А главное, что бесило преследователя, - лохматый летун угадывал, куда
именно прыгнет "лягушка", и удирал чуть ли не из-под самого носа машины.
Пенн вскидывал на ходу ружье, которое протягивал ему оруженосец, но вся-
кий раз опаздывал на какое-то мгновение: Рэсси не давал стрелку прице-
литься.
Пот катился из-под шлема, на рубашке выступила соль. Охотник, сжав
зубы, посылал машину вперед. Он видел, что многокрылый превосходит любо-
го зверя по быстроте реакции, но не отступал.
Внезапно "лягушка" увязла. Пенн нажимал на кнопки - бесполезно: боло-
то. Он выскочил из машины и, провалившись по колено в жижу, выпалил из
обоих стволов в небо, где в последний раз мелькнула тень, - просто так,
чтоб разрядить свою ярость. Как это он не заметил и угодил прямо в боло-
то! Охотник махнул оруженосцу: надо возвращаться пешком, вдвоем "лягуш-
ку" не вытянуть...
Они пробирались сквозь заросли, искали тропу. Весь мир вокруг охотни-
ка и его следопыта был колючим: острые, как рыболовные крючки, согнутые
шипы царапали кожу, рвали одежду. А сверху жалило солнце. Пенн был недо-
волен собой: он стрелял, хотя цель уже исчезла, - что может подумать о
нем черный оруженосец?.. Но Зузу, казалось, забыл позорное для охотника
происшествие: молчаливо скользя среди кустов, он выводил спутника из за-
рослей.
Иногда они ползли в густом, переплетенном вверху кустарнике, и Пенн
видел перед носом лиловые пятки следопыта. Выбравшись на простор, Зузу
вытаскивал из рубашки охотника колючки; сам он был без единой царапины.
А где-то в кустах бежал носорог - его, Пенна, рекордный трофей...
Ухо охотника уловило в знойном воздухе медленные звуки барабана: не-
подалеку, у реки, была деревушка. Пенн выругался про себя: еще не вечер,
а уже передают новость. Кто-то стучал по натянутой на огромную чашу коже
слона: "Рум-ра-та... ра-ра... дум!" И это значило: "Слушайте все, слу-
шайте! Звери белых охотников разбежались. Каравана больше нет..."
Тяжелый, глухой звук плыл над рекой...
...Несколько дней сонные стрелки выслеживали беглецов. Те, кто уходил
к зеленым холмам за рекой, возвращались без добычи. Самые опытные охот-
ники спешили по свежему следу, но не сделали ни одного выстрела: звери
словно превратились в привидения. Пенн был уверен, что во всем виновато
странное крылатое существо, которое он не догнал. Час за часом под рас-
каленным солнцем патрулировал командир в своем аэромобиле, но не замечал
ни одного подозрительного силуэта. Это было какое-то проклятое место!
Как будто подходящее для охоты, с бродившими рядом "живыми целями" и -
пустое. Пенн-долговяз уже колебался: может, ехать дальше и начать охоту
заново?..
Несколько дней Рэсси пространствовал в тропических зарослях и вел се-
бя как прирожденный африканец. Прыгавшие на ветках обезьяны, пестрые
крикливые попугаи, притаившийся в развилке дерева леопард, мирно сопящий
на пустынной тропе носорог, которому все уступают дорогу, зная его дур-
ной характер, строгая шеренга слонов, идущих к ночной реке, - ничто не
ускользало от острого взгляда Рэсси.
Он слышал звуки африканских джунглей, понятные всем зверям: ведь
только безнадежно глухой не уловит крик боли теленка, на которого прыга-
ет большая кошка. А кроме того, каждый зверь, каждая птица говорили друг
с другом почти неслышно для соседей: зебра фыркала своему жеребенку
беззвучно для рыскавшей рядом гиены, а переговоры шакалов, сопровождав-
ших львиное семейство, были для львов лишь слабым шепотом. Чуткие уши
Рэсси невольно подслушивали лесные тайны - любви и рождения, гибели и
утоления жажды, гона добычи и свержения сломавшего ногу вожака. Рэсси
мог даже вмешаться в чью-то чужую жизнь, подавая особые сигналы для каж-
дого животного. Но он вел себя, как все: звери по природе своей молчали-
вы и не говорят без причины; даже царь пустыни, чей рык сотрясает землю,
подает голос очень редко. Так, внимательно слушая окружающий мир, Рэсси
проверял то, что знал раньше: в любом крике зверя, в любой песне птицы
есть важная нота, и смысл песенки меняется, если переставить ноты.
