рочкой: дескать, говорил ей кто-то, что ее сына живым тайно увезли из
страны, но те, кто говорил, все уже умерли... Поняв, что толку не до-
биться, Борис отступился.
И призвал ворожей. Ворожеи напророчили царю сплошные неприятности,
вплоть до скорой кончины. Борис, видимо, настолько уже ослабел душой,
что даже не пытался их казнить, а послал сына в церковь молиться за
собственное здравие. Одновременно вызвал ближнего боярина Басманова, по-
обещал тому дочь в жены, а в приданое Казань, Астрахань и Сибирь - лишь
бы Басманов убил самозванца. Басманов, с одной стороны, прекрасно пони-
мал, что достать самозванца в укрепленном Путивле трудновато, а с другой
прекрасно помнил, сколько раз Борис нарушал схожие обещания. И по како-
му-то неисповедимому движению души вдруг поверил, что царевич - настоя-
щий (настолько, что впоследствии не покинул Лжедмитрия и погиб вместе с
ним).
В совершеннейшем отчаянии Борис отправил в Путивль трех монахов с за-
данием отравить самозванца. Монахов быстро разоблачили, но Борис об этом
уже не успел узнать - скончался...
ТРИУМФ
Смерть Годунова была скоропостижной - сохранились подробные описания.
Встав из-за стола после обеда в Золотой палате Кремля со знатными ино-
земцами, царь неожиданно упал, изо рта, носа и ушей пошла кровь. Он про-
жил еще два часа, успев по обычаю того времени принять монашеский пост-
риг и благословить на царство шестнадцатилетнего сына Федора.
Из среды живших в Москве немецких докторов тут же пошел слух, что ца-
ря отравили. Историки и прошлого, и нынешнего столетия к этой версии от-
носятся скептически - а мы ее рассмотрим погодя.
Любопытно, что буквально через несколько дней после смерти Бориса
согласно неистребимой русской традиции поползли слухи о том, что вместо
Годунова в гробу лежит "кованый из железа ангел", а сам царь жив и
где-то то ли скрывается, то ли странствует. Правда, слухи эти очень
быстро заглохли сами по себе - Борис всем надоел хуже горькой редьки, но
через несколько месяцев, о чем я напишу позже, вновь возникли при самых
что ни на есть комических обстоятельствах.
Дальнейшие события, полное впечатление, отмечены явственными призна-
ками некоего трагикомического шутовства. Наличествовало все - кровь и
текущее рекой вино, страдания и ликование, плач и разудалые песни...
Петр Басманов, выехавший к сосредоточенным в Кромах правительственным
войскам, с какой-то прямо-таки опереточной легкостью сумел склонить на
сторону "царевича Димитрия" большую часть влиятельных командиров: двух
братьев князей Голицыных, Салтыкова, рязанских дворян братьев Ляпуновых,
начальника "иноземного полка" фон Розена. Началась сумятица, на меньшую
часть войска, оставшуюся верной Федору, ударили казаки самозванца, и все
было кончено довольно быстро. С этого дня ни о каком вооруженном сопро-
тивлении самозванцу уже не шло и речи.
В Москву прискакали Пушкин и Плещеев, дворяне, посланцы Лжедмитрия,
и, собрав по дороге на Красную площадь огромную толпу, стали читать гра-
моту самозванца. Пользуясь современными терминами, слушали посланцев под
бурные, продолжительные аплодисменты, переходившие в овацию. Правда, не-
которые особо недоверчивые индивидуумы потребовали прибытия князя Васи-
лия Шуйского - он в свое время расследовал в Угличе убийство малолетнего
царевича и с полным основанием считался "главным экспертом" по этой
сложной проблеме.
Шуйский прибыл, взошел на Лобное место - и с честнейшими глазами со-
общил во всеуслышание, что царевича и в самом деле некогда спасли от
посланных Годуновым убийц, а в могиле покоится некий поповский сын.
(Чтобы оценить это выступление должным образом, необходимо знать: всего
несколько дней назад тот же Шуйский со столь же честными глазами целовал
перед московским народом крест, присягая в том, что в Угличе был убит
истинный царевич...)
