Подите взгляните сами.
И доктор фон Кенигсвальд подтолкнул меня к спальне "Папы".
На кровать, на золотую шлюпку, страшно было смотреть. Да,
"Папа" скончался, но про него никак нельзя было сказать:
"Упокоился с миром".
Голова "Папы" была запрокинута назад до предела. Вся тяжесть
тела держалась на макушке и на пятках, а все тело было выгнуто
мостом, дугой кверху. Он был похож на коромысло.
То, что его прикончило содержимое ладанки, висевшей на шее,
было бесспорно. В одной руке он держал этот цилиндрик с открытой
пробкой. А указательный и большой палец другой руки, сложенные
щепоткой, он держал между зубами, словно только что положил в
рот малую толику какого-то порошка.
Доктор фон Кенигсвальд вынул уключину из гнезда на шкафуте
золоченой шлюпки. Он постучал по животу "Папы" стальной
уключиной, и "Папа" действительно загудел, как бубен.
А губы и ноздри у "Папы" были покрыты иссиня-белой изморозью.
Теперь такие симптомы, видит бог, уже не новость. Но тогда их
не знали. "Папа" Монзано был первым человеком, погибшим от
_льда-девять_.
Записываю этот факт, может, он и пригодится. "Записывайте все
подряд",- учит нас Боконон. Конечно, на самом деле он хочет
доказать, насколько бесполезно писать или читать исторические
труды. "Разве без точных записей о прошлом можно хотя бы
надеяться, что люди - и мужчины и женщины - избегнут серьезных
ошибок в будущем?"- спрашивает он с иронией.
Итак, повторяю: "Папа" Монзано был первый человек в истории,
скончавшийся от _льда-девять_.
106. ЧТО ГОВОРЯТ БОКОНИСТЫ, КОНЧАЯ ЖИЗНЬ САМОУБИЙСТВОМ
Доктор фон Кенигсвальд, с огромной задолженностью по
Освенциму, еще не покрытой его теперешними благодеяниями был
второй жертвой льдадевять.
Он говорил о трупном окоченении - я первый затронул эту тему.
- Трупное окоченение в одну минуту не наступает,- объявил он.
- Я лишь на секунду отвернулся от "Папы". Он бредил...
- Про что?
- Про боль, Мону, лед - про все такое. А потом сказал "Сейчас
разрушу весь мир".
- А что он этим хотел сказать?
- Так обычно говорят боконисты, кончая жизнь самоубийством.-
Фон Кенигсвальд подошел к тазу с водой, собираясь вымыть руки.-
А когда я обернулся,- продолжал он, держа ладони над водой,- он
был мертв, окаменел, как статуя, сами видите. Я провел пальцем
по его губам, вид у них был какой-то странный.
Он опустил руки в воду.
- Какое вещество могло...- Но вопрос повис в воздухе.
Фон Кенигсвальд поднял руки из таза, и вода поднялась за ним.
Только это уже была не вода, а полушарие из _льда-девять_.
Фон Кенигсвальд кончиком языка коснулся таинственной иссиня-
белой глыбы.
Иней расцвел у него на губах. Он застыл, зашатался и
грохнулся оземь.
Сине-белое полушарие разбилось. Куски льда рассыпались по
полу.
Я бросился к дверям, закричал, зовя на помощь.
Солдаты и слуги вбежали в спальню.
Я приказал немедленно привести Фрэнка, Анджелу и Ньюта в
спальню "Папы".
Наконец-то я увидел _лед-девять_!
107. СМОТРИТЕ И РАДУЙТЕСЬ!
Я впустил трех детей доктора Феликса Хониккера в спальню
"Папы" Монзано.
Я закрыл двери и припер их спиной. Я был полон величественной
горечи. Я понимал, что такое _лед-девять_.
Я часто видел его во сне.
Не могло быть никаких сомнений, что Фрэнк дал "Папе" _лед-
девять_. И казалось вполне вероятным, что, если Фрэнк мог
раздавать _лед-девять_, значит, и Анджела с маленьким Ньютом
тоже могли его отдать.
И я зарычал на всю эту троицу, призывая их к ответу за это
чудовищное преступление. Я сказал, что их штучкам конец, что мне
все известно про них и про _лед-девять_.
Я хотел их пугнуть, сказав, что _лед-девять_- средство
прикончить всякую жизнь на земле. Говорил я настолько убежденно,
что им и в голову не пришло спросить, откуда я знаю про _лед-
девять_.
- Смотрите и радуйтесь!- сказал я.
