ранная накануне королева любви и красоты увенчает рыцаря, которого принц
признает наиболее доблестным из всех, лавровым венком из чистого золота.
На третий день были назначены состязания в стрельбе из луков, бой бы-
ков и другие развлечения для простого народа. Подобным праздником принц
Джон думал приобрести расположение тех самых людей, чувства которых он
непрерывно оскорблял своими опрометчивыми и часто бессмысленными напад-
ками.
Место ожидаемых состязаний представляло теперь великолепнейшее зрели-
ще. Покатые галереи были заполнены всем, что было родовитого, знатного,
богатого и красивого на севере Англии и в средних ее частях; разнообраз-
ные цвета одежды этих важных зрителей производили впечатление веселой
пестроты, составляя приятный контраст с более темными и тусклыми оттен-
ками платья солидных горожан и иоменов, которые, толпясь ниже галерей
вдоль всей ограды, образовали как бы темную кайму, еще резче оттенявшую
блеск и пышность верхних рядов.
Герольды закончили чтение правил обычными возгласами: "Щедрость, щед-
рость, доблестные рыцари!" В ответ на их призыв со всех галерей посыпа-
лись золотые и серебряные монеты. Герольды вели летописи турниров, и ры-
цари не жалели денег для историков своих подвигов. В благодарность за
полученные дары герольды восклицали: "Любовь к дамам! Смерть противни-
кам! Честь великодушному! Слава храброму!" Зрители попроще присоединяли
к этим возгласам свои радостные клики, между тем как трубачи оглашали
воздух воинственными звуками своих инструментов. Когда стих весь этот
шум, герольды блистательной вереницей покинули арену. Одни лишь маршалы,
в полном боевом вооружении, верхом на закованных в панцири конях, непод-
вижно, как статуи, стояли у ворот по обоим концам поля.
К этому времени все огороженное пространство у северного входа на
арену наполнилось толпой рыцарей, изъявивших желание принять участие в
состязании с зачинщиками. С верхних галерей казалось, что там целое море
колышущихся перьев, сверкающих шлемов и длинных копий; прикрепленные к
копьям значки в ладонь шириною колебались и реяли, подхваченные ветром,
придавая еще больше движения и без того чрезвычайно оживленной картине.
Наконец ворота открыли, и пять рыцарей, выбранных по жребию, медленно
въехали на арену: один впереди, остальные за ним попарно. Все они были
великолепно вооружены, и саксонский летописец, рассказ которого служит
для меня первоисточником, чрезвычайно подробно описывает их девизы, цве-
та, даже вышивки на чепраках их коней. Но нам нет надобности распростра-
няться обо всем этом. Говоря словами одного из современных поэтом, авто-
ра очень немногих произведений:
Рыцарей нет,
На оружии - ржавчины след,
Души воинов этот покинули свет.
Их гербы без следа исчезли со стен замков, да и сами замки преврати-
лись в зеленые холмы и жалкие развалины. Там, где их знали когда-то, те-
перь не помнят - нет! Много поколений сменилось и было забыто в том са-
мом краю, где царили эти могущественные феодальные властелины. Какое же
дело читателю до их имен и рыцарских девизов!
Но не предвидя, какому полному забвению будут преданы их имена и под-
виги, бойцы выехали на арену, сдерживая своих горячих коней и принуждая
их медленно выступать, чтобы похвастать красотой их шага и своей
собственной ловкостью и грацией. И тотчас же из-за южных шатров, где бы-
ли скрыты музыканты, грянула дикая, варварская музыка: обычай этот был
вывезен рыцарями из Палестины. Оркестр состоял из цимбал и колоколов и
производил такое впечатление, словно зачинщики посылали одновременно и
привет и вызов рыцарям, которые к ним приближались. На глазах у зрителей
пятеро рыцарей проехали арену, поднялись на пригорок, где стояли шатры
зачинщиков, разъехались в разные стороны, и каждый слегка ткнул тупым
концом копья щит того, с кем желал сразиться. Зрители попроще, да, впро-
чем, и многие знатные особы и даже, как говорят, некоторые дамы были
несколько разочарованы тем, что рыцари пожелали биться тупым оружием.
