Коснись языком, потом прижми кольцо ко лбу и посмотри вокруг
- Я вижу процессию! - воскликнул Хакст. - Мимо идут мужчины и
женщины, их сотни, тысячи! Впереди мои отец и мать, затем дедушки и
бабушки... но кто остальные?
- Твои предки, - объявил Войонд, - каждый в характерном для его
времени костюме, вплоть до первобытного гомункула, от которого произошли
мы все. - Он спрятал кольцо и достал из мешка тусклый сине-зеленый камень.
- Смотрите, сейчас я брошу этот камень в Скамандер! - И он бросил его
за борт. Камень пролетел в воздухе и погрузился в темную воду. - Теперь я
просто протяну руку, и камень вернется. - И действительно, все увидели,
как в свете костра блеснула влажная искра, и на ладони Войонда снова лежал
камень. - С этим камнем человек может не бояться бедности. Конечно, он не
очень ценен, но его можно продавать много раз...
- Что еще вам показать? Может, этот маленький амулет. Это эротическая
принадлежность, он вызывает сильные эротические эмоции у того, на кого
направлен. Но с ним нужно обращаться осторожно. Есть у меня и еще
неоценимое вспомогательное средство - амулет в форме головы барана,
сделанный по приказу императора Далмациуса Нежного, чтобы он мог не
обижать чувствительность всех своих десяти тысяч наложниц... Что еще
показать? Вот посох, который мгновенно прикрепляет один предмет к другому,
я постоянно ношу его в чехле, чтобы случайно не прилепить брюки к ягодице
или сумку к пальцам. Этот посох можно использовать во многих случаях. Что
еще? Посмотрим... А, вот оно! Рог удивительных свойств. Если всунуть его в
рот трупа, труп произнесет двадцать последних прижизненных слов. Если
сунуть его покойнику в ухо, можно передать информацию в лишенный жизни
мозг... А что у нас тут? Да, небольшое устройство, которое приносит много
удовольствия. - И Войонд продемонстрировал куклу, продекламировавшую
героические стихи, спевшую непристойную песню и затеявшую обмен
остроумными репликами с Кьюджелом, который сидел впереди и внимательно на
все смотрел.
Наконец Войонд устал от своего представления, и пилигримы один за
другим улеглись спать.
Кьюджел не спал, он лежал, заложив руки за голову, смотрел на звезды
и думал о неожиданно большой коллекции амулетов и волшебных предметов,
принадлежавшей Войонду.
Убедившись, что все уснули, он встал и посмотрел на спящего Войонда.
Мешок завязан и лежит под рукой Войонда, как и ожидал Кьюджел. Пройдя в
небольшую кладовую, где пилигримы держали продукты, Кьюджел набрал жира,
смешал его с мукой и изготовил белую мазь. Из плотной бумаги он сделал
небольшой ящичек и наполнил его мазью. Потом вернулся на свое место.
На следующее утро он как бы невзначай дал Войонду увидеть, как
натирает мазью свой меч.
Войонд пришел в ужас.
- Не может быть! Я поражен! Увы, бедный Лодермюльх!
Кьюджел знаком попросил его замолчать.
- О чем ты говоришь? - спросил он. - Я просто предохраняю свой меч от
ржавчины.
Войонд с печальной уверенностью покачал головой.
- Все ясно. Из-за наживы ты убил Лодермюльха. У меня нет другого
выбора, как сообщить об этом ловцам воров в Эрзе Дамат!
- Не торопись! Ты ошибаешься: я не виноват!
Войонд, высокий мрачный человек, с темными мешками под глазами, с
длинным подбородком и высоким сморщенным лбом, поднял руку.
- Я никогда не оправдывал убийства. И в этом случае должен быть
применен принцип равновесия, и необходимо применение жестокого наказания.
Как минимум, причинивший зло не должен пользоваться его плодами.
- Ты имеешь в виду мазь? - спросил Кьюджел.
- Совершенно верно, - ответил Войонд. - Справедливость требует не
меньшего.
- Ты строгий человек! - расстроенно сказал Кьюджел. - У меня нет
выбора, нужно подчиниться твоему решению.
Войонд протянул руку.
- Давай мазь, и поскольку ясно, что ты раскаиваешься, я больше не
буду говорить об этом.
Кьюджел задумчиво поджал губы.
- Да будет так. Я уже смазал свой меч. Поэтому я отдам тебе остальную
мазь в обмен на эротическое приспособление, ну и еще за несколько
талисманов.