Огибая препятствие с ловкостью летучей мыши, Рэсси следил за небом и
землей, не теряя из виду преследователей. Как ни были опытны и осторожны
охотники, разведчик замечал их первым. То, что человеку могло показаться
промелькнувшей смутной тенью, для глаз Рэсси было точной фигурой; он оп-
ределял расстояние до нее и скорость ее движения. Вот тут Рэсси подавал
знак опасности резким голосом. А когда охотник был близко, лохматый
страж ощетинивался, принимал угрожающую позу, предупреждая: спасайтесь!
Обнаружив стрелка в засаде, он оставлял пахучие метки на тропе, кустах,
стволах деревьев, и все шедшие на водопой обходили страшное место или
возвращались обратно; сиди стрелок в секрете хоть несколько дней - ни
один зверь не переступит опасной черты.
Если бы звери имели обычай выбирать среди своих вожаков наиглавнейше-
го, которого почитал бы не из одного только страха каждый житель леса,
Рэсси несомненно был бы избран "царем зверей". Даже в короткие минуты
передышки оберегал он своих подданных, решая сотни задач.
Как всякая машина, Рэсси никогда не думал о себе в превосходной сте-
пени и вообще не думал о себе. Разве только в моменты опасности. Да и
тогда он представлял себя в третьем лице - как игрока в честном поедин-
ке, который непременно должен выиграть. Несмотря на особую чувстви-
тельность, не был он электронным поэтом, наподобие тех машин, которые
сравнивают шелест травы с тихим дождем, а звон ручья с пением птиц. Но
это не значит, что Рэсси был просто механическим набором схем. Его
электронное нутро жило своими ритмами, его обостренные чувства - слуха,
зрения, погоды, направления, движения, опасности - непрерывно изучали
окружающий мир, чтобы угадать, предвидеть действия противника, опередить
его. Иначе бы Рэсси просто не был Рэсси!..
Непрерывно посылая информацию Электронику, Рэсси получал от него от-
ветные сигналы. Он не знал, конечно, что происходит в далеком от него
городе. Не видел, как Электроник дает листы бумаги, испещренные матема-
тическими знаками, учителю; как тот, лукаво улыбаясь, говорит: "Ну что
еще преподнесло нам наше таинственное "И так далее"?"
И хмурится, и качает головой, и радуется, читая листы.
А потом Громов на свободной части листа набрасывает уравнение, протя-
гивает Электронику: "Пошли-ка Рэсси эту поправку. Возможно, она ему при-
годится..."
Электронный Рэсси, редчайший механизм, - он слишком старательно вы-
полнял поручение. Убедившись, что самые стойкие, самые сильные, заметные
всем издали сигналы опасности - пахучие метки, разведчик подобрался на
рассвете к каравану и, как маленькая химическая лаборатория, оставил
свои знаки на шагающих колесах вездехода. Затем скользнул в открытую
дверь фургона, где дремали сонные стрелки, и очень внимательно осмотрел
ботинки охотников.
- Смотрите, - изумленно сказал, просыпаясь, один из стрелков, - соба-
ка. Ребята, да ведь это терьер!
Вслед за лохматым терьером стрелок выскочил наружу и увидел странное
существо, убегающее на длинных ногах с огромной скоростью.
На этот раз радиопуля поразила цель. Любитель собак сообразил, что
обычный терьер вряд ли станет улепетывать на страусовых ходулях.
Пенн-долговяз ухмыльнулся от такого везения. Выслушав стрелка, он
сразу понял, кого отметила радиопуля. Теперь надо только дождаться солн-
ца, чтоб выследить наверняка и прикончить боевым зарядом проклятое мно-
гокрылое существо. Разбойнику не уйти, кем бы он ни был. Радиоящик, сто-
явший в багажнике машины, издал характерный писк.
Приземлив аэромобиль, Пенн побежал в фургон к стрелкам - поздравить
счастливца.
Когда он вернулся к машине, то не поверил своим глазам. Багажник с
дорогой аппаратурой был сплющен мощным ударом, будто на него наступил
слон.
