Они еще старались выбраться - кто-то взобрался на самый последний
ряд, но прыжок оттуда означал безусловную смерть - пятьдесят метров до
асфальта.
И тут я увидел небольшой вертолет странного лилового цвета с яркой
желтой полосой вдоль фюзеляжа.
Он опустился над стадионом.
Из-под него к земле устремились конусы какого-то пара или газа, пар
был бесцветен, но не совсем прозрачен, и через минуту вся чаша стадиона
была уже заполнена белесым киселем.
Кисель медленно оседал, как будто превращался в жидкость, и по мере
того как обнажались ярусы стадиона, мы видели неподвижные тела людей -
какие разноцветные одежды!
Потом газ собрался в лужицы на зеленой траве арены. И там лежал слон,
рядом - его погонщик, далее лежали все мои товарищи по школе гладиаторов:
и добрый Фельдшер, и Прупис, и раб, который приносил напиться холодной
воды. И там же лежали тела белых негров. И на всем стадионе не осталось ни
одного живого существа...
Мы молчали.
Потом Хенрик сказал мне:
- Сколько же ты людей погубил!
- Я никого не убивал!
- Достаточно было одного спонсора.
- Они мстили за него? - Я только в тот момент связал свой поступок с
трагедией на стадионе. Как ни странно - я раньше об этом не подумал.
- Нет, дурачок, - сказала Маркиза. - Они никому никогда не мстят.
- Тогда я не понимаю!
- Ни один живой свидетель не должен знать и даже подозревать, что
человек может, имеет право и возможность убить спонсора. Никому они не
мстили. Они без всяких особых чувств, без ненависти и коварства,
расчетливо и спокойно ликвидировали всех свидетелей - до последнего, -
сказала Ирка.
- Теперь они будут искать тебя, пока не перероют всю землю, - сказал
Хенрик.
- Пленку надо будет размножить, - сказала Маркиза. - И разослать по
всем ячейкам.
- Не спеши, - сказала Ирка. - Мы подумаем, как сделать лучше. Пусти
еще раз пленку. Я боюсь, что среди них были знакомые.
- Сейчас, только перемотаю назад, - сказал раненый милиционер.
- Какие сволочи! - сказала Ирка. - Я бы их всех своими руками
растерзала!
- Успеешь, - сказал Хенрик, - всему свое время.
- Пусти пленку вдвое медленней, - попросила Маркиза.
Загорелся экран.
- Тим, - сказала мне Маркиза. - Подвинь мое кресло к экрану.
Я подчинился. Кресло было тяжелое, но на колесиках. Как только я его
сдвинул с места, оно рыскнуло в сторону. Маркиза схватила меня за руку
длинными холодными пальцами.
- Не так шустро!
Она смотрела на меня смеющимися глазами, а я старался не видеть ее
маленького туловища и ссохшихся ножек.
Маркиза отвернулась от меня и словно забыла.
Мы снова смотрели, как люди стараются убежать со стадиона, как они
бьются о решетки.
- Стой! - приказал Хенрик. - Останови изображение.
Картинка на экране замерла.
- Видишь? - спросил он.
- Это Шептицкие, - сказала Маркиза. - Они с собой взяли на стадион
девочку.
Маркиза дотронулась длинным пальцем до экрана.
- А кто справа? Это Ванда Ли?
- Не может быть!
- Конечно же Ванда, у нее помолвка в декабре.
- Не будет помолвки.
- Сволочи! - повторила Ирка. Она стояла рядом со мной. А я так устал,
что смотрел на дергающееся изображение на экране, уже не понимая, что там
происходит. У меня глаза смыкались. И если бы не голод, я бы уселся здесь
в уголке и заснул.
Вдруг Маркиза резко обернулась ко мне.
- Уведи его, - приказала она Ирке. - И ты тоже поспи. На тебе, Ирка,
лица нет.
- Пошли, - сказала Ирка.
Я был благодарен Маркизе. Я сказал:
- Спасибо.
Но меня никто не слышал, потому что Хенрик вдруг воскликнул:
- Смотрите, смотрите!
- Не может быть! - ахнула Маркиза.
Они столпились у экрана, увидев кого-то близкого им.
Ирка потянула меня за руку.