Определенный сорт людей, который в наши дни восхищается самыми страшными
трагедиями, в те времена интересовался турнирами лишь в той мере, нас-
колько эта забава являлась опасной для сражающихся.
Поставив в известность о своих относительно мирных намерениях, рыцари
отъехали в другой конец арены и выстроились в ряд. Тогда зачинщики вышли
из своих шатров, сели на коней и под предводительством Бриана де Буа-
гильбера, спустившись с пригорка, также стали рядом, каждый против того
рыцаря, который дотронулся до его щита.
Заиграли трубы и рожки, и противники помчались друг на друга. Схватка
продолжалась недолго: искусство и счастье зачинщиков были таковы, что
противники Буагильбера, Мальвуазена и Фрон де Бефа разом свалились с ло-
шадей на землю. Противник Гранмениля, вместо того чтобы направить копье
в шлем или в щит врага, переломил его о туловище рыцаря, что считалось
более позорным, чем просто свалиться с лошади: последнее можно было при-
писать случайности, тогда как первое доказывало неловкость и даже неуме-
ние обращаться со своим оружием. Один лишь пятый рыцарь поддержал честь
своей партии: он схватился с иоаннитом, оба переломили копья и расста-
лись, причем ни один из них не добился преимущества.
Крики зрителей, возгласы герольдов и звуки труб возвестили торжество
победителей и поражение побежденных. Победители возвратились в свои шат-
ры, а побежденные, кое-как поднявшись с земли, со стыдом удалились с
арены; им предстояло теперь вступить с победителями в переговоры о выку-
пе своих доспехов и коней, которые, по законам турниров, стали добычею
победивших. Один лишь пятый несколько замешкался и погарцевал по арене,
так что дождался рукоплесканий публики, что, без сомнения, способствова-
ло унижению его соратников.
Вслед за первой вторая и третья партии рыцарей выезжали на арену по-
пытать свое боевое счастье. Однако победа решительно оставалась на сто-
роне зачинщиков. Ни один из них не был вышиблен из седла и не сделал
постыдного промаха копьем, тогда как подобные неудачи постоянно случа-
лись у их противников. Поэтому та часть зрителей, которая не сочувство-
вала зачинщикам, весьма приуныла, видя их неизменный успех. В четвертую
очередь выехало только три рыцаря; они обошли щиты Буагильбера и Фрон де
Бефа и вызвали на состязание только троих остальных - тех, которые выка-
зали меньшую ловкость и силу. Но такая осторожность ни к чему не приве-
ла. Зачинщики по-прежнему имели полный успех. Один из их противников вы-
летел из седла, а два других промахнулись, то есть потерпели поражение в
приеме боя, который требовал точности и сильного удара копьем, причем
копье могло упарить по шлему или о щит противника, переломиться от силы
этого удара или сбросить самого нападающего на землю.
После четвертого состязания наступил довольно долгий перерыв. Как
видно, охотников возобновить битву не находилось. Среди зрителей начался
ропот; дело в том, что из числа пяти зачинщиков Мальвуазен и Фрон де Беф
не пользовались расположением народа за свою жестокость, а остальных,
кроме Гранмениля, не любили, потому что они были чужестранцы.
Никто не был так огорчен исходом турнира, как Седрик Сакс, который в
каждом успехе норманских рыцарей видел новое оскорбление для чести Анг-
лии. Сам он смолоду не был обучен искусному обращению с рыцарским оружи-
ем, хотя и не раз показывал свою храбрость и твердость в бою. Теперь он
вопросительно поглядывал на Ательстана, который в свое время учился это-
му модному искусству. Седрик, казалось, хотел, чтобы Ательстан попытался
вырвать победу из рук храмовника и его товарищей. Но, несмотря на свою
силу и храбрость, Ательстан был так ленив и настолько лишен честолюбия,
что не мог сделать усилия, которого, по-видимому, ожидал от него Седрик.
- Не посчастливилось сегодня Англии, милорд, - сказал Седрик многоз-
начительно. - Не соблазняет ли это вас взяться за копье?
