- Буду откровенен. Ваша внешность внушила нам такой страх, что мы не
решились.
Его слова вызвали большое веселье и удивление в толпе. Старшина
сказал:
- Мы все удивлены: объяснись.
- Хорошо, - ответил Кьюджел. - Могу ли я быть абсолютно откровенным?
- Конечно!
- Некоторые особенности вашей внешности кажутся нам грубыми и
варварскими: ваши выступающие клыки, черная грива. окружающая лица,
какофония вашей речи - это еще не все.
Жители деревни недоверчиво рассмеялись.
- Что за ерунда! - восклицали они. - У нас длинные зубы, чтобы мы
могли разрывать рыбу - нашу основную пищу. Волосы мы носим так, чтобы
защититься от ядовитых насекомых. И так как мы глуховаты, то, очевидно,
кричим. А вообще-то мы добрый и мягкий народ.
- Совершенно верно, - сказал старейшина. - И чтобы продемонстрировать
это, завтра мы снабдим продовольствием нашу лучшую лодку и отправим вас с
нашими добрыми пожеланиями. А сегодня в вашу честь будет пир!
- Вот истинно святая деревня! - провозгласил Гарстанг. - Вы случайно
не приверженцы Гилфига?
- Нет, мы поклоняемся богу-рыбе Иобу, который кажется нам не менее
действенным, чем другие. Но идемте в деревню. Надо подготовиться к пиру.
Они поднялись по лестнице, высеченной в скале утеса, и оказались на
площадке, освещенной десятками горящих факелов. Старшина указал на хижину,
более просторную, чем остальные.
- Здесь вы проведете ночь; я буду спать в другом месте.
Гарстанг снова начал хвалить святость и милосердие жителей деревни,
на что старшина наклонил голову.
- Мы стараемся добиться духовного единства. Его символизирует главное
блюдо наших церемониальных пиров. - Он повернулся и крикнул, сложив руки:
- Готовьтесь!
На треножнике повесили большой котел, приготовили блок и подъемник, и
каждый житель деревни подходил, отрезал себе палец и бросал в котел.
Старшина объяснил:
- Этим простым обычаем, к которому вы, несомненно, присоединитесь, мы
демонстрируем наше общее наследие и взаимную доверенность. Давайте встанем
в ряд. - И Кьюджелу и Гарстангу ничего не оставалось, как тоже отрубить по
пальцу и бросить в котел.
Пир продолжался почти всю ночь. Утром жители деревни выполнили свое
слово. Особенно пригодную для морских путешествий лодку снабдили большим
запасом продовольствия и воды, включая то, что осталось от ночного пира.
Все собрались на пристани. Кьюджел и Гарстанг высказали свою
благодарность, затем Кьюджел поднял парус, а Гарстанг отдал причал. Ветер
наполнил парус, и лодка двинулась по поверхности Сонганского моря.
Постепенно берег растаял на расстоянии, и они вдвоем остались одни, и со
всех сторон виден был только черный металлический блеск воды.
Наступил полдень; лодка продолжала двигаться в пустоте: вода внизу,
воздух вверху, тишина во всех направлениях. День был долгим и вялым,
нереальным, как сновидение. За печальным величием сумерек последовала
темнота цвета разведенного вина.
Ветер усилился, и всю ночь они двигались на запад. На рассвете ветер
стих, парус обвис, и Кьюджел и Гарстанг уснули.
Восемь дней повторялся этот цикл. На утро девятого дня впереди
появилась береговая линия. К середине дня через невысокий прибой они
направили лодку к берегу.
- Это Олмери? - спросил Гарстанг.
- Я так считаю, - ответил Кьюджел, - но не знаю, какая именно часть.
Азеномай может лежать на севере, востоке и юге. Если вон тот лес окружает
Восточный Олмери, нам придется пройти через него, а живущие там медведи
пользуются ужасной репутацией.
Гарстанг указал вниз по берегу.
- Смотри: еще одна деревня. Если тут такой же народ, что и на том
берегу, нам помогут. Идем, расскажем им, что нам нужно.
Кьюджел задержался.
- Может, разумнее разведать сначала?
