городах, до распределения по полкам, их держали "в великой тесноте, по
тюрьмам и острогам, немалое время, и, таким образом еще на месте изну-
рив, отправляли, не рассуждая по числу людей и далекости пути с одним, и
то негодным, офицером или дворянином, при недостаточном пропитании; к
тому же поведут, упустив удобное время, жестокою распутицею, отчего в
дороге приключаются многие болезни, и помирают безвременно, другие же
бегут и пристают к воровским компаниям, ни крестьяне и ни солдаты, но
разорители государства становятся. Иные с охотой хотели бы идти на служ-
бу, но видя с начала над братией своей такой непорядок, в великий страх
приходят" (из доклада Военной коллегии Сенату, 1719 г.).
О флоте. Один из лучших адмиралов царя, англичанин Паддон, вопреки
британской традиции известный человеколюбивым отношением к матросам, пи-
сал, что "русский флот, вследствие дурного продовольствия, потерял людей
вдвое больше любого иностранного флота". И это при том, что в те времена
во всех военных флотах царили жутчайшие условия быта для матросов...
В 1716 г. адмирал Девьер писал царю из Копенгагена: "Здесь мы нажили
такую славу, что в тысячу лет не угаснет. Из сенявинской команды умерло
около 150 человек, и многих из них бросили в воду в канал, а ныне уже
покойников 12 принесло ко дворам, и народ здешний о том жалуется, и ми-
нистры некоторые мне говорили, и хотят послать к королю".
У того же Паддона в 1717 г. из-за гнилого продовольствия в течение
месяца из 500 новобранцев умерло 222, а остальные "почитай, помрут с го-
лоду, обретаются в таком бедном состоянии от лишения одежды, что, опаса-
ются, вскоре помрут". (Письмо Паддона)
Наконец, примером совершенно утопических "прожектов", повлекших ог-
ромные жертвы, остается Прутский поход Петра.
Представители православных балканских народов, буквально осаждавшие
Москву с просьбой о помощи, из лучших побуждений преувеличивали размах
антитурецкого движения в своих странах и в таких же пропорциях преу-
меньшали ожидавшие русскую армию трудности. Изображалась совершенно фан-
тастическая картина: как, при одном появлении русских войск сербы, чер-
ногорцы, болгары, валахи и молдаване прямо-таки сметут в едином порыве
турецких угнетателей...
Наслушавшись этих сказок, Петр писал фельдмаршалу Шереметеву: "Госпо-
дари пишут, что как скоро наши войска вступят в их земли, то они сейчас
же с ними соединятся и весь свой многочисленный народ побудят к восста-
нию против турок: на что глядя и сербы (от которых мы такое же прошение
и обещание имеем), также болгары и другие христианские народы встанут
против турок, и одни присоединятся к нашим войскам, другие поднимут
восстание внутри турецких областей; в таких обстоятельствах визирь не
посмеет перейти за Дунай, большая часть войска его разбежится, а может
быть, и бунт поднимут".
Французский историк Жорж Удар писал впоследствии: "...он (Петр -
А.Б.) имел несчастье, вместо того, чтобы сконцентрировать все усилия на
заключении мира со Швецией, ввязаться в хаос сложных дипломатических
интриг, которые требовали тонкого политического чутья, изощренной дипло-
матии и (финансовых средств, которых ему не хватало".
Оценка событий вернейшая... В июня 1711 г. русские войска под коман-
дованием Петра вступили в Молдавию.
Однако единственной "подмогой", какую они дождались, стал приезд мол-
давского господаря Кантемира с кучкой придворных. Не было ни многотысяч-
ных отрядов восставших, ни обещанных складов с провиантом, ни воды. А
турецкое войско вместо того, чтобы поднять бунт против своих начальников
и разбежаться, взяло русских в окружение...
Петр, сидя в осажденном лагере, до того пал духом, что, направив к
великому визирю своего посла Шафирова, приказал добиваться мира любой
ценой. Если потребуется, не только отдать Турции все завоеванные на юге
земли, но и вернуть шведам всю Прибалтику, кроме Петербурга, а если шве-
дам этого покажется мало, отдать им и Псков с прилегающими землями...
