машинально одергивали то простенькую шерстяную кофточку, то
джинсовую юбку. "Молодец, Бугаев, фоторобот составил один к
одному", - отметил полковник.
- Елена Сергеевна, мы от вас ждем помощи. - Корнилов
решил не начинать с вопросов о том, зачем ей понадобилась
мистификация с сеткой и побег от Бугаева.
- От меня? Помощи? - Она произнесла эти слова почти
равнодушно. - А я убеждена, что разыскивали меня совсем по
другому поводу.
Она сама напрашивалась на разговор о бегстве. Не хотела
терзаться ожиданием, знала, что рано или поздно ее об этом
спросят.
- Для меня сейчас важна ваша помощь, - сказал полковник.
- А про вчерашнее недоразумение поговорим потом.
- А вас не интересует, что важно сейчас для меня? -
Глаза у нее оставались холодные и колючие. Корнилов
чувствовал, что женщина готова расплакаться, и миролюбиво
сказал:
- Я согласен на все.
- Получилось - глупее некуда. - Травкина опустила
голову. - Вы только не думайте, что я выкручиваюсь. Вы
знаете, где я работаю?
- В библиотеке.
- А какая зарплата у библиотекаря, знаете?
- Я думаю, небольшая...
- Правильно думаете! - Она подняла голову и посмотрела
на Корнилова с вызовом. - У меня высшее техническое
образование, свои запросы. - Елена Сергеевна вдруг как-то
по-бабьи сморщилась, махнула рукой и сказала: - К чему я
это все говорю?! И совсем не о том! - Она задумалась и
минуты две молчала, глядя в окно. Корнилов не торопил. - Я
собираю бутылки, - сказала женщина. - Да-да. Собираю
бутылки. И сдаю. И получаю за это деньги. Знаете, сколько
бутылок можно собрать вечером? Если бы не местные старухи,
озолотиться можно. - Голос ее зазвенел.
- Елена Сергеевна, зачем вы рассказываете мне об этом?
Зачем нервничаете? - остановил ее Корнилов. - Это ваше
личное дело, это никого не касается...
- Касается! - упрямо сказала Травкина, и лицо ее
болезненно сморщилось. Она сразу стала похожа на старушку,
обиженную, своенравную старушку. - Вам же хочется знать,
почему я солгала про сетку, почему сбежала? Хочется! Я
знаю.
- Я об этом догадывался, - сказал Корнилов.
- Правда? - Лицо Елены Сергеевны разгладилось. Она
словно обрадовалась. - Вы догадались, что я со стыда
сгорела и поэтому сбежала? И ничего плохого обо мне не
подумали?
- Нет, не подумал. Вот Семен Иванович - майор, который
помогал вам сетку снимать, - обиделся. Он не привык, чтобы
от него сбегали. - Корнилов улыбнулся.
Улыбнулась и Елена Сергеевна. Вымученной, жалкой
улыбкой.
- Майор! Такой молодой и симпатичный?! Как неудобно,
как неудобно... - Улыбка сошла с ее лица. Елена Сергеевна
пристально посмотрела на полковника, словно хотела узнать,
что же он думает о ней на самом деле. - Ведь это стыдно -
собирать бутылки, получать за них деньги? Правда, стыдно?
- Чего ж тут стыдного?
Наверное, Елене Сергеевне почудились в голосе Корнилова
неискренние нотки, и она недоверчиво покачала головой.
- Стыдно. Вот если наши узнают!
- Никто об этом не узнает, - сказал полковник. - И
давайте переменим тему. В воскресенье рядом с волейбольной
поляной был тяжело ранен человек...
Ничто не дрогнуло у нее в лице.
- До следующего воскресенья долго ждать, а преступник
разгуливает по городу с ножом в кармане.
- С ножом?
- Да, с ножом. И каждую минуту можно ожидать, что этот
нож опять поднимется. Елена Сергеевна, вы, наверное, многих
игроков знаете. Может быть, у вас есть чьи-то адреса,
телефоны?
- Есть. - Она ответила автоматически, сосредоточенно
думая о чем-то своем. - Несколько телефонов я помню. Знаю,
где работают две женщины. Это вам пригодится?
Корнилов кивнул.
- Посмотрите для начала фотографии. - Он достал из стола
пачку снимков, передал Травкиной. - Может быть, найдете
знакомых?
Она рассеянно перебрала фотографии, все еще не в
состоянии отрешиться от какой- то мучившей ее мысли.
Протянула Корнилову фото Гоги.