- Зачем? - спросил Гарстанг. - В прошлый раз это привело только к
недоразумению. - Он пошел по берегу к деревне. Когда они приблизились, им
стали видны люди на центральной площади: прекрасные золотоволосые люди,
голоса которых были подобны музыке.
Гарстанг весело приблизился к ним, ожидая еще более радушного приема,
чем на том берегу, но жители деревни побежали к ним и набросили на них
сети.
- Зачем вы это делаете? - спросил Гарстанг. - Мы путники и не
причиним вам вреда!
- Вы чужаки, вот и все, - ответил самый высокий из золотоволосых. -
Мы поклоняемся неумолимому богу Данготту. Чужаки - это всегда еретики, и
их полагается скармливать священным обезьянам. - И с этими словами они
потащили Кьюджела и Гарстанга по острым камням берега, а прекрасные дети
радостно плясали вокруг.
Кьюджел умудрился достать трубку, взятую у Войонда, и направить на
жителей деревни синий концентрат. В ужасе они попадали на землю, и Кьюджел
смог выпутаться из сети. Обнажив меч, он освободил Гарстанга, но жители
пришли в себя. Кьюджел еще раз применил трубку, и они бежали в страхе.
- Иди, Кьюджел, - заговорил Гарстанг. - Я старик, во мне не осталось
сил. Торопись, ищи спасения, желаю тебе добра.
- Обычно я так и поступаю, - признался Кьюджел. - Но эти люди вызвали
у меня приступ донкихотства. Выбирайся из сети, пойдем вместе. - Он снова
внес в ряды противников замешательство трубкой, а Гарстанг в это время
высвободился, и они побежали по берегу.
Жители деревни преследовали их, бросая гарпуны. Первый же гарпун
попал в спину Гарстангу. Он упал без звука. Кьюджел повернулся, нацелил
трубку, но волшебство истощилось, и появилось только несколько капель
прозрачной жидкости. Жители деревни приготовились к второму залпу; Кьюджел
выкрикнул проклятие, увернулся, и гарпуны пролетели мимо и вонзились в
береговой песок.
Кьюджел в последний раз погрозил кулаком и убежал в лес.
6. ПЕЩЕРА В ЛЕСУ
Кьюджел шел через Старый Лес. Он двигался осторожно, часто
останавливался и прислушивался, ожидая услышать треск ветки, звуки шагов
или даже шум дыхания. Его осторожность, хотя и замедляла продвижение, не
вызывалась теоретическими соображениями и не была непрактичной: другие
существа бродили по лесу, и их стремления противоречили стремлениям
Кьюджела. Весь вечер он бежал и наконец убежал от пары деодандов; в другом
случае он остановился на самом краю поляны, на которой стоял размышляющий
лейкоморф; с тех пор Кьюджел стал еще осторожнее, перебегал от дерева к
дереву, осматривался и вслушивался, легкой походкой перебегал открытые
пространства, как будто прикосновение к земле жгло ему ноги.
В середине дня он оказался на небольшой влажной поляне, окруженной
высокими и мрачными, как монахи в капюшонах, черными деревьями. Несколько
косых красных лучей, пробившись на поляну, осветили изогнутое айвовое
дерево, на котором висел кусок пергамента. Оставаясь в тени, Кьюджел
осмотрел поляну, потом осторожно подошел к дереву. На листке витиеватыми
буквами было написано:
Мудрец Зараидес делает щедрое предложение! Тот, кто найдет и прочтет
это послание, может бесплатно получить час консультаций. В ближайшем холме
- вход в пещеру; мудрец находится внутри.
Кьюджел удивленно рассматривал пергамент. Большой вопрос повис в
воздухе: зачем Зараидесу отдавать свои знания с такой необычной щедростью?
Вряд ли можно рассчитывать на истинное бескорыстие: в той или иной форме
проявится закон равновесия. Если Зараидес предлагает совет - мысль об
абсолютном альтруизме нужно отбросить, - значит он ожидает чего-то в
обмен: благодарность и словесную оценку своего благородства, или рассказ о
каких-нибудь событиях в отдаленных местностях, или вежливое прослушивание
каких-нибудь текстов или од, или какая-нибудь другая служба. Когда Кьюджел
перечел послание, его скептицизм еще усилился. Он бы отбросил пергамент,
если бы не срочная и настоятельная потребность в информации, особенно
знание наиболее безопасного и быстрого пути к дому Юкуну, а также способа
сделать Смеющегося Волшебника беспомощным.