Словом, ведено было "соглашаться на все, кроме рабства".
К счастью, турки вовсе не собирались вести дипломатические баталии в
защиту шведских интересов (иначе, вполне возможно, в Пскове сегодня го-
ворили бы по-шведски).
Однако в отстаивании своих интересов преуспели.
Шафиров и великий визирь Балтаджи Мехмет-паша подписали трактат, по
которому Россия обязывалась вернуть Турции Азов, срыть свои крепости,
Таганрог и Каменный Затон, уничтожить русские корабли на Черном море, не
вмешиваться в польские дела, не держать в Польше войска, отказаться от
содержания в Стамбуле постоянного посольства (что по меркам того времени
было неслыханным унижением российской дипломатии). Горькая ирония заклю-
чается в том, что после первого сражения турецкие войска, даже янычары,
отнюдь не горели желанием идти в бой. Турки поймали Петра на самый при-
митивный и наглый блеф...
В Прутском походе русская армия потеряла 27 285 человек. Из них в бо-
евых действиях погибли только 4800, остальные - от жажды, болезней и го-
лода. Однако, вернувшись в Петербург, Петр поступил совершенно по-со-
ветски - устроил пышный парад, словно это он остался победителем и бе-
зусловным триумфатором...
На фоне столь трагической неудачи почти незамеченной прошла и забы-
лась надолго гибель в Хиве двухтысячного отряда князя Бековича-Черкасс-
кого, отправленного реализовать очередной преждевременный петровский
прожект - разыскать старое русло реки Аму-Дарья и направить ее течение в
Каспийское море...
В заключение стоит сказать, что, вопреки устоявшейся точке зрения, в
главных военных походах Петра значительную часть армии составляли все же
не "полки нового строя", а те самые стрельцы, которые считаются "отме-
ненными и распущенными" еще в самом начале XVIII в. К 1708 г. в строю
еще было 14 старых стрелецких полков, а многие их тех, что именовались
"солдатскими", на деле были опять-таки старыми стрелецкими...
А всеобщая милитаризация жизни привела к тому, что даже "лихие люди"
в массовом порядке поддавались новым веяниям - одни имели на вооружении
пушки, другие (в Орловской провинции) выстроили себе укрепление "военно-
го образца", где и сидели вместо традиционных чащоб и пещер. В Лихвинс-
ком уезде некий разбойник Сиротка одел свою шайку в военные мундиры, а
при себе постоянно держал "почетный караул с фузеями и шпагами"...
ЗАКОН, ЮСТИЦИЯ, ПРЕСТОЛОНАСЛЕДИЕ
Допетровская Россия отнюдь не представляла собой некую "черную дыру"
в области законодательства. Наоборот, за последние шестьсот лет сложи-
лись правовые традиции и законоустановления, пусть и уступавшие западно-
европейским, но не намного. Можно ради экономии места отослать читателя
к книге профессора М.Ф. Владимирского-Буданова, считавшейся в 1886 луч-
шим университетским курсом, и переизданной в 1995 г.: "Обзор истории
русского права". Даже беглое знакомство с этим трудом способно многому
научить... [40]
Петр, ломавший, такое впечатление, все, до чего мог дотянуться, по
сути, ликвидировал старую систему русского права, переведя страну в ре-
жим "чрезвычайщины". Россия управлялась не законами, а царскими указами,
полностью игнорировавшими прошлый опыт. Именно Петр стал родоначальником
"троек" и "внесудебных совещаний", впоследствии перенятых большевика-
ми...
Даже Мэсси вынужден был признать: "Во всеобщей халатности, зависти,
продажности, как в болоте, увязла и едва не захлебнулась система управ-
ления, которую он пытался создать".
Поняв, наконец, что с казнокрадством и взяточничеством (вызванными к
жизни его же реформами) обычными средствами не справиться, Петр создал
особые комиссии по расследованию. Каждая состояла из гвардейских офице-
ров - майора, капитана и поручика, которым было приказано рассматривать
дела и вершить суд не по закону, а "согласно здравому смыслу и справед-
ливости".
