шо известен, как и любому из лесных сторожей. Я тебя не покину, пока не
сдам с рук на руки какому-нибудь барону или помещику, едущему на турнир;
по всей вероятности, у тебя найдутся способы обеспечить себе его благо-
воление.
Как только у Исаака появилась надежда на спасение, он стал приподни-
маться, все еще оставаясь на коленях; откинув назад свои длинные седые
волосы и расправив бороду, он устремил пытливые черные глаза на пилигри-
ма. В его взгляде отразились страх, и надежда, и подозрение.
Но при последних словах пилигрима ужас вновь овладел им, он упал нич-
ком и воскликнул:
- У меня найдутся средства, чтобы обеспечить себе благоволение! Увы!
Есть только один способ заслужить благоволение христианина, но как полу-
чить его бедному еврею, если вымогательства довели его до нищеты Лазаря?
Ради бога, молодой человек, не выдавай меня! Ради общего небесного отца,
всех нас создавшего, евреев и язычников, сынов Израиля и сынов Измаила,
не предавай меня. - Снова подозрительность взяла верх над остальными его
чувствами, и он воскликнул: - У меня нет таких средств, чтобы обеспечить
доброе желание христианского странника, даже если он потребует все, до
последнего пенни.
При этих словах он с пламенной мольбой ухватился за плащ пилигрима.
- Успокойся, - сказал странник. - Если бы ты имел все сокровища свое-
го племени, зачем мне обижать тебя. В этой одежде я обязан соблюдать
обет бедности, и если променяю ее, то единственно на кольчугу и боевого
коня. Впрочем, не думай, что я навязываю тебе свое общество, оставайся
здесь, если хочешь. Седрик Сакс может оказать тебе покровительство.
- Увы, нет! - воскликнул еврей. - Не позволит он мне ехать в своей
свите. Саксонец и норманн одинаково презирают бедного еврея. А одному
проехать по владениям Филиппа де Мальвуазена или Реджинальда Фрон де Бе-
фа... Нет! Добрый юноша, я поеду с тобой! Поспешим! Препояшем чресла,
бежим! Вот твой посох... Скорее, не медли!
- Я не медлю, - сказал пилигрим, уступая настойчивости своего ком-
паньона, - но мне надо прежде всего найти средство отсюда выбраться.
Следуй за мной!
Он вошел в соседнюю каморку, где, как уже известно читателю, спал
Гурт.
- Вставай, Гурт, - сказал пилигрим, - вставай скорее. Отопри калитку
у задних ворот и выпусти нас отсюда.
Обязанности Гурта, которые в наше время находятся в пренебрежении, в
ту пору в саксонской Англии пользовались таким же почетом, каким Эвмей
пользовался в Итаке. Гурту показалось обидным, что пилигрим заговорил с
ним в таком повелительном тоне.
- Еврей уезжает из Ротервуда, - надменно молвил он, приподнявшись на
одном локте и не двигаясь с места, - а с ним за компанию и пилигрим соб-
рался.
- Я бы скорее подумал, - сказал Вамба, заглянувший в эту минуту в чу-
лан, - что еврей с окороком ветчины улизнет из усадьбы.
- Как бы то ни было, - сказал Гурт, снова опуская голову на деревян-
ный обрубок, служивший ему вместо подушки, - и еврей и странник могут
подождать, пока растворят главные ворота. У нас не полагается, чтобы
гости уезжали тайком, да еще в такой ранний час.
- Как бы то ни было, - сказал пилигрим повелительно, - я думаю, что
ты не откажешь мне в этом.
С этими словами он нагнулся к лежавшему свинопасу и прошептал ему
что-то на ухо по-саксонски. Гурт мгновенно вскочил на ноги, а пилигрим,
подняв палец в знак того, что надо соблюдать осторожность, прибавил:
- Гурт, берегись! Ты всегда был осмотрителен. Слышишь, отопри калит-
ку. Остальное скажу после.
Гурт повиновался с необычайным проворством, а Вамба и еврей пошли
вслед за ним, удивляясь внезапной перемене в поведении свинопаса.
- Мой мул! Где же мой мул? - воскликнул еврей, как только они вышли
из калитки.
