-Тоща пускай он скажет, когда и откуда краны получил, - нашлась упря-
мая Ветлугина. - Пускай по документам проверят!
- Детский разговор, - сказал Удалов, к которому вернулось присутствие
духа. - Что же, я краны на рынке за собственные деньги покупал?
Тут уж терпение покинуло Ивана Андреевича.
- Ты, Ветлугина, специалист молодой, и нехорошо тебе начинать трудо-
вой путь с клеветы на наших заслуженных товарищей.
И Иван Андреевич показал размашистым жестом на голову Удалова, кото-
рая высовывалась из-за плеча Екатерины.
- Правильно, Иван Андреевич, - без зазрения совести присоединился к
его мнению Удалов. - Мы работаем, вы работаете, все стараются, а некото-
рые граждане занимаются распространением непроверенных слухов.
Ветлугина, пунцовая, выбежала из санузла, и Корнелий возблагодарил
судьбу за то, что Боровков на улице и ничего не видит: его мягкое сердце
ни за что бы не выдержало этого зрелища.
Удалов поспешил увести комиссию. В таких острых ситуациях никогца не
знаешь, чем может обернуться дело через пять минут. И в последний момент
впрямь все чуть не погубило излишнее старание Боровкова, ибо Иван Андре-
евич машинально повернул кран и из него хлынула струя горячей воды. Иван
Андреевич кран, конечно, тут же закрыл, вышел из комнаты, а на лестнице
вдруг остановился и спросил с некоторым удивлением:
- А что, в вода уже подключена?
- Нет, это от пробы в трубах осталась. Удалов смотрел на председателя
наивно и чисто.
- А почему горячая? - спросил председатель.
- Горячая? А она была горячая?
- Горячая, - подтвердила Екатерина из райисполкома. - Я сама наблюда-
ла.
- Значит, на солнце нагрелась. Под крышей. Иван Андреевич поглядел на
Удалова с некоторым обалдением во взоре, потом махнул рукой, проворчал:
- Одни факиры собрались!..
И как раз тут они вышли из подъезда и увидели рыдающую на плече у Бо-
ровкова сантехника Встлугину.
- Пошли, - сказал Иван Андреевич. - В контору. Акт будем составлять.
Екатерина Павловна! Позови Ветлугину. Кричать все мастера, а от критики
в слезы...
Когда все бумаги были разложены в Екатерина - у нее был лучший почерк
- начала заполнять первый бланк, Корнелий Иванович вдруг забеспокоился,
извинился и выбежал к Гарику.
- Но краны-то останутся? - спросил он. - Краны никуда не исчезнут?
Признайся, это не гипноз?
- Краны останутся. Нужно же жильцам воду пить и мыться? А то с вашей,
Корнелий Иванович, заботой им пришлось бы с ведрами за водой бегать.
- Ага! Значит, краны настоящие!
- Самые настоящие.
-А откуда они взялись? Может, это идеализм?
- Ничего подобного, - возразил Боровков. - Никакого идеализма. Просто
надо в народной мудрости искать и находить рациональное зерно.
- А если материализм, то откуда металл взялся? Где закон сохранения
вещества? А ты уверен, что краны не ворованные, что ты их силой воли из
готового дома сюда не перенес?
- Уверен, - ответил Боровков. - Не перенес. Сколько металла пошло на
краны, столько металла исчезло из недр земли. Ни больше, ни меньше.
-А ты, - в глазенках Удалова опять появился мальчишеский блеск: ему
захотелось еще один мяч, побольше прежнего, - ты все-таки дом можешь
сотворить?
- Говорил уже - не могу. Мой учитель гуру Кумарасвами один раз смог,
но потом лежал в прострации четыре года и почти не дышал.
- И большой дом?
- Да говорил же - гробницу Тадж-Махал в городе Агре.
Ветерок налетел с реки и растрепал реденькие волосы Удалова. Тот по-
лез в карман за расческой.
- А Ветлугиной ты признался?
- Нет, я ее разубедил. Я сказал, что умею тяжести подымать, на голове
стоять, на гвоздях спать, но никакой материализации.
И рассудительно заключил:
- Да и вообще я ей понравился не за это...
- Конечно, не за это, - согласился Удалов. - За это ты ей вовсе не
понравился, потому что девушка принципиальная. Значит, надеяться на тебя
в будущем не следует?..