- Этот парень иногда у нас играет. Зовут его Миша.
- А что-нибудь еще вы о нем знаете?
- Хороший игрок, его даже в команду мастеров берут.
- У вас там и мастера есть? - удивился полковник.
- Конечно. Несколько человек когда-то играли в сборной
города. Мастера спорта. Они к себе на площадку не каждого
пускают. По выбору.
- Ну, а с кем дружит этот Миша?
- Какая дружба, если люди встречаются раз в неделю, а то
и реже? Поиграют и разбегутся в разные стороны. У женщин
иногда находятся общие интересы - вязание, новые выкройки.
А у мужчин? На поляне ведь кроме минералки и лимонада,
ничего не пьют. - Она залилась краской, наверное, вспомнив
про бутылки.
- В какой команде в воскресенье играл Миша? - спросил
полковник.
- Не знаю. Могу сказать, что у мастеров на площадке его
не было. Если у них комплект, то никого не берут.
- Но вы его видели?
- Видела. Он рано приехал. Пока народ собирался,
поиграл в кружке. - Она задумалась. - Потом я видела, как
он ел.
- Один?
- Нет. Володя Матвеев с ним сидел и еще какой-то
мужчина.
- А этот Володя Матвеев где работает?
- Врач-стоматолог. В платной поликлинике на Скобелевском
проспекте.
Корнилов записал на листке
- Ну, а еще? Меня любые мелочи интересуют.
Елена Сергеевна задумалась.
- Я помню, Миша с кем-то долго разговаривал. А вот с
кем?
- Вспомните. Это очень важно, - настаивал Игорь
Васильевич.
- Может быть, с Гурамом? - В голосе у нее не было
уверенности. - Несколько раз я видела их вместе.
- Кто такой Гурам?
- Таксист. Совсем молодой, а лысый. Как-то необычно для
грузин, правда? Они всегда такие кудрявые. Я видела
однажды его в филармонии с женой. Хорошенькая.
- Ас кем-нибудь из волейболистов вы встречаетесь? В
будние дни?
- Да. С Аллой Алексеевной. Мы дважды ездили с ней в
Крым. Вам нужен телефон?
- Пожалуйста.
Телефон Аллы Алексеевны. Травкина знала на память.
- А как вы думаете, сколько народу собирается на поляне?
- спросил полковник.
- Трудно сказать. Все зависит от времени года, от
погоды.
- А в прошлое воскресенье?
- Человек сто, сто пятьдесят. - Заметив удивление на
лице Корнилова, Елена Сергеевна сказала. - Так мне кажется.
Некоторые приезжают, но не играют. Моя Алла вывихнула руку,
полгода не могла играть, а приезжала. По привычке. Вы
знаете, у нас очень мило. Чувствуешь себя непринужденно, на
равных со всеми.
"Но своя элита у вас имеется, - подумал Корнилов. -
Мастера играют отдельно".
- Вы ведь задерживаетесь после игры? - спросил он,
намеренно не упоминая, с какой целью она это делает, щадя ее
самолюбие.
- Да. Но не каждый раз. Бывает, что дохожу до шоссе и
потом возвращаюсь. В прошлое воскресенье пошла на ручей,
вымылась и только потом вернулась. У меня есть место, куда
я их прячу. Не очень много. Сорок - пятьдесят.
- А когда вы вернулись в этот раз никого на поляне уже не
было?
- Нет.
Она явно говорила неправду. И эта неправда давалась ей с
большим трудом - на лбу выступили мелкие бисеринки пота.
Корнилов вынул из стола план поляны перерисованный
Бугаевым с того что набросал Казаков. Положил перед Еленой
Сергеевной. На этом плане только не было крестиков.
- Узнаете?
Она кивнула.
- Как вы обходили поляну? Можете нарисовать?
- Я никогда не обхожу ее. Народ приезжает аккуратный, не
разбрасывает ни бумагу, ни бутылки. Привыкли с годами.
- Значит, бутылки складывают в одно место?
- Да. Вот здесь густой ельничек и яма. Наверное,
заросшая воронка от снаряда - Елена Сергеевна показала место
на поляне. - Сюда и складывают бутылки, газеты. Есть,
конечно и неряхи. Особенно из новеньких.
"А может быть, все знают про твои приработок - подумал
Корнилов - и специально несут бутылки в одно место? А между
прочим бутылки. - Его мысли получили определенное
направление, но он тут же остановил себя. - Нет. Мы
получим сотни "пальчиков", но это ничего не даст - у нас нет
"пальчиков" преступника. Если только не найдем среди
"пальчиков" такие которые зарегистрированы в нашей
картотеке"
- Воскресные бутылки лежат на месте?
