прыгать во тьму кромешную.
- Право, - сказал Седрик, - его голос мне знаком.
- То голос вашего верного раба и шута, - отвечал Вамба, сбрасывая с
головы капюшон. - Если бы вы раньше послушались моего дурацкого совета,
вы бы сюда не попали. Последуйте же хоть теперь совету дурака, и вы не-
долго тут останетесь.
- То есть как же это, плут? - спросил Седрик.
- А вот как, - отвечал Вамба. - Надевай эту рясу и веревку - только в
них ведь и заключается мой священный сан - и преспокойно уходи из замка,
а мне оставь свой плащ и пояс, чтобы я мог занять твое место и прыгнуть
за тебя, куда придется.
- Тебе занять мое место? - сказал Седрик, удивленный таким предложе-
нием. - Но ведь они тебя повесят, бедный мой дурень!
- Пусть делают что хотят, там - как богу угодно, - отвечал Вамба. - Я
надеюсь, что Вамба, сын Безмозглого, может висеть на цепи так же важно,
как цепь висела на шее у его предка олдермена.
- Ну, Вамба, я согласен принять твое предложение, только с одним ус-
ловием, - сказал Седрик. - Поменяйся платьем не со мной, а с лордом
Ательстаном.
- Э нет, клянусь святым Дунстаном, - отвечал Вамба, - это для меня не
подходит! Сын Безмозглого согласен пострадать, спасая жизнь сыну Хервар-
да, но какая же мне корысть помирать из-за человека, отец которого не
был знаком с моим отцом?
- Негодяй, - сказал Седрик, - предки Ательстана были владыками Анг-
лии!
- Мне все равно, кем бы они ни были, - возразил Вамба, - но я не же-
лаю, чтобы мне свернули голову ради его предков. А потому, мой добрый
хозяин, соглашайтесь скорее на мое предложение либо позвольте мне уйти
из этой башни.
- Предоставь старому дереву засохнуть, - продолжал Седрик, - лишь бы
сохранилась в целости краса всего леса! Спаси благородного Ательстана,
мой верный Вамба. Каждый, в ком течет саксонская кровь, обязан это сде-
лать. Мы с тобой вместе отдадим себя в жертву ярости жестоких притесни-
телей. А он, освободившись из плена, пробудит дух мести в наших сопле-
менниках и отплатит за нее врагам.
- Ну нет, батюшка, - сказал Ательстан, пожимая ему руку. Каждый раз,
когда какие-либо крайние обстоятельства расшевеливали его мысль и дея-
тельность, чувства его и деяния были достойны его высокого происхожде-
ния. - Нет, - повторил он. - Я скорее соглашусь целую неделю просидеть в
этом зале на хлебе и воде, чем воспользуюсь возможностью спастись, кото-
рую придумала преданность слуги для его хозяина.
- Вот вы называетесь умными людьми, господа, - сказал шут, - а я слы-
ву дураком. Однако, дядюшка Седрик и братец Ательстан, дурак-то и выне-
сет решение и тем положит конец всем вашим спорам. Я все равно что Джо-
нова кобыла, которая никому не дает на себя садиться, кроме Джона. Я
пришел затем, чтобы спасти своего хозяина. Если он откажется от моей по-
мощи - ну что же, уйду домой, и дело с концом. Преданность нельзя переб-
расывать из одних рук в другие, как кольцо или шар в игре. Я согласен
болтаться в петле, но не иначе, как вместо моего родового властелина.
- Уходите, благородный Седрик, - сказал Ательстан, - не упускайте та-
кого случая. Ваше присутствие там, вне стен этого замка, воодушевит на-
ших друзей и ускорит наше спасение, а если вы останетесь здесь, все мы
пропали.
- А разве там, за стенами, есть надежда на выручку? - спросил Седрик,
взглянув на шута.
- И еще какая надежда! - воскликнул Вамба. - Да будет вам известно,
что, натянув мой балахон, вы одеваетесь в мундир полководца. Пятьсот че-
ловек собралось под стенами этого замка, и сегодня я был одним из глав-
ных предводителей. Моя дурацкая шапка сошла за каску, а погремушка - за
маршальский жезл. Вот увидим, много ли они выиграют, сменив дурака на
умного человека. Право, я боюсь, как бы они, разжившись премудростью, не
потеряли храбрости. Итак, прощай, хозяин, будь милостивее к бедному Гур-
ту и сжалься над его собакой Фангсом, а мой колпак повесь на стену в Ро-
тервуде, в память того, что я отдал свою жизнь за хозяина как верный...
