Электроник. - Рэсси чувствует ее тепловое излучение.
- Раз Рэсси чувствует, значит, машина работает, - согласился Громов.
- Программа номер два... Что это такое? Как это я забыл спросить?
- Все данные есть в машине, - спокойно продолжал Электроник. - Я могу
запомнить последние сообщения.
- Ох, Электроник, - покачал головой профессор, - трудные ты мне зада-
ешь задачи... Что скажет на все это хозяин машины?
- Он в лифте. Он пока молчит. - Электроник слушал и докладывал.
- В последнем сообщении есть логика-
Громов не окончил фразу, потому что Электроник, приняв слова профес-
сора за одобрение, скомандовал:
- Вперед, Рэсси!
Рэсси прыгнул к декоративной стене, где в едином клубке переплелись
тысячи диких существ, отдернул висевший на кольцах ковер. Панель, похо-
жая на дверь лифта, легко подалась, открыла вход в машинный зал.
Электроник, сев у пульта машины, читал мелькавшие на экране цифры. Их
было много - нескончаемые колонки цифр, которые Электроник мгновенно за-
поминал. Профессор молча измерял шагами длинную машину.
Эта машина, подпиравшая стены железными боками, была огромна. Элект-
роник, поглощая цифры, скоро пришел к выводу, что ему нужно сидеть здесь
несколько суток...
И Электроник решился на подвиг, если можно назвать подвигом
единственное правильное решение маленькой модели, которая должна была
подчинить себе большую мудрую машину. Он вынул из круговской машины нес-
колько блоков, переставил детали, потом достал из кармана коробочку
транзистора и, упрятав ее в один из блоков, аккуратно поставил все на
место.
Электроник подключился к машине фон Круга. Теперь он мог не смотреть
на экран: он слышал все сигналы машины. По радио, на любом расстоянии.
- Я всего этого не запомню, - скрипуче сказал Электроник. - Миллионы
цифр! Слишком большое количество информации...
Профессор положил руку на его плечо.
- Отключись, - посоветовал он. - Привыкать надо постепенно.
Учитель оценил подвиг ученика. С этой минуты они будут знать все
действия фон Круга и его экспедиций. Спрятанный в машине передатчик
настроен на волну Электроника.
- Пора возвращаться домой. На сегодня хватит впечатлений, - сказал
Гель Иванович, и лицо его стало грустным. - Пора и проститься с Рэсси.
- Почему? - воскликнули мальчишки. - Почему проститься?
- Способен Рэсси за восемь - десять часов преодолеть более тысячи ки-
лометров? - вместо ответа спросил Громов Электроника.
- Способен.
- Передашь ему по дороге вот это задание. - Профессор протянул учени-
ку листок.
Электроник пробежал глазами формулы.
- Он справится!
- Но почему Рэсси не летит с нами домой? - недоумевал Сыроежкин, ни-
чего не понимая.
- Сонные стрелки! - кратко пояснил Громов и удивленно взглянул на Сы-
роежкина. - Стоп! Ты подал мысль! В самом деле, почему Рэсси тоже не по-
лететь? Зачем зря тратить ему энергию! Центральная Африка - это не близ-
ко.
Громов и его спутники вышли из особняка. Такси направилось в аэро-
порт. На заднем сиденье между двух мальчишек примостился лохматый пес.
Одним ухом Рэсси слушал формулы, другим - скупые мужские слова о своей
силе и ловкости. И еще он слышал, наверное, тихие слова профессора Гро-
мова:
- "И так далее"... Удачно придумано. Никогда не знаешь, какое испыта-
ние ждет впереди. И вот - серьезный экзамен. Пришла пора проявить ему
свое "И так далее"...
...Перед отлетом профессор Громов позвонил из аэропорта секретарю фон
Круга:
- Извините, пожалуйста. Я забыл сказать вам при прощании, что госпо-
дин фон Круг, провожая нас, застрял в лифте между первым и вторым этажа-
ми...
Рэсси остался в группе пассажиров, ожидавших самолета в Африку.
...Есть два мира, где живут люди, называющие себя глубинниками. Глу-
бинники редко бывают в привычных нам городах, а приехав, тоскуют по сво-
ей странной сфере глубин, где все изогнуто-кривое, легко-невесомое, нео-
бычайно тихое.
Первый мир - Космос. Второй - Океан.