- Приведи сюда его мула, - сказал пилигрим, - да и мне достань тоже
мула, я поеду с ним рядом, пока не выберемся из здешних мест. После я
доставлю мула в целости кому-нибудь из свиты Седрика в Ашби. А ты сам...
- Остальное пилигрим сказал Гурту на ухо.
- С величайшей радостью все исполню, - отвечал Гурт и убежал испол-
нять поручение.
- Желал бы я знать, - сказал Вамба, когда ушел его товарищ, - чему
вас, пилигримов, учат в Святой Земле.
- Читать молитвы, дурак, - отвечал пилигрим, - а еще каяться в грехах
и умерщвлять свою плоть постом и долгой молитвой.
- Нет, должно быть чему-нибудь покрепче этого, - сказал шут. - Видан-
ное ли дело, чтобы покаяние и молитвы заставили Гурта сделать одолжение,
а за пост и воздержание он дал бы кому-нибудь мула! Думаю, что ты мог бы
с таким же успехом толковать о воздержании и молитвах его любимому чер-
ному борову.
- Эх, ты! - молвил пилигрим. - Сейчас видно, что ты саксонский дурак,
и больше ничего.
- Это ты правильно говоришь, - сказал шут, - будь я норманн, как и
ты, вероятно на моей улице был бы праздник, а я сам слыл бы мудрецом.
В эту минуту на противоположном берегу рва показался Гурт с двумя му-
лами. Путешественники перешли через ров по узкому подъемному мосту, ши-
риной в две доски, размер которого соответствовал ширине калитки и того
узкого прохода, который был устроен во внешней ограде и выходил прямо в
лес. Как только они достигли того берега, еврей поспешил подсунуть под
седло своего мула мешочек из просмоленного синего холста, который он бе-
режно вытащил из-под хитона, бормоча все время, что это "перемена белья,
только одна перемена белья, больше ничего". Потом взобрался в седло с
таким проворством и ловкостью, каких нельзя было ожидать в его преклон-
ные годы, и, не теряя времени, стал расправлять складки своего плаща.
Пилигрим сел на мула менее поспешно и, уезжая, протянул Гурту руку,
которую тот поцеловал с величайшим почтением. Свинопас стоял, глядя
вслед путешественникам, пока они не скрылись в глубине леса. Наконец го-
лос Вамбы вывел его из задумчивости.
- Знаешь ли, друг мой Гурт, - сказал шут, - сегодня ты удивительно
вежлив и сверх меры благочестив. Вот бы мне стать аббатом или босоногим
пилигримом, тогда и я попользовался бы твоим рвением и усердием. Но, ко-
нечно, я бы захотел большего, чем поцелуй руки.
- Ты неглупо рассудил, Вамба, - отвечал Гурт, - только ты судишь по
наружности; впрочем, и умнейшие люди делают то же самое... Ну, мне пора
приглядеть за стадом.
С этими словами он воротился в усадьбу, а за ним поплелся и шут.
Тем временем путешественники торопились и ехали с такой скоростью,
которая выдавала крайний испуг еврея: в его годы люди обычно не любят
быстрой езды. Пилигрим, ехавший впереди, по-видимому отлично знал все
лесные тропинки и нарочно держался окольных путей, так что подозри-
тельный Исаак не раз подумывал - уж не собирается ли паломник завлечь
его в какую-нибудь ловушку.
Впрочем, его опасения были простительны, если принять во внимание,
что в те времена не было на земле, в воде и воздухе ни одного живого су-
щества, только, пожалуй, за исключением летающих рыб, которое подверга-
лось бы такому всеобщему, непрерывному и безжалостному преследованию,
как еврейское племя. По малейшему и абсолютно безрассудному требованию,
так же как и по нелепейшему и совершенно неосновательному обвинению, их
личность и имущество подвергались ярости и гневу. Норманны, саксонцы,
датчане, британцы, как бы враждебно ни относились они друг к другу, схо-
дились на общем чувстве ненависти к евреям и считали прямой религиозной
обязанностью всячески унижать их, притеснять и грабить.
Короли норманской династии и подражавшая им знать, движимые самыми
корыстными побуждениями, неустанно теснили и преследовали этот народ.