Но, как сказал Боконон, "бог еще никогда в жизни не написал
хорошей пьесы". На сцене, в спальне "Папы", и декорации и
бутафория были потрясающие, и мой первый монолог прозвучал
отлично.
Но первая же реакция на мои слова одного из Хониккеров
погубила все это великолепие.
Крошку Ньюта вдруг стошнило.
108. ФРЭНК ОБЪЯСНЯЕТ, ЧТО НАДО ДЕЛАТЬ
И нам всем тоже стало тошно. Ньют отреагировал совершенно
правильно.
- Вполне с вами согласен,- сказал я ему и зарычал на Анджелу
и Фрэнка:- Мнение Ньюта мы уже видели, а вы оба что можете
сказать?
- К-хх,- сказала Анджела, передернувшись и высунув язык. Она
пожелтела, как замазка.
Чего сон. Ему казалось, что я никакого отношения к ним
не имею.
Зато его брат и сестра участвовали в этом кошмаре, и с ними
он заговорил как во сне:
- Ты ему дал эту вещь,- сказал он Фрэнку.- Так вот как ты
стал важной шишкой,- с удивлением добавил Ньют.- Что ты ему
сказал - что у тебя есть вещь почище водородной бомбы?
Фрэнк на вопрос не ответил. Он оглядывал комнату, пристально
изучая ее. Зубы у него разжались, застучали мелкой дрожью, он
быстро, словно в такт, заморгал глазами. Бледность стала
проходит. И сказал он так:
- Слушайте, надо убрать всю эту штуку.
109. ФРЭНК ЗАЩИЩАЕТСЯ
- Генерал,- сказал я Фрэнку,- ни один генерал-майор за весь
этот год не дал более разумной команды. И каким же образом вы в
качестве моего советника по технике порекомендуете нам, как вы
прекрасно выразились, "убрать всю эту штуку"?
Фрэнк ответил очень точно. Он щелкнул пальцами. Я понял, что
он снимает с себя ответственность за "всю эту штуку" и со все
возрастающей гордостью и энергией отождествляет себя с теми, кто
борется за чистоту, спасает мир, наводит порядок.
- Метлы, совки, автоген, электроплитка, ведра,- приказывал он
и все прищелкивал, прищелкивал и прищелкивал пальцами.
- Хотите автогеном уничтожить трупы? - спросил я.
Фрэнк был так наэлектризован своей технической смекалкой, что
просто-напросто отбивал чечетку, прищелкивая пальцами.
- Большие куски подметем с пола, растопим в ведре на плитке
Потом пройдемся автогеном по всему полу, дюйм за дюймом, вдруг
там застряли микроскопические кристаллы. А что мы сделаем с
трупами...- Он вдруг задумался.
- Погребальный костер!- крикнул он, радуясь своей выдумке.-
Велю сложить огромный костер под крюком, вынесем тела и постель
- и на костер!
Он пошел к выходу, чтобы приказать разложить костер и
принести все, что нужно для очистки комнаты.
Анджела остановила его:
- Как ты мог?
Фрэнк улыбнулся остекленелой улыбкой:
- Ничего, все будет в порядке!
- Но как ты мог дать это такому человеку, как "Папа"
Монзано?- спросила его Анджела.
- Давай сначала уберем эту штуку, потом поговорим.
Но Анджела вцепилась в его руку и не отпускала.
- Как ты мог?- крикнула она, тряся его. Фрэнк расцепил руки
сестры. Остеклеиелая улыбка исчезла, и со злой издевкой он
сказал, не скрывая презрения:
- Купил себе должность той же ценой, что ты себе купила кота
в мужья, той же ценой, что Ньют купил неделю со своей лилипуткой
там, на даче.
Улыбка снова застыла на его лице.
Фрэнк вышел, сильно хлопнув дверью...
110. ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ ТОМ
"Иногда человек совершенно не в силах объяснить, что такое
_пууль-па_",- учит нас Боконон. В одной из _Книг_Боконона_ он
переводит слово _пууль-па_ как дождь из дерьма, а в другой - как
_гнев_божий_.
Из слов Фрэнка, брошеных перед тем, как он хлопнул дверью, я
понял, что республика Сан-Лоренцо и трое Хониккеров были не
единственными владельцами _льда-девять_...
Муж Анджелы передал секрет США, а Зика - своему посольству.
Слов у меня не нашлось...
Я склонил голову, закрыл глаза и стал ждать, пока вернется
Фрэнк с немудрящим инструментом, потребным для очистки одной
спальни, той единственной спальни из всех земных спален, которая
была отравлена _льдом-девять_. Сквозь смутное забытье,
охватившее меня мягким облаком, я услышал голос Анджелы. Она не
пыталась защитить себя, она защищала Ньюта: "Он ничего не давал
этой лилипутке, она все украла!"