- Ни в коем случае.
- Ну, и на том спасибо, что для меня сделал. Куда же я расческу заде-
вал?
И тут же в руке Удалова обнаружилась расческа из черепахового панци-
ря.
- Это вам на память, - сказал Гарик, усаживаясь на бетонную трубу:
ему предстояло долго еще здесь торчать в ожидании Танечки Ветлугиной.
- Спасибо, - сказал Удалов, причесался, привел лысину в официальный
вид и пошел к конторе.
1974 г.
ДОМАШНИЙ ПЛЕННИК
Я сейчас стараюсь сообразить - и сообразить не могу, когда, в каком
рассказе впервые возник профессор Лев Христофорович Минц и в каком году
он поселился в доме № 16. Вернее всего, это случилось в рассказе "Домаш-
ний пленник".
Сомнения возникают оттого, что между написанием рассказа и публикаци-
ей порой проходит много времени. "Домашний пленник" был написан в 1972
году, а напечатан шестью годами позже. Так что первым напечатанным расс-
казом, в котором появился Лев Христофорович, я бы назвал "Две капли на
стакан вина", написанный позже "Домашнего пленника", но увидевший свет в
1974 году.
Я отлично помню побудительную причину, заставившую меня познакомить
читателей с этим персонажем. Ко мне пришел журналист и географ Лев Миро-
нович Минц и на правах старого друга потребовал, чтобы его образ был от-
ражен в беллетристике.
Я начал кричать, что никогда не играю в мещанские игры: "Ах, вставьте
меня в вашу повестушку!" На что Лев Миронович сообщил мне, что у него
отлично развито чувство юмора и он может вытерпеть даже насмешки над
персонажем, навеянным образом прототипа.
Ну ладно, сказал я, пусть будет по-твоему. Я отойду от своих принци-
пов, но тебе не поздоровится! Лев Минц будет самым глупым профессором на
свете, самым великим путаником и демагогом, бездарью из бездарен, пола-
гающей себя гением.
Так я и сделал. Тем более, что в гуслярских историях давно уже ощуща-
лась нехватка научного персонажа, этакого антипрофессора, антигения...
Вот и наступил день, когда в освободившуюся квартиру в доме № 16
въехал ради спокойной жизни и поправки потрепанных гениальной дея-
тельностью нервов профессор Лев Христофорович Минц, склонный к полноте и
совершение облысевший биолог, кибернетик, генетик и физик, не говоря уж
о химии и математике.
И пут же обнаружилось, что профессор Минц вовсе не дурак. Чудак - да,
но дурак? - ни в коем случае! Профессору Минцу свойственны заблуждения,
ошибки, он - увлекающаяся натура, подчас не лишен излишнего самомнения.
Но очень скоро обнаружилось, что в нем есть очень нужное для Великого
Гусляра качество - отзывчивость и, скажем, простодушие.
Выяснилось, что профессор Минц не умеет отказать в просьбе, а так как
соседи быстро уловила эту его слабость, то стали возникать порой курьез-
ные, а порой опасные для человечества ситуации, потому что, движимый
лучшими чувствами, профессор иногда мог не подумать о последствиях свое-
го очередного гениального открытия.
Так что никакой мести реально существующему Минцу не получилось. Лев
Миронович не без удовольствия откликается теперь на обращение "Лев Хрис-
тофорович", а в свободное от работы время он уже. открыл невесомость и
вечный двигатель. Но это, разумеется, без моей помощи.
1
Известный ученый и изобретатель профессор Лев Христофорович Минц жил
в доме № 16 по Пушкинской улице. Был он человеком отзывчивым и добрым,
считал своим долгом помогать человечеству. В первую очередь этой сла-
бостью профессора пользовались его соседи. Они были людьми ординарными,
не любили заглядывать в будущее и зачастую разменивали талант профессора
по мелочам. Тому можно привести немало примеров.
У Гавриловой пропала кошка. Гаврилова вся в слезах бросилась к про-
фессору. Лев Христофорович отвлекся от изобретения невидимости и изгото-
вил к вечеру единственный в мире "искатель кошек", который мог найти жи-
вотное по волоску. Кошка нашлась в парке культуры и отдыха на высоком
дереве, и снять ее оттуда или сманить оказалось невозможным. Тогда Лев
Христофорович тут же, в парке, соорудил из сучьев, палок и сачка пробе-
гавшего мимо мальчика-энтомолога уникальный "сниматель кошек с де-
ревьев". А мальчику, чтобы его утешить, изготовил из спичечных коробков
и перегоревшей электрической лампочки "безотказную ловушку для редких
бабочек". И так почти каждый день...