Космическая и подводная эры в истории человечества начались почти од-
новременно: после полета вокруг Земли Юрия Гагарина и спуска в океан Жа-
ка Пикара и Дена Уолша. Разведка Мирового океана и планет Солнечной сис-
темы привлекала людей особой силы воли и прочности духа - специалистов,
умевших работать в непривычной и враждебной для человека среде. Чудовищ-
ная тяжесть воды и бездонная пустота космоса - такие разные на первый
взгляд условия - роднили жителей двух миров. Космические станции и раке-
ты, подводные дома и корабли во многом были похожи; глубинники одинаково
нуждались в кислороде и пресной воде, чувствовали себя оторванными от
привычной, твердой земли. Два мира исследовали неизвестное, соревнова-
лись, шутили друг над другом и вместе посмеивались над теми чудака-
ми-землянами, которые из года в год живут под одной крышей, ходят при-
вычной дорогой на работу и не помышляют нырнуть в океанскую впадину или
пробежать по пескам Марса.
Космос и Океан держали постоянную связь. В короткие перерывы между
рабочими разговорами диспетчеры обсуждали новости далекой Земли. Двое из
них - Астронавт и Командор - были знакомы давно и не упускали случая об-
меняться взглядами с разных, так сказать, "полюсов".
- Алло, Астронавт, как тебе понравилась идея механических зверей в
"Мире животных"? Ты видел, надеюсь, передачу из Теймера? Прием.
- Видел, Командор. Скучное зрелище. У меня таких "механических зве-
рей" полные экраны. И вся эта электроника - спутники, станции и так да-
лее - летит по заданным орбитам. Прием.
- Что-то ты сегодня не в духе, Астронавт. Пустота действует тебе на
нервы... Я понимаю, тебе, звездному пустыннику, незачем глядеть на жира-
фу: тебе, чтобы вспомнить любое животное, достаточно информации о его
параметрах. Но твоей дочери, Аст, когда она подрастет, надо увидеть жи-
рафу с ногами и длинной шеей. Иначе она не поверит, что есть такой
зверь. Ну как, Аст? Прием.
- Понял тебя. Командор. Я специалист по небесной механике и ничего не
знаю про то, как выращивать жирафу. Скажи мне лучше, что ты видишь в
своих иллюминаторах? Прием.
- В ближнем - мутный ил. В дальнем - теперь я понимаю, кто взбаламу-
тил воду, - стая рыб активно работает хвостами. Вот и все, Аст. Прием.
- После твоих слов моя серая Луна позеленела от зависти. Живые ры-
бы!.. А у меня одни камни. На твоем месте, Командор, я бросил бы работу
и уплыл охотиться. Между прочим, ты знаешь, что самое большое удо-
вольствие - охотиться с собакой? Прием.
- Лес на рассвете. Легкий туман между деревьев. И впереди тебя, из-
редка останавливаясь, нюхая воздух, бежит собака. Прием.
- Гонит на тебя, все ближе и ближе, вот-вот выскочит из кустов ошале-
лый заяц... Довольно, Командор! Как ты слышал, вслед за тиграми и жира-
фами пойдут механические зайцы. Разве интересно охотиться на такого зай-
ца? Забудем все эти глупости. Прием.
- Ты прав, Аст. Такая жизнь не для нас. Приезжай в отпуск ко мне. Я
приметил одно ущелье, где прячется хитрющий спрут. Разобьем на зеленом
склоне палатку. Зарядка, завтрак, потом прогулка на дельфине, экскурсия
на затонувшие корабли, после обеда - отдых в теплом течении. А когда все
надоест, выследим и поймаем спрута для наших ребятишек. Как тебе это
нравится, Астронавт? Прием.
- Отлично, Командор! Только, наверное, мне удастся вырваться к тебе
не скоро. В ближайший отпуск договорился с приятелями взойти на самую
высокую гору Луны. Я расскажу тебе, как все будет. Так что извини и спа-
сибо... До скорого! Меня вызывает Юпитер. Отбой.