Известно, что творится, когда огромные полномочия получают люди, каж-
дый из которых имеет свой здравый смысл и по-разному понимает справедли-
вость... Брауншвейгский посланник Бебер писал: "...члены почтенного Се-
ната, куда входили главы знатнейших родов из всех царских владений, были
обязаны являться к какому-то лейтенанту, который судил их и требовал у
них отчета".
Добавлю, что эти самые гвардейские офицеры сплошь II рядом совершенно
не разбирались в сложных делах, которые им предстояло решать по "спра-
ведливости". О их поведении наглядный пример дает жалоба фельдмаршала
Шереметева, к которому нежданно-негаданно оказался приставленным гвардии
сержант Щепотьев. И не просто соглядатаем - Щепотьев привез с собой ад-
ресованную фельдмаршалу царскую инструкцию, где говорилось, что Ще-
потьеву "ведено быть при вас некоторое время, и что он вам будет доно-
сить, извольте чинить". Другими словами, фельдмаршалу предлагалось сле-
довать приказам сержанта...
Сохранились письма Шереметева своему свату Головнну. В одном он жалу-
ется: "Он, Михаиле (Щепотьев - А.Б.), говорил во весь народ, что прислан
он за мною смотреть и что станет доносить (приказывать - А.Б.), чтоб я
во всем его слушал". Строчки из второго письма: "Если мне здесь прожить,
прошу, чтоб Михаиле Щепотева от меня взять... непрестанно пьян. Боюсь,
чево б надо мной не учинил; ракеты денно и нощно пущает, опасно, чтоб
города не выжег". Судя по сочувственному ответу Головина, репутация Ще-
потьева была всем известна - как самая незавидная.
Если так поступали с фельдмаршалом, одним из любимцев Петра, имевшим
огромные заслуги перед государством Российским, легко представить, как
куражились над менее высокопоставленными чинами облеченные высочайшим
доверием гвардейцы. Даже на заседаниях Сената, считавшегося высшим пра-
вительственным учреждением, постоянно присутствовал гвардейский офицер,
чтобы своей властью отправлять в крепость тех, кто на заседании станет
вести себя "неподобающе и неблагопристойно".
Посланным в провинцию гвардейцам предписывалось "губернаторам непрес-
танно докучать", чтобы они неотложно исполняли царские требования, в
противном случае гвардейцы должны были " как губернаторов, так и вицегу-
бернаторов и прочих подчиненных сковать за ноги, и на шею полонить цепь,
и по то время не освобождать, пока они не изготовят ведомости (отчет-
ность - А.Б.)". В 1723 г. в Твери за волокиту со сбором налогов тверско-
го воеводу вкупе с прочим высшим начальством долго держали в оковах по
распоряжению гвардейского рядового солдата, нагрянувшего из Петербурга.
Солдат Преображенского полка Пустошкин посадил на цепь московского ви-
це-губернатора Войекова, имевшего чин бригадира (средний меж полковником
и генералом) - а вдобавок чуть ли не всю губернаторскую канцелярию. Сви-
детель этого, президент юстиц-коллегии граф Матвеев, уточняет, что чи-
новники были нисколько не виноваты - вызвавшие царский гнев неряшливо
составленные "ведомости" были делом рук не Войекова, а прежней админист-
рации, но гвардеец в такие тонкости не вникал...
В марте 1711 г. Петр сделал доносительство официальной государствен-
ной службой. Было создано особое ведомство из чиновников-доносчиков,
названных фискалами, состоявшее из пятисот человек, а во главе их стоял
обер-фискал, в чью задачу входило "выведывать случаи злоупотребления и
доносить на виновных Сенату, невзирая на чины и звания". Доносительство
стало профессией - даже большевики этого повторять не стали, держа своих
многочисленных стукачей "за штатом"...
Объективности ради нужно упомянуть, что порой фискалы и в самом деле
приносили пользу, вскрывая злоупотребления провинциальной администрации.
Однако все их благие дела были каплей в море произвола. Сама организация
этого ведомства создавала широчайшее поле для злоупотреблений - в случае