Особенно оценили соседи своего профессора, когда он выполнил просьбу
старика Ложкина, у которого сломалась вставная челюсть. Он велел Ложкину
выкинуть челюсть на помойку и смазать десны специально изобретенным
средством для ращения зубов, приготовленным из экстракта хвоста крокоди-
ла. Через два дня у старика выросли многочисленные заостренные зубы. Все
лучше, чем вставная челюсть.
Как-то Корнелий Удалов спросил свою жену:
- Ксюша, тебе не кажется, что я лысею? Облысел Удалов давно, и все к
тому привыкли.
- Ты с детства плешивый, - отрезала Ксения, отрываясь от приготовлен-
ного завтрака.
- Может, сходить ко Льву Христофоровичу? - спросил Удалов.
- Тебе не поможет, - сказала Ксения.
- Почему же? Вон у Ложкина новые зубы выросли.
- Не тебе это нужно! - озлилась тут Ксения. - Это ей нужно!
- Кому?
- Той, которую твоя лысина не устраивает!
- Твоя ревность, - сказал Удалов, - переходит границы.
- Это шпионы переходят границы, - ответила Ксения, смахивая слезу. -
А моя ревность дома сидит, проводит одинокие вечера.
Упреки были напрасными, но Корнелий, чтобы не раздражать жену, тут же
отказался от своей идеи. Ксения эту уступчивость приняла за признание
вины и расстроилась того больше. А когда Удалов сказал, что завтра, в
субботу, уедет на весь день на рыбалку, Ксения больно закусила губу и
стала смотреть на большую фотографию в рамке, где были изображены рука
об руку Корнелий и Ксения в день свадьбы.
Неудивительно, что, как только Удалов ушел на службу, Ксения броси-
лась к профессору.
- Лев Христофорович! - взмолилась она. - Сил моих нету! Выручай!
- Чем могу быть полезен? - вежливо спросил профессор, отрываясь от
написания научной статьи.
- Не могу больше, - сказала Ксения. - Даже если он и вправду на ры-
балку едет, меня подозрения душат. Я чрезвычайно ревнивая. Прямо заперла
бы его в комнате и никуда не пускала.
- А как же его работа? - удивился Лев Христофоро-вич. - А как же его
обязанности перед обществом?
- У него обязанности перед семьей, - отрезала Ксения. - Кроме того, я
бы его только на выходные запирала и по вечерам.
- Вряд ли это реально, - сказал Минц. - И не входит в мою компетен-
цию.
- Входит, - возразила Ксения. Она уселась на свободный стул, сложила
руки на животе и сделала вид, что никогда отсюда не уйдет. - Думай, на
то ты и профессор, чтобы семью сохранять.
- Не представляю, - развел руками Минц. - Мужчину средних лет трудно
удержать дома.
- Тогда сделай ему временный паралич, - сказала Ксения.
- Бесчеловечно. - Минц краем глаза покосился на статью, лежащую на
столе. Больше всего на свете ему хотелось вернуться к ней. Но отделаться
от Ксении Удаловой, не утихомирив ее, было невозможно.
Минц бросил взгляд на шкаф с пробирками и колбами, где хранились все-
возможные химические и биологические препараты, но ничего не придумал. И
вот тогда Ксения сказала:
- Мне иногда хочется, чтобы был мой Удалов маленький, носила бы я его
в сумочке и никогда с ним не расставалась... Люблю я его, дурака.
- Маленьким... - Минц сделал шаг к шкафу. Появился шанс вернуться к
статье. Дело в том, что управление лесного хозяйства обратилось недавно
к Минцу с просьбой помочь избавиться от расплодившихся волков. Минц, как
всегда, пошел по необычному пути. Он разработал средство уменьшать вол-
ков до размера кузнечика. Сохранять этим поголовье хищников и спасать
скот от гибели, ведь волк-кузнечик на корову напасть не сможет. Правда,
это изобретение затормозилось, потому что Минцу никак не удавалось сде-