дурак.
Последнее слово он произнес как-то двусмысленно - не то серьезно, не
то в шутку. Слезы выступили на глазах у Седрика.
- Память о тебе будет жить, - сказал он, - пока верность и любовь бу-
дут в чести в этом мире. Если бы я не думал, что найду средства спасти
Ровену и тебя, Ательстан, да и тебя тоже, мой бедный Вамба, я бы не дал
уговорить себя на такое дело.
Они переоделись, но тут у Седрика возникло новое затруднение.
- Я никаких языков не знаю, кроме своего родного наречия да нес-
кольких фраз по-нормански; как же я буду выдавать себя за настоящего мо-
наха?
- Вся штука в двух словах, - сказал Вамба. - Что бы ни говорили тебе,
отвечай: "Pax vobiscum!" При встрече или прощаясь, благословляя или
проклиная, повторяй: "Pax vobiscum!" - и все тут. Для монаха эти словеч-
ки так же необходимы, как помело для ведьмы или палочка для фокусника.
Произноси только низким голосом и с важностью: "Pax vobiscum!" - и про-
тив этого никто не устоит. Стража ли, привратник, рыцарь или оруженосец,
пеший или конный - безразлично: эти слова на всех действуют как заклина-
ние. Если меня завтра поведут вешать (что еще очень сомнительно), я неп-
ременно испытаю силу этих слов на палаче.
- Коли так, - сказал Седрик, - я мигом превращусь в монаха. Pax
vobiscum! Надеюсь, что запомню этот пароль. Благородный Ательстан, про-
щай... Прощай и ты, мой бедняга. Сердце у тебя такое, что стоит любой
здоровой головы. Я вас выручу либо возвращусь и умру вместе с вами. Дер-
жавная кровь саксонских королей не прольется, пока моя собственная кровь
еще течет в жилах. Не дам волосу упасть с твоей головы, мой добрый слу-
га, рисковавший своей жизнью, чтобы спасти хозяина, хотя бы пришлось ра-
ди этого пожертвовать своей жизнью. Прощай.
- Прощайте, благородный Седрик! - сказал Ательстан. - Помните, что
монахи никогда не отказываются закусить, если им предложат подкрепить
силы.
- Прощай, дядюшка! - прибавил Вамба. - Не забывай pax vobiscum.
С такими напутствиями Седрик отправился в путь. Ему очень скоро приш-
лось испробовать силу магических слов, которым научил его шут. Пробира-
ясь низким сводчатым коридором к большому залу, он вдруг увидел перед
собой женскую фигуру.
- Pax vobiscum! - сказал мнимый монах, пытаясь поскорее пройти мимо.
- Et vobis pater reverendissime! [21] - ответил ему нежный женский
голос.
- Я немножко глух, - отвечал Седрик по-саксонски и проворчал себе под
нос: - Черт бы побрал дурака и его pax vobiscum! В первый раз выстрелил
- и сразу же промахнулся.
Однако в те времена довольно часто случалось, что духовные лица плохо
разумели по-латыни, и собеседница Седрика отлично знала это.
- Прошу вас, преподобный отец, - продолжала она уже по-саксонски, -
будьте милосердны, навестите раненого пленника и преподайте ему утеше-
ние. За это доброе дело ваш монастырь получит щедрое подаяние, какого
еще никогда не получал.
- Дочь моя, - отвечал Седрик в великом смущении, - мне нельзя оста-
ваться в этом замке и терять время на исполнение обычных моих обязаннос-
тей. Я должен уйти как можно скорее. Жизнь и смерть многих зависит от
этого.
- Отец мой, молю вас во имя обетов, которые вы на себя приняли, не
покиньте несчастного, не откажите ему в своих советах и помощи! - про-
должала просительница.
- Чтоб меня черт побрал и засадил в Ифрин заодно с душами Одина и То-
ра, - проговорил в раздражении Седрик.
Он, вероятно, произнес бы еще несколько фраз в том же духе, но их бе-
седа была прервана грубым голосом Урфриды - той старухи, что жила в уе-
диненной башенке.
- Что это значит, милочка? - обратилась она к собеседнице Седрика. -
Так-то ты платишь мне за мою доброту, за то, что я позволила тебе выйти
из темницы? Святого человека довела до того, что он начал ругаться, что-
бы избавиться от приставаний еврейки!