Пенн растерянно осматривал остатки аппаратов, соображая, что он те-
перь доложит фон Кругу. Без уникального пеленгатора охота радиопулями не
имела никакого смысла: машина фон Круга не получит ни одного сигнала и
хозяин очень скоро догадается, что экспедиция провалилась.
Через полчаса колонна пустых вездеходов направилась к шоссе...
- ...Ничего не понимаю в этом ящике с хвостом. Модель вышла из подчи-
нения. - Электроник развел руками. - Несколько дней наш Рэсси изучал и
синтезировал запахи опасности, раздражения, приманки и забыл главный для
путешественника знак - чувство дома. Он даже не слушался моих приказа-
ний. Только теперь Рэсси возвращается.
- Победителя не судят! - авторитетно заявил Сыроежкин. - Вот Колумб.
Поехал в Индию, а открыл Америку. Никто ему и слова не сказал. А наш
Рэсси открыл Африку! Африку для свободных зверей...
Как обычно, друзья встретились в кабинете математики и обсуждали
приключения Рэсси. Электроник аккуратно чертил формулы на доске, стирал
их и писал новые.
- Конечно, Рэсси - особая личность и, как предусмотрено основным пра-
вилом, имеет свободу действий, - скрипуче продолжал Электроник. - Но я
не думал, что он проявит такую самостоятельность... Вероятно, постоянное
усложнение системы в результате накопленного опыта рождает новые
свойства, которые невозможно предвидеть...
Электроник монотонно бормотал, и лицо его было очень скучное, почти
тоскливое. Хотя в этих неинтересных научных словах и угадывалось новое
открытие Рэсси, Сыроежкину стало жаль друга. Его Электроник, математи-
ческое светило, чего-то не понимает!.. Не может этого быть! Он просто
устал от напряжения. Его надо развеселить, помочь ему развеяться.
- Ты хочешь сказать, что Рэсси умнее тебя? Че-пуха! - Сыроежкин расс-
меялся. - Погоди, вот он вернется, мы ему устроим экзамен и выясним, кто
лучший в мире фокусник и математик.
- Не к месту смеешься, - сделал ему замечание Электроник. - Когда
система не подчиняется и дает странные результаты, их прежде всего надо
понять. Я должен все спокойно проанализировать.
Ого! "Система не подчиняется"! Ставит в тупик самого Электроника... И
он в этом признается...
- Молодец, Рэсси! - не выдержал Сергей. - Эх, будь я на его месте...
Да, Рэсси - гениальная личность... Уметь слышать шелест змеи, который
не слышит даже лягушонок, понимать песни иволги, подражать трубному кри-
ку слона. А летать в темноте, приманивать зверей, узнавать все новости
пустыни...
А пространствовать! Видеть, слышать, бегать, планировать, чувство-
вать, искать, находить - все это сразу - каково, а? Пространствовать в
небе, в джунглях, в море, а завтра, возможно, и на Луне, среди звезд!
Да любой человек, решил про себя Сергей, захочет стать такой собакой!
- Кто же из нас не прав? - размышлял Электроник. - Я хозяин Рэсси,
значит, мои распоряжения неоспоримы, а он меня просто не слушается.
(Нет, не хотел рассудительный Электроник превратиться в гениальную соба-
ку!) А Рэсси, может быть, старается доказать, что выполняет задание хо-
зяина, исходя из обстановки. Но хозяин, к сожалению, этого не понима-
ет...
- С ума сойдешь, какая-то страшная путаница, - взмахнул руками Сыро-
ежкин. - Быстрее решай свою задачу! Делай мировое открытие!
- К счастью, я не впадаю в панику, сталкиваясь с логическими тупика-
ми, - хрипло продолжал Электроник. - Я применяю в таких случаях первую
теорему Геделя: не все истины можно доказать. И оставляю пробел в своей
памяти.
- А вдруг Рэсси прав? Вдруг он сделал открытие?
- И здесь есть выход. Надо спросить профессора. Учителю я полностью
доверяю.
- Мудрая теорема, - согласился Сыроежкин. - Как ты сказал - Геделя?
- Великая теорема о неполноте формальных систем. Повторяю ее суть: не
все истины можно доказать. Если бы я не знал ее и не применял на практи-
ке, я давно бы перегорел от бессмысленных рассуждений.