- Ага. Я так перепугалась. Да и вообще - она горько
усмехнулась - как теперь туда показаться?
- Никто ничего не знает о бутылках, - успокоил ее
Корнилов. - Кого вы можете еще назвать из волейболистов?
Елена Сергеевна назвала несколько имен. В основном это
были женщины. Одну из них Травкина провожала до дома.
Номера квартиры не знала, но помнила подъезд. Корнилов
тщательно все записал. Одна мысль не давала ему покоя
почему она ни разу не назвала Плотского? Ведь они знакомы!
Казаков даже считает что Елена Сергеевна влюблена в
директора. Почему же она молчит? Корнилов чувствовал ни о
какой рассеянности и забывчивости не может быть и речи. Не
хочет чтобы милиция досаждала расспросами Павлу
Лаврентьевичу? И спрашивать ее сейчас бесполезно - только
вспугнешь.
Прощаясь Корнилов поинтересовался:
- Елена Сергеевна почему вы дышите книжной пылью имея
техническое образование?
- Чтобы почаще дышать морским воздухом. - Она явно
радовалась что разговор, наконец, закончен. Исчезла
напряженность даже порозовело бледное лицо. - В библиотеке
мне дают возможность брать отпуск за свой счет. Зимой езжу
в горы, летом - на море
Как только за Травкиной закрылась дверь, полковник вызвал
Бугаева, Лебедева и Варю Алабину долгое время работавшую его
секретарем, а после окончания юрфака принятую в отдел
младшим оперуполномоченным. Необходимо было срочно
встретиться с людьми адреса и телефоны которых назвала Елена
Сергеевна. Через час другой Травкина может с кем-то из них
поделиться своими впечатлениями о пребывании в милиции, а
этот "кто-то" передаст другому. И пойдет гулять по цепочке.
Семену Бугаеву достался стоматолог Матвеев, Варе Алабиной
- Алла Алексеевна о которой Травкина несмотря на совместные
поездки в Крым знала только то, что работает она в "почтовом
ящике", и ее домашний телефон. Предстояло еще разыскать
молодого, но уже лысого таксиста Гурама имеющего красивую
жену, но остальные сотрудники от дела были заняты и таксиста
Корнилов взял на себя.
13
Бугаев боялся больниц и врачей, а зубных врачей - больше
всего на свете. Наверное, потому что по молодости пока имел
дело только с ними. В регистратуре пожилая женщина сказала
ему, что доктор Матвеев принимает в шестом кабинете. Около
кабинета сидели человек пять пациентов с мученическими
лицами. Мужчина с перевязанной пуховым платком щекой ходил,
словно заведенный взад-вперед по узенькому коридорчику.
- Все к доктору Матвееву? - спросил Семен.
- Все, - буркнул перевязанный мужчина и посмотрел на
Бугаева как на своего личного врага. Наверное, улыбчивый и
пышущий здоровьем человек вызывает в больничной обстановке
где люди объединены недугами, некоторое раздражение.
"Вот так номер! - с огорчением подумал Бугаев. - Что же
делать? Отрывать этого зубодера от дела, когда столько
страждущих?" Он прошелся по коридору, читая таблички на
дверях, внимательно изучил правила приема в поликлиниках
системы, названной не поддающимся расшифровке словом
"УХЛУГУЗИЛ", и, наконец, наткнулся на дверь с табличкой
"Главный врач".
Пышная рыжеволосая дама, высунув, словно школьница,
кончик языка, сосредоточенно писала что-то бисерным почерком
в маленьких клеточках разложенного на столе листа ватмана.
Наверное, расписывала дежурства врачей "УХЛУГУЗИЛа" на
следующий месяц.
- Здрасте! - улыбаясь, сказал Семен. Оторвавшись от
ватмана, дама посмотрела на Бугаева. Его белоснежные зубы
не предвещали никаких жалоб на плохое обслуживание в
поликлинике, и дама одарила Семена ответной улыбкой.
- Что вы хотели, молодой человек?
Не дождавшись приглашения. Бугаев сел и спросил:
- Вы бы не могли мне для начала расшифровать слово
"УХЛУГУЗИЛ"?
- Ухлу что? - удивилась дама.
- УХЛУГУЗИЛ. У вас так написано в коридоре. - Он сделал
неопределенный жест рукой.
Она долго, чуть ли не до слез, смеялась. Наконец