Кьюджел осмотрелся, отыскивая холм, упоминаемый Зараидесом. Напротив,
по другую сторону поляны, местность поднималась; подняв голову, Кьюджел
заметил искривленные ветви и спутанную листву нескольких даобадов.
С величайшей осторожностью Кьюджел двинулся по лесу и вскоре
остановился у скалы, поросшей деревьями и вьющимися растениями.
Несомненно, это тот холм, который упоминается в послании.
Кьюджел стоял, держась за подбородок, оскалив зубы в выражении
сомнения. Он прислушался: тишина, абсолютная и полная. Держась в тени, он
двинулся вокруг холма и вскоре подошел к входу в пещеру - круглому
отверстию в скале высотой с человека и шириной в расставленные руки. Над
ним висела надпись тем же почерком:
ВХОДИТЕ: ВСЕМ ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!
Кьюджел посмотрел туда, сюда. Ни звука, ни движения в лесу. Он сделал
вперед несколько осторожных шагов, всмотрелся в пещеру и увидел только
темноту.
Кьюджел отступил. Несмотря на искренность надписи, он не чувствовал
желания идти туда и, присев на корточки, принялся внимательно разглядывать
пещеру.
Прошло пятнадцать минут. Кьюджел переменил положение; и тут справа он
увидел человека, приближавшегося не менее осторожно, чем он сам. Вновь
прибывший был человек среднего роста, в грубой крестьянской одежде: серых
брюках, рубашке цвета ржавчины, шапке с козырьком. У него оказалось грубое
круглое лицо, с коротким носом, маленькими широко расставленными глазами,
тяжелым подбородком, заросшим темной щетиной. В его руке был зажат
пергамент, подобный тому, что прочитал Кьюджел.
Кьюджел встал. Вновь прибывший остановился, потом подошел.
- Ты Зараидес? Если так, то я Фабельн, травник. Ищу заросли дикого
лука. Там дальше моя дочь; она вянет, бродит как во сне и не носит больше
корзин, поэтому...
Кьюджел поднял руку.
- Ты ошибаешься; Зараидес находится в пещере.
Фабельн хитро сузил глаза.
- А кто же ты?
- Я Кьюджел; подобно тебе, я ищу знаний.
Фабельн кивнул.
- Ты советовался с Зараидесом? Он достоин доверия? И действительно не
берет платы, как говорится в надписи?
- Верно во всех подробностях, - ответил Кьюджел. - Зараидес,
по-видимому, всеведущ и испытывает радость, передавая знания. Все мои
затруднения разрешены.
Фабельн искоса посмотрел на него.
- А чего же ты тогда ждешь у пещеры?
- Я тоже травник и формулирую новые вопросы, особенно относительно
находящихся поблизости богатых зарослей дикого лука.
- Вот как? - воскликнул Фабельн, возбужденно щелкая пальцами. -
Формулируй тщательно, а пока ты составляешь фразы, я пройду внутрь и
спрошу о причине апатии моей дочери.
- Как хочешь, - ответил Кьюджел. - Но если подождешь немного, я скоро
кончу формулировать свой вопрос.
Фабельн сделал жизнерадостный жест.
- Скоро я выйду из пещеры, потому что я человек быстрый и
решительный, вплоть до бесцеремонности.
Кьюджел поклонился.
- В таком случае проходи.
- Я скоро. - И Фабельн скрылся в пещере. - Зараидес? - позвал он. -
Где мудрец Зараидес? Я Фабельн; хочу задать несколько вопросов. Зараидес?
Будь добр, выходи. - Голос Фабельна звучал глухо. Кьюджел, внимательно
прислушиваясь, услышал, как открылась и закрылась дверь, потом наступила
тишина. Он приготовился терпеливо ждать.
Проходили минуты... прошел час. Красное солнце передвинулось по небу
и скрылось за холмом. Кьюджел начал беспокоиться. Где Фабельн? Он наклонил
голову: снова открылась и закрылась дверь? Да, это Фабельн: все в порядке!
Фабельн выглянул из пещеры.
- Где травник Кьюджел? - Он говорил резким хриплым голосом. -