- Правильно ли я слышу? - возмутился Войонд. - Твоя наглость
превосходит все границы! Эти предметы не имеют цены!
Кьюджел пожал плечами.
- Мазь тоже не обычный товар.
После спора Кьюджел отдал мазь в обмен на трубку, которая выбрасывала
синий концентрат на расстояние в пятьдесят шагов, вместе со свитком, в
котором перечислялись восемнадцать фаз Лаганетического цикла; пришлось ему
удовлетвориться этими предметами.
Вскоре на западном берегу появились окраинные руины Эрзы Дамат -
древние виллы, теперь рухнувшие и забытые посреди разросшихся садов.
Пилигримы шестами подогнали плот к берегу. На расстоянии появилась
вершина Черного Обелиска, и все испустили радостный крик. Плот двигался
поперек течения Скамандера и вскоре пристал к одному из растрескавшихся
старых причалов.
Пилигримы выбрались на берег, собрались вокруг Гарстанга, который
обратился к группе:
- С огромным удовлетворением я слагаю с себя ответственность.
Смотрите! Перед вами священный город, в котором Гилфиг объявил
Гностическую догму! где он покарал Казуя и разоблачил ведьму Энксис!
Вполне возможно, что священные ноги топтали эту самую почву! - Гарстанг
драматичным жестом указал на землю, и пилигримы, глядя вниз, неуверенно
зашевелились. - Как бы то ни было, мы здесь и каждый из нас испытывает
большое облегчение. Путь был труден и опасен. Нас пятьдесят девять
выступило из долины Фолгус. Бамиш и Рандоль были схвачены гру на
Сагмийском поле. У моста через Аск к нам присоединился Кьюджел. На
Скамандере мы потеряли Лодермюльха. Теперь нас пятьдесят семь, мы все
испытанные и верные товарищи, и печально, что кончается наше товарищество.
Но мы будем всегда о нем помнить!
- Через два дня начнется Светлый обряд. Мы пришли вовремя. Те, кто не
истратил все свои сбережения в игре, - тут Гарстанг обернулся и бросил
взгляд на Кьюджела, - могут поселиться в удобных гостиницах. Обедневшие
пусть живут, как смогут. Наше путешествие кончилось; мы расходимся и идем
каждый своим путем, хотя по необходимости через два дня все встретимся у
Черного Обелиска. А до того времени прощайте!
Пилигримы разошлись, некоторые по берегу Скамандера направились к
ближайшей гостинице, остальные пошли в город.
Кьюджел подошел к Войонду.
- Я никогда не бывал здесь, как ты знаешь. Может, посоветуешь
гостиницу, где удобства хороши, а цена невелика.
- В самом деле, - ответил Войонд, - я как раз направляюсь в такую
гостиницу - отель "Империя Дастрик". В прошлый раз я там останавливался.
Если ничего не изменилось, там удобно и хорошая пища, а стоит недорого.
Кьюджел одобрительно отнесся к этому предложению, они вдвоем пошли по
улицам древнего Эрзы Дамат, миновали множество оштукатуренных домиков,
потом прошли через район, где отдельно стоящие дома образовывали
гигантскую шахматную доску; потом оказались в районе с большими имениями,
которые еще использовались; роскошные дома стояли в глубине улицы среди
богатых садов. Жители Эрзы Дамат - люди красивые, хотя и смуглее народа
Олмери. Мужчины одевались только в черное - обтягивающие брюки и куртки с
большими помпонами; женщины были великолепны в желтых, красных и синих
платьях, причем платья покрывали оранжевые и черные блестки. Зеленый цвет
считался несчастливым и встречался редко, а пурпурный символизировал
смерть.
На головах у женщин высокие прически, а мужчины носили элегантные
черные диски, причем через отверстие в центре этих дисков высовывалась
макушка. В моде был смолистый бальзам, и отовсюду до Кьюджела доносился
запах мирры и алоэ. В целом жители Эрзы Дамат казались не менее
цивилизованными, чем народ Каучика, и гораздо более оживленными, чем вялые
и апатичные азеномайцы.
Гостиница "Империя Дастрик" располагалась недалеко от Черного
Обелиска. К разочарованию Кьюджела и Войонда, все номера были заняты, и
служитель не принял их.
- Светлый обряд привлекает множество набожных людей, - объяснил он. -