...В лунном свете полз по пустыне караван машин. Шагающие, как у лу-
нохода, колеса, беспрепятственно проходящие сквозь пески, уминали крас-
новатую землю Африки. Днем, в ярких лучах солнца, это однообразно плос-
кая, унылая равнина, где попадаются иногда низкие колючие кусты да гряз-
ные ямы. Ночью луна преображала пустыню: блестели вершины песчаных хол-
мов, тянулась впереди колонны серебристая дорожка, - ночная пустыня была
похожа на притихшее море. Мягкая, безветренная лунная ночь - награда
после раскаленного дня, когда даже павиана может хватить солнечный удар,
после горячего, иссушающего кожу ветра и обманных миражей воды. Ночью
над африканской пустыней висят близкие, почти ручные звезды.
Сверху караван похож на огромную, извивающуюся между холмов змею. Ко-
мандир двадцать шестого отряда Пенн повис на воздушной машине в конце
колонны, где движутся цистерны с водой, холодильники с молоком, фургоны
с прессованным сеном. "Мой Ноев ковчег" - называет Пенн свою колонну. На
открытых платформах вездеходов покачиваются слоны, носороги, гиппопота-
мы. Автокранами торчат над кабинами жирафы, в других машинах - зебры,
антилопы, страусы. Львы в вездеходе с решетками, - скорее по традиции,
чем из-за необходимой предосторожности. Пятьдесят с лишним животных, до-
бытых для зоопарка "Мир животных", - все спокойные, будто ручные. Обыч-
ные трофеи сонных стрелков.
Пенн, командир стрелков, или, как его зовут следопыты за выдающийся
рост, Пенн-долговяз, долгое время работал "белым охотником", унаследовав
редкую профессию от отца и деда. Он умел делать все, что входит в обя-
занности охотника: выслеживать зверя, разбивать лагерь, готовить обед,
проявлять фото - и кинопленку, водить самолет, машину и, разумеется, бе-
зошибочно стрелять. Правда, с тех пор, как охота на животных была запре-
щена для всех, стрелять Пенну приходилось крайне редко.
За последние годы белый охотник убил одного слона, который, услышав
жужжание кинокамеры, прижал уши, свернул кольцом хобот и с такой яростью
бросился на открытую машину, что смял бы ее, как пустую жестянку, не ос-
танови нападающего пуля в лоб из тяжелого нарезного ружья. Слон рухнул
на колени возле самых колес. Хладнокровный турист из Европы, до послед-
него метра снимавший нападение слона, спас Пенна от тюрьмы: эффектная
кинопленка подтвердила грозившую людям опасность. Кроме того, турист,
назвавшийся профессором фон Кругом, предложил охотнику новую работу.
Пенн-долговяз стал сонным стрелком.
Сонные стрелки охотились на самых редких зверей, причем выбирали луч-
шие экземпляры. Они носили с собой мощные ружья и презирали охоту с ав-
томобилей, когда привыкшие к технике звери подпускают человека на нес-
колько шагов; уходили в заросли, выслеживали там жертву, спускали курок.
В этой охоте все было, как и десятки лет назад: азарт и осторожность
охотника, хитрость зверя, странная тишина перед решающим моментом и
мгновенность нападения - почти все правдоподобно. Зверь падал не мерт-
вым, его мгновенно усыпляла сонная пуля.
И хотя Пенн, став уже командиром стрелков, называл свою работу "вра-
чебной охотой", он отлично помнил, что родился в другое время, чем его
дед и даже отец, которые охотились по-настоящему. Когда не в кого стре-
лять разрывной пулей, "врачебная охота" - лучшее занятие для таких
азартных, сильных, жаждущих погони за зверем парней, как он сам. Сейчас
сонные стрелки отдыхали, переживая во сне, быть может, еще раз свои
приключения; спали все, кроме тех, кто вел машины вместе с проводниками.
Пустив аэромобиль на малой скорости, командир с удовлетворением пог-
лядывал на свой Ноев ковчег. Пятьдесят голов - гордость любого охотника.
Добыть пятьдесят голов, когда почти вся саванна превращена в поля и
пастбища, когда звери скрылись в колючих зарослях, - значит месяц бро-
дить с пересохшим от жажды ртом по пустыне. Месяц адской работы! Там, на
платформе, были и его, Пенна, "охотничьи рекорды": носорог с мощным ро-
гом и лев с редкой черной гривой. Лев выскочил из травы в пяти шагах от
Пенна и, остановленный выстрелом, свалился тяжелым мешком, чуть не ца-
рапнув его по плечу; носорог, которого охотник выслеживал больше недели