Мы вышли из двери и прошли по коридору. Ирка толкнула дверь слева, и
за ней обнаружилась небольшая комната, в которой стояло несколько коек,
покрытых серыми одеялами.
- Здесь отдыхает караул, - сказала Ирка. - Но сейчас их нет. Выбирай
любую постель.
Я не стал выбирать. Я положил меч на пол возле ближайшей койки,
рухнул на нее, закрыл глаза и вместо того, чтобы заснуть, начал вновь
мысленно прокручивать перед глазами сцену моего боя со спонсором. Я
слышал, как Ирка присела на соседнюю койку.
- Ты спи, - сказала она, - не ворочайся. Ты лучше посчитай до ста. Ты
считать умеешь? А то я тебе посчитаю.
- Я умею.
- Тогда считай.
- Не хочу.
- Надо обязательно поспать. Мы же не знаем, когда будем спать в
следующий раз.
- Как ты меня нашла?
- Искала вот и нашла! Спи!
- А что ты на кондитерской фабрике делала?
- Воровала.
- А что воровала?
- Много будешь знать, скоро состаришься.
- Дай руку, - сказал я.
Не открывая глаз, я протянул в ее сторону руку ладонью кверху, и она
положила на ладонь свои пальцы. Я знал, что у Ирки обломанные короткие
ногти, и руки все в ссадинах и царапинах, а мизинца на левой руке нет.
- Спи, - сказала Ирка.
- Жалко спать.
- Хочешь, я тебя поцелую? - спросила Ирка.
- Хочу.
Я открыл глаза. Ее глаза были совсем близко от моего лица. Она
склонилась, и я, подняв другую руку, схватил пальцами ее горячий затылок,
чтобы сильнее ее поцеловать.
Ирка вырвалась, она сделала вид, что рассердилась.
- Раздавить меня хотел, да? Нельзя так сильно, - сказала она. - Это
не любовь, а больно. Тоже мне, любимец!
- А что любимец?
- Я раньше думала, что любимцы все такие нежные, завитые, мытые, у
меня была подруга, ты ее не знаешь, она была знакома с одним любимцем, не
здесь, а на болшевской базе спонсоров. Она с ним встречалась. Она
говорила, что он такой нежный, она так переживала, когда хозяева его
увезли.
Сон подкрадывался ко мне. Мне было уютно и тепло. Ирка была такая
глупая, но очень хорошая. Она погладила меня по голове.
- Ты не завитой, - сказала она.
Мне хотелось спросить, был ли у нее кто-нибудь раньше, до меня. И мы
даже показалось, что я спрашиваю. Но на самом деле я уже спал. Правда,
догадался я об этом только, когда Ирка начала расталкивать меня,
тормошить:
- Просыпайся, надо идти. Ты слышишь, что надо идти?
Маркиза ждала нас в длинном роскошном зале подземного дворца -
станции метро. И люди когда-то ходили по этому дворцу, не замечая
окружающей роскоши. "Кто же правил нашей страной, если только для того,
чтобы проехать на поезде, воздвигались такие дворцы?" - спрашивал я себя.
Маркиза сидела в кресле на колесиках.
Пока мы спускались к ней в зал, я успел спросить Ирку:
- А почему она не ходит?
- У нее ноги слабенькие, - сказала Ирка.
- А почему она такая?
- А кто не урод? - ответила вопросом Ирка.
- Я! - Это прозвучало самоуверенно, по-мальчишески.
Ирка засмеялась.
Мы подошли к Маркизе. Возле кресла стояли два охранника в кожаных
костюмах.
- Чего вас так развеселило? - спросила Маркиза.
- Тим считает, что он красавец! - сказала Ирка.
- Ты в самом деле так думаешь? - спросила Маркиза, смеясь глазами. Но
почему-то я почувствовал, что ей эта ситуация не нравится. И я даже понял,
почему: нелегко женщине обсуждать чужую красоту, если ты
горбунья-сухоножка.
- Я так не думаю, - сказал я. - Я только думаю, что я не урод.
- Это одно и то же, - сказала Маркиза и обернулась к Хенрику, который
быстро приближался. Его каблуки отбивали ровный четкий ритм.
- Все, - сказал он, подойдя к нам. - Он будет ждать у входа в
"Сокольники".
- Один?
- Обещал.