Мне ее довод показался неубедительным.
"На что может надеяться человечество,- подумал я,- если такие
ученые, как Феликс Хониккер, дают такие игрушки, как _лед-
девять_, таким близоруким детям, а ведь из них состоит почти все
человечество?"
И я вспомнил Четырнадцатый том сочинений Боконона - прошлой
ночью я его прочел весь целиком. Четырнадцатый том озаглавлен
так:
"Может ли разумный человек, учитывая опыт прошедших веков,
питать хоть малейшую надежду на светлое будущее человечества?"
Прочесть Четырнадцатый том недолго. Он состоит всего из
одного слова и точки: "Нет".
111. ВРЕМЯ ИСТЕКЛО
Фрэнк вернулся с метлами, совками, с автогеном и примусом, с
добрым старым ведром и резиновыми перчатками.
Мы надели перчатки, чтобы не касаться руками _льда-девять_.
Фрэнк поставил примус на ксилофон божественной Моны, а наверх
водрузил честное старое ведро.
И мы стали подбирать самые крупные осколки _льда-девять_, и
мы их бросали в наше скромное ведро, и они таяли. Они
становились доброй старой, милой старой, честной нашей старой
водичкой.
Мы с Анджелой подметали пол, крошка Ньют заглядывал под
мебель, ища осколки _льда-девять_: мы могли их прозевать. А
Фрэнк шел за нами, поливая все очистительным пламенем автогена.
Бездумное спокойствие сторожей и уборщиц, работающих поздними
ночами, сошло на нас В загаженном мире мы по крайней мере
очищали хоть один наш маленький уголок.
И я поймал себя на том, что самым будничным тоном
расспрашиваю Ньюта, и Анджелу, и Фрэнка о том сочельнике, когда
умер их отец, и прошу рассказать мне про ту собаку.
И в детской уверенности, что они все исправят, очистив эту
комнату, Хониккеры рассказали мне эту историю.
Вот их рассказ.
В тот памятный сочельник Анджела пошла в деревню за
лампочками для елки, а Ньют с Фрэнком вышли пройтись по
пустынному зимнему пляжу, где и повстречали черного пса. Пес был
ласковый, как все охотничьи псы, и пошел за Фрэнком и крошкой
Ньютом к ним домой.
Феликс Хониккер умер - умер в своей белой качалке, пока детей
не было дома. Весь день старик дразнил детей намеками на _лед-
девять_, показывая им небольшую бутылочку, на которую он
приклеил ярлычок с надписью:
"_Опасно!_Лед-девять!_Беречь_от_влаги!_"
Весь день старик надоедал своим детям такими разговорами:
-Ну же, пошевелите мозгами!-говорил он весело.- Я вам уже
сказал: точка таяния у него сто четырнадцать, запятая, четыре
десятых по Фаренгейту, и еще я вам сказал, что состоит он только
из водорода и кислорода. Как же это объяснить? Ну подумайте же!
Не бойтесь поднапрячь мозги! Они от этого не лопнут.
- Он нам всегда говорил "напрягите мозги",- сказал Фрэнк,
вспоминая прежние времена.
- А я и не пыталась напрягать мозги уже не помню с каких
лет,- созналась Анджела, опираясь на метлу.- Я даже слушать не
могла, когда он начинал говорить про научное. Только кивала
головой и притворялась, что пытаюсь напрячь мозги, но бедные мои
мозги потеряли всякую эластичность, все равно что старая резина
на поясе.
Очевидно, прежде чем усесться в свою плетеную качалку, старик
возился на кухне - играл с водой и _льдом-девять_ в кастрюльках
и плошках. Наверно, он превращал воду в _лед-девять_, а потом
снова лед превращал в воду, потому что с полок были сняты все
кастрюльки и миски. Там же валялся термометр - должно быть,
старик измерял какую-то температуру.
Наверно, он собирался только немного посидеть в кресле,
потому что оставил на кухне ужасный беспорядок. Посреди этого
беспорядка стояла чашка, наполненная до краев _льдом-девять_.
Несомненно, он собирался растопить и этот лед, чтобы оставить на
земле только осколок этого сине-белого вещества, закупоренного в
бутылке, но сделал перерыв.
Однако, как говорит Боконон, "каждый человек может объявить
перерыв, но ни один человек не может сказать, когда этот перерыв
окончится".