Примерно то же самое провозгласил Богдан Бельский, родной дядя царе-
вича. После столь авторитетных свидетельств притихли и самые недоверчи-
вые, народ взревел и понесся в Кремль свергать юного царя Федора.
Вдовую царицу, юного царя и его сестру Ксению в простой телеге отвез-
ли в дом, где Борис жил до того, как стал царем, и приставили крепкий
караул. Тем временем согласно старинному обычаю народ московский весело
и рьяно грабил дома приближенных Годунова. Напоследок, опять-таки по
давнему обычаю, хотели было разграбить кремлевские винные погреба, но
хозяйственный Богдан Бельский резонно заметил: ежели так поступить, то
нечем будет угощать законного царя Дмитрия. И порекомендовал обратить
свою энергию против немецких докторов (один из коих, как мы помним, вы-
щипал ему бороду по приказу Годунова).
Московский народ дисциплинированно отступил от Кремля и бросился
экспроприировать немецкие вина и выдержанные меды. Черпали сапогами и
шапками, так увлекшись, что около ста человек, по тогдашним же подсче-
там, отдали богу душу. К чести московского народонаселения следует отме-
тить, что, в отличие от годуновских бояр, которых нещадно колошматили и
в конце концов заковали в цепи, означенных немцев не только не арестова-
ли, но даже не били. Ограбили, правда, качественно, вплоть до исподнего.
Современник пишет: "...многие видели тогда людей, адамовым образом прик-
рывавших свою наготу листьями". Назавтра, протрезвев, москвичи составили
"повинную грамоту", приглашавшую Дмитрия занять прародительский престол.
Подписали ее патриарх Иов, митрополиты, епископы, бояре, окольничьи,
дворяне, стольники, стряпчие, жильцы, приказные люди, дворяне московс-
кие, дети боярские, торговые люди и прочие жители - все без исключения
сословия.
Патриарху это не помогло - его вскорости лишили сана и в качестве
простого монаха увезли в дальний монастырь. Вообще-то, он сам вырыл себе
яму: еще в последние дни царствования Бориса написал "прощальную грамо-
ту", где жаловался, что обременен недугами, а потому желает оставить сан
и пребывать "в уединении и смирении". Видимо, Иов рассчитывал, что новый
царь долго и прочувствованно будет уговаривать его остаться, но не смог
предугадать поворота событий. Некоторые позднейшие историки выдвинули
версию, что патриарха-де удалили из столицы потому, что он знал От-
репьева в лицо и мог обличить самозванца, но эта версия не выдерживает
критики. Во-первых, Отрепьева знали в лицо слишком многие, но самозванца
это не беспокоило (так как он вовсе не был Отрепьевым), во-вторых, после
заверений Шуйского и Бельского ни одна живая душа уже не поверила бы ни-
каким наговорам на Дмитрия...
Всех родных и свойственников Годунова (семьдесят четыре семейства)
погнали в ссылку. Настала очередь царской семьи... Князья Василий Голи-
цын и Рубец-Мосальский вызвали дворян Молчанова и Шеферетдинова, которым
дали недвусмысленный приказ. Те прихватили с собой трех дюжих стрельцов
и отправились в дом Годунова.
Вдовствующую царицу удавили веревкой без особого труда. С Федором
пришлось потруднее, он яростно сопротивлялся, но в конце концов оглушили
дубиной и задушили. Его сестру Ксению не тронули - она никакой угрозы
для нового царя не представляла, поскольку была женского пола и на трон
взойти не могла ни в каком случае (разве что - будучи вдовой царя). О ее
дальнейшей судьбе ходят две версии: согласно одной, Ксения вскоре попала
в постель к самозванцу и была потом отправлена в монастырь перед приез-
дом Марины Мнишек; по другой, Ксению сразу же после убийства матери и
брата постригли во владимирском монастыре под именем инокини Ольги.
Тела выставили напоказ, а народу объявили, что вдовая царица с сыном
в отчаянии отравились ядом (именно тогда впервые и родилась печальная
традиция, согласно которой последующие русские самодержцы то умирали от
апоплексического удара табакеркой, то отдавали богу душу от желудочных
колик после попадания в организм серебряной вилки...).