- Еврейки! - воскликнул Седрик, придираясь к случаю, чтобы как-нибудь
улизнуть от обеих. - Дай мне пройти, женщина! Не задерживай меня. Я
только что исполнил святой долг и не хочу оскверняться.
- Иди сюда, отец мой, - сказала старуха. - Ты не здешний и без прово-
жатого не выберешься из замка. Поди сюда, мне хочется с тобой погово-
рить. А ты, дочь проклятого племени, ступай к больному и ухаживай за
ним, пока я не ворочусь. И горе тебе, если осмелишься еще раз уйти отту-
да без моего разрешения!
Ревекка скрылась. Урфрида, уступая ее мольбам, позволила ей уйти из
башни, а затем приставила ее ухаживать за раненым Айвенго. Ревекка хоро-
шо понимала, какая опасность угрожает пленным, и не упускала ни малейше-
го случая что-нибудь сделать для их спасения. Услышав от Урфриды, что в
этот безбожный замок попал священник, она надеялась на его защиту заклю-
ченных. Для этого она и поджидала в коридоре мнимого монаха. Но мы виде-
ли, что попытка ее кончилась неудачей.
Глава XXVII
"Во всем, что ты б сказать могла,
Должны быть грех, печаль и стыд.
Известны все твои дела...
Но что ж преступница молчит?"
"Я стала жертвой новых бед -
От них душа еще мрачней;
А у меня и друга нет -
Кто б мог внимать тоске моей;
Но выслушай - и дай ответ
На исповедь моих страстей".
Крабб, "Дворец правосудия"
Когда Урфрида криками и угрозами прогнала Ревекку обратно в комнату
больного, она насильно потащила за собой Седрика в отдельную каморку и,
войдя туда, крепко заперла дверь. После этого она достала с полки флягу
с вином и два стакана, поставила их на стол и сказала скорее тоном ут-
верждения, чем вопроса:
- Ты сакс, отец мой? - заметив, что Седрик не торопится с ответом,
она продолжала: - Не спорь, не спорь. Звуки родного языка сладки для мо-
их ушей, хотя и редко я их слышу, разве только из уст жалких и принижен-
ных рабов, на которых гордые норманны возлагают лишь самую черную работу
в этом доме. А ты сакс, отец, и хотя служитель божий, а все-таки свобод-
ный человек. Приятно мне слушать твою речь.
- Разве священники из саков не заходят сюда? - спросил Седрик. - Мне
кажется, их долг - утешать отверженных и угнетенных детей нашей земли.
- Нет, не заходят, - отвечала Урфрида, - а если и заходят, то предпо-
читают пировать за столом своих завоевателей, а не слушать жалобы своих
земляков. Так по крайней мере говорят о них, сама-то я мало кого вижу.
Вот уже десять лет, как в этом замке не бывало ни одного священника,
исключая того распутного норманна, который был здесь капелланом и по но-
чам пьянствовал вместе с Реджинальдом Фрон де Бефом. Но и он давно отп-
равился на тот свет давать богу отчет в своей пастырской деятельности. А
ты сакс, да еще саксонский священник, и мне нужно задать тебе один воп-
рос.
- Да, я сакс, - отвечал Седрик, - но недостоин звания священника. От-
пусти меня, пожалуйста! Клянусь, что я вернусь сюда или пришлю к тебе
другого духовника, более меня достойного выслушать твою исповедь.
- Погоди еще немного, - сказала Урфрида, - скоро голос, который ты
слышишь, замолкнет в сырой земле. Но я не хочу уходить туда без исповеди
в своих грехах, как животное. Так пусть вино даст мне силы поведать тебе
все ужасы моей жизни.
Она налила себе стакан и с жадностью осушила его до дна, как бы опа-
саясь проронить хоть одну каплю. Выпив вино, она подняла глаза и прого-
ворила:
- Оно одурманивает, но ободрить уже не может. Выпей и ты, отец мой,
иначе не выдержишь и упадешь на пол от того, что я собираюсь рассказать
тебе.
Седрик охотно отказался бы от такого зловещего приглашения, но ее
жест выражал такое нетерпение и отчаяние, что он уступил ее просьбе и
отпил большой глоток вина. Словно успокоенная его согласием, она начала
свой рассказ.
- Родилась я, - сказала она, - совсем не такой жалкой тварью, какой
ты видишь меня теперь, отец мой. Я была свободна, счастлива, уважаема,