- Я собираюсь побиться завтра, - отвечал Ательстан. - Я приму участие
в melee. He стоит уж сегодня надевать ратные доспехи.
Этот ответ вдвойне был не по сердцу Седрику: во-первых, его покороби-
ло от норманского слова melee, означавшего общую схватку, а во-вторых, в
этом ответе сказалось равнодушие Ательстана к чести своей родины. Но так
как это говорил человек, к которому Седрик питал глубокое почтение, он
не позволил себе обсуждать его мотивы или недостатки. Впрочем, его опе-
редил Вамба, который поспешил вставить свое словечко.
- Куда лучше! - сказал он. - Хоть оно и труднее, зато куда почетнее
быть первым из ста человек, чем первым из двух.
Ательстан принял эти слова за похвалу, сказанную всерьез, но Седрик,
понявший затаенную мысль шута, бросил на него суровый и угрожающий
взгляд. К счастью для Вамбы, время и обстоятельства не позволили хозяину
расправиться с ним.
Состязание все еще не возобновлялось; были слышны только голоса ге-
рольдов, восклицавших:
- Вас ждет любовь дам, преломляйте копья в их честь! Выступайте,
храбрые рыцари! Прекрасные очи взирают на ваши подвиги!
Время от времени музыканты оглашали воздух дикими звуками фанфар, вы-
ражавшими торжество победы и вызов на бой. В толпе ворчали, что вот на-
конец выдался праздничный денек, да и то ничего хорошего не увидишь.
Старые рыцари и пожилые дворяне шепотом делились между собой замечания-
ми, вспоминали триумфы своей молодости, жаловались на то, что совсем вы-
мирает воинственный дух, но, впрочем, соглашались, что ныне нет уже
больше таких ослепительных красавиц, какие в старые годы воодушевляли
бойцов. Принц Джон со своими приближенными начал толковать о приготовле-
нии пиршества и о присуждении приза Бриану де Буагильберу, который одним
и тем же копьем сбросил двух противников с седел, а третьего победил.
Наконец, после того как сарацинские музыканты еще раз сыграли ка-
кой-то продолжительный марш, на северном конце арены из-за ограды послы-
шался звук одинокой трубы, означавший вызов. Все взоры обратились в ту
сторону, чтобы посмотреть, кто этот новый рыцарь, возвещающий о своем
прибытии. Ворота поспешили отпереть, и он въехал на ристалище.
Насколько можно было судить о человеке, закованном в боевые доспехи,
новый боец был немногим выше среднего роста и казался скорее хрупкого,
чем крепкого телосложения. На нем был стальной панцирь с богатой золотой
насечкой; девиз на его щите изображал молодой дуб, вырванный с корнем;
под ним была надпись на испанском языке: "Desdichado", что означает "Ли-
шенный наследства". Ехал он на превосходном вороном коне. Проезжая вдоль
галерей, он изящным движением склонил копье, приветствуя принца и дам.
Ловкость, с которой он управлял конем, и юношеская грация его движений
сразу расположили к нему сердца большинства зрителей, и из толпы разда-
лись крики:
- Тронь копьем щит Ральфа де Випонта! Вызывай иоаннита: он не так-то
крепок в седле, с ним легче будет сладить!
Сопутствуемый такими благосклонными советами, рыцарь поднялся на при-
горок и, к изумлению всех зрителей, приблизившись к среднему шатру, с
такой силой ударил острым концом своего копья в щит Бриана де Буагильбе-
ра, что тот издал протяжный звон. Все были крайне удивлены такой сме-
лостью, но больше всех удивился сам грозный рыцарь, получивший вызов на
смертный бой. Нисколько не ожидая столь решительного вызова, он в самой
непринужденной позе стоял в ту минуту у входа в свой шатер.
- Были ли вы сегодня у исповеди, братец? - сказал он. - Сходили ли к
обедне, раз так отважно рискуете своей жизнью?
- Я лучше тебя приготовился к смерти, - отвечал рыцарь Лишенный Нас-
ледства, который под этим именем и был занесен в список участников тур-
нира.
- Так ступай, становись на свое место на арене, - сказал де Буа-