Всем известен рассказ о том, что принц Джон, заключив какогото богатого
еврея в одном из своих замков, приказал каждый день вырывать у него по
зубу. Это продолжалось до тех пор, пока несчастный израильтянин не ли-
шился половины своих зубов, и только тогда он согласился уплатить гро-
мадную сумму, которую принц стремился у него вытянуть. Наличные деньги,
которые были в обращении, находились главным образом в руках этого гони-
мого племени, а дворянство не стеснялось следовать примеру своего монар-
ха, вымогая их всеми мерами принуждения, не исключая даже пыток. Пассив-
ная смелость, вселяемая любовью к приобретению, побуждала евреев пренеб-
регать угрозой различных несчастий, тем более что они могли извлечь ог-
ромные прибыли в столь богатой стране, как Англия. Несмотря на всевоз-
можные затруднения и особую налоговую палату (о которой уже упомина-
лось), называемую еврейским казначейством, созданную именно для того,
чтобы обирать и причинять им страдания, евреи увеличивали, умножали и
накапливали огромные средства, которые они передавали из одних рук в
другие посредством векселей; этим изобретением коммерция обязана евреям.
Векселя давали им также возможность перемещать богатства из одной страны
в другую, так что, когда в одной стране евреям угрожали притеснения и
разорения, их сокровища оставались сохранными в другой стране. Упорством
и жадностью евреи до некоторой степени сопротивлялись фанатизму и тира-
нии тех, под властью которых они жили; эти качества как бы увеличивались
соразмерно с преследованиями и гонениями, которым они подвергались; ог-
ромные богатства, обычно приобретаемые ими в торговле, часто ставили их
в опасное положение, но и служили им на пользу, распространяя их влияние
и обеспечивая им некоторое покровительство и защиту. Таковы были условия
их существования, под влиянием которых складывался их характер: наблюда-
тельный, подозрительный и боязливый, но в то же время упорный, неприми-
римый и изобретательный в избежании опасностей, которым их подвергали.
Путники долго ехали молча окольными тропинками леса, наконец пилигрим
прервал молчание.
- Видишь старый, засохший дуб? - сказал он. - Это - граница владений
Фрон де Бефа. Мы давно уже миновали земли Мальвуазена. Теперь тебе нече-
го опасаться погони.
- Да сокрушатся колеса их колесниц, - сказал еврей, - подобно тому
как сокрушились они у колесниц фараоновых! Но не покидай меня, добрый
пилигрим. Вспомни о свирепом храмовнике и его сарацинских рабах. Они не
посмотрят ни на границы, ни на усадьбы, ни на звание владельца.
- С этого места наши дороги должны разойтись. Не подобает человеку
моего звания ехать рядом с тобой дольше, чем этого требует прямая необ-
ходимость. К тому же какой помощи ты ждешь от меня, мирного богомольца,
против двух вооруженных язычников?
- О добрый юноша! - воскликнул еврей. - Ты можешь заступиться за ме-
ня, я сумею наградить тебя - не деньгами, у меня их нет, помоги мне отец
Авраам.
- Я уже сказал тебе, - прервал его пилигрим, - что ни денег, ни наг-
рад твоих мне не нужно. Проводить тебя я могу. Даже сумею защитить тебя,
так как оказать покровительство еврею против сарацин едва ли запрещается
христианину. А потому я провожу тебя до места, где ты можешь добыть себе
подходящих защитников. Мы теперь недалеко от города Шеффилда. Там ты без
труда отыщешь многих соплеменников и найдешь у них приют.
- Да будет над тобой благословение Иакова, добрый юноша! - сказал ев-
рей. - В Шеффилде я найду пристанище у моего родственника Зарета, а там
поищу способов безопасно проехать дальше.
- Хорошо, - молвил пилигрим. - Значит, в Шеффилде мы расстанемся. Че-
рез полчаса мы подъедем к этому городу.
В течение этого получаса оба не произнесли ни одного слова; пилигрим,
быть может, считал для себя унизительным разговаривать с евреем, когда в
этом не было необходимости, а тот не смел навязываться с беседой челове-
ку, который совершил странствие к гробу господню и, следовательно, был
отмечен некоторой святостью. Остановившись на вершине отлогого холма,
пилигрим указал на город Шеффилд, раскинувшийся у его подножия, и ска-
зал:
- Вот где мы расстанемся.