Собственно, есть и третья версия, по которой ядом отравились все трое
- царица, Федор и Ксения, но принадлежит она автору книги "Мемориал пу-
тешествий" англичанину Джерому Горсею, долго жившему в России и уехавше-
му на родину после смерти Грозного. Сей джентльмен еще при жизни заслу-
жил репутацию записного враля, краснобая и фантазера - настолько, что
именно он, по достоверным данным, послужил Шекспиру прототипом Фальста-
фа...
Более весомы свидетельства другого иноземца, который еще не раз поя-
вится на страницах этой книги, - француза Жака Маржерета, командира пе-
хотной роты "иноземного строя" при Годунове. (Искренне верившего, что
Дмитрий - настоящий Маржерет приводит гораздо более правдоподобную вер-
сию: "Императрица, вдова покойного, и его сын Федор Борисович были, как
считают, удавлены, но был пущен слух, что они отравились" [167].
Так закончилась история царствования Бориса Годунова - зятя Малюты
Скуратова, потомка знатного татарского рода, первого "выборного" госуда-
ря всея Руси. Его гроб вынесли из кремлевского Архангельского собора и
вместе с останками жены и сына закопали за городом на простом заброшен-
ном кладбище.
И вот тут-то вновь возник Симеон Бекбулатович, к тому времени - глу-
бокий старик. Как уже говорилось, он "отчего-то" внушал боярам большие
опасения, как возможный претендент на престол. Видимо, современники, в
отличие от нынешних историков, отнюдь не считали старика "марионеткой"
Грозного и "ненастоящим" царем. Симеона срочно постригли в монахи труда-
ми Шуйского.
20 июня 1605 г. Лжедмитрий торжественно вступил в Москву, все населе-
ние которой высыпало на улицы, сидело на крышах - даже церковных кров-
лях. Стояла прекрасная летняя погода, звонили все колокола, духовенство
во главе с новым патриархом Игнатием шествовало с хоругвями и образами.
Лжедмитрий ехал верхом, в золотом кафтане - тут поневоле припоминаются
строчки Окуджавы, вот только эполеты не блестели, поскольку их тогда еще
не успели выдумать...
Когда Лжедмитрий ехал по мосту в Китай-город, вдруг поднялся недол-
гий, но обильный пыльный вихрь, прямотаки ослепивший людей, - это было
некоторыми принято за дурное предзнаменование.
Одним из первых своих распоряжений Лжедмитрий велел, наконец, запла-
тить долги Ивана Грозного - как верный и почтительный сын...
ТРИСТА ТРИДЦАТЬ ОДИН ДЕНЬ
Ровно столько полных суток Лжедмитрий Первый оставался властелином -
с того дня, как триумфально въехал в Москву, до той ночи, когда в кремль
ворвались заговорщики.
Если охарактеризовать правление Лжедмитрия каким-то одним словом,
лучше всего будет сказать - спокойное. Не отмеченное мало-мальски
серьезными потрясениями и бунтами. Конечно, в лесах и на больших дорогах
погуливали разбойники, а на юге буянили казаки, но это, по большому сче-
ту, были дела житейские, едва ли не будничные...
Царствование началось с милостей. Практически всех, кто был репресси-
рован при Годунове, вернули из ссылки, воротили конфискованное имущест-
во, произвели в новые чины. Прямо-таки особое внимание (на свою беду)
Лжедмитрий оказал роду Романовых, едва ли не сильнее остальных постра-
давшему от Годунова. И очень быстро вернул из Подпись Лжедмитрия 1 ссыл-
ки престарелого Симеона Бекбулатовича (почему-то как раз Лжедмитрий его
не опасался вовсе, определенно полагая, что сам имеет на трон гораздо
большие права...)
Реформы были обширными и толковыми. Даже ярый и непримиримый враг
Лжедмитрия, голландский купец Исаак Масса в своих мемуарах вынужден был
признать, что новые законы "безупречны и хороши".
Прежде всего новый царь объявил свободу торговли, промыслов и реме-
сел, отменив все прошлые ограничения. А вслед за тем уничтожил "всякие
стеснения" тем, кто хотел выехать из России, въехать в нее или свободно
передвигаться по стране. Сохранились свидетельства незаинтересованных