- Я не хочу рисковать.
- Я думаю, что мы не рискуем, - сказал Хенрик. - Я думаю, что он
взбешен и перепуган.
- За один день я потеряла дюжину друзей. Этого я ему не прощу.
- Послушаем, что он скажет. Пора!
Хенрик посмотрел на наручные часы. Я никогда раньше не видел таких
часов.
По его знаку охранники покатили кресло с Маркизой к дрезине. Вкатив
на нее кресло, они встали по бокам. Водитель дрезины включил мотор. Мы
заняли места сзади. Весело постукивая на стыках рельс, дрезина покатила
вперед.
Некоторое время все молчали. И когда Маркиза заговорила, ее первые
слова оказались для меня неожиданными.
- Когда выйдем, оставишь меч здесь. Мы тебе потом дадим оружие
получше этой железки.
- Это не железка, - сказал я. - Это боевой меч. Я убил им спонсора.
- Об этом ты лучше бы молчал, - раздраженно сказала Маркиза. - Из-за
твоей глупости мы потеряли людей, куда более достойных, чем ты.
Я промолчал. Я не хотел спорить. Я знал, что если бы все повторилось,
я бы поступил точно так же.
- Пускай он ходит с мечом, - сказал Хенрик. - Скорее попадется.
- Я бы не хотела его лишиться, - сказала Ирка.
Дрезина постепенно набирала скорость, туннели расходились,
пересекались, раза два приходилось останавливаться, тогда водитель слезал
и переводил стрелки. После второй стрелки дрезина стала набирать скорость,
и тогда стук колес превратился в ровный гул. Ветер бил в лицо. Говорить
было трудно.
- Надо сделать щиток! - крикнула Маркиза.
- Никак не можем достать такой кусок стекла, - сказал водитель.
- А куда мы едем? - спросил я. - А то меня везут, а никто ничего не
объясняет.
Маркиза засмеялась.
Потом крикнула:
- Много будешь знать, скоро состаришься!
Хенрик наклонился ко мне и сказал почти в ухо:
- Мы должны встретиться с тем, кто знает о событиях на стадионе
больше, чем мы с тобой.
Дрезина чуть замедлила ход. Мы миновали еще один дворец, правда,
скромнее, чем первый, и освещенный еле-еле - одной или двумя лампочками.
Еще один перегон по черному туннелю - он показался мне бесконечно
долгим, и дрезина остановилась у перрона следующей станции. Она была так
же скудно освещена, как и предыдущая. Не помню, как она выглядела, - в
любом случае скромнее и меньше первых из увиденных мной дворцов, - но
название ее я запомнил - по стенке туннеля напротив платформы были
выложены буквы, которые складывались в слово "Сокольники". Из этих мест,
наверное, происходила команда гладиаторов, с которой сражались мои
богатыри! И тут мне стало грустно, так что заныло в груди: я никогда
больше не увижу своих товарищей, не буду опасаться грубого Добрыню, не
смогу поговорить со скромным, тихим Батыем, не сделаю новой плетки
Прупису...
- Не задерживайтесь, - обернулась к нам с Иркой Маркиза, ее коляску
уже выкатили на платформу, подкатили к лестнице, охранники подхватили
кресло с двух сторон и быстро стали подниматься. Я был налегке, не считая
меча, и то с трудом догнал этих здоровяков.
Когда я совсем запыхался, впереди показался дневной свет. Мы быстро
прошли еще одним коридором, затем - два пролета лестницы и сразу оказались
наверху.
Я за последние часы так отвык от дневного света, что пришлось
зажмуриться.
Потом я открыл глаза и осмотрелся.
Мы стояли на широкой площади, по сторонам которой возвышались руины
некогда высоких строений. Слева была видна почти целая церковь, а впереди
- густая зелень больших деревьев. Туда вела частично расчищенная прямая
дорожка.
Вокруг - ни души.
Охранники покатили кресло с Маркизой по дорожке к высоким деревьям.
Мы шли сзади. Я больше не задавал вопросов. Придет время, мне ответят.
Ирка протянула мне руку, она не понимала, почему я отстаю. А мне
интересно.
Я ведь никогда в жизни не ходил по Москве. Прупис не отпускал в город
юниоров, а на соревнования нас возили на автобусе.
