- Эгоизм, а тем более групповой эгоизм, - поучал меня спонсор, -
может роковым образом сказаться на развитии всей цивилизации. Нельзя же
только брать и ничего не давать взамен. И я неоднократно уже поднимал этот
вопрос на региональном совете. Тот факт, что Рейкино находится в плачевном
положении и требует отселения... еще не аргумент для ликвидации иной расы.
Ты согласен?
Вопрос застал меня врасплох. Но я счел за лучшее согласиться и задать
вопрос, чтобы показать, как хорошо и внимательно я слушал господина
спонсора.
- А что такое Рейкино?
- Рейкино - это мой дом, - сказал спонсор. - Это планета, которая
старается отделаться от своих сыновей.
- Понимаю, - сказал я.
- К счастью, ты ничего не понимаешь и поэтому пока остаешься в живых.
- Скажите, пожалуйста, - я решил показать, что тоже неглуп, - а что
было на Земле, пока вы не прилетели?
- Наверное, тебе еще вдалбливали, что мы - братья по разуму?
- Вы опустились на тарелочках и помогли нам очистить реки и воздух.
Иначе бы мы все погубили.
- Кто вас знает, - сказал спонсор рассеянно, - может и выжили бы. Вы
слишком живучие.
- Значит, вы не братья по разуму?
- Братья, братья, - сказал спонсор. - Но от этого никому не легче.
Когда сталкиваются два вида живых существ, которым положено разделить
между собой экологическую нишу, один из видов обречен на уничтожение. Не
потому, что он хуже, а потому, что слабее. Ласковый бред о помощи и заботе
- это, прости, пустые слова для простаков вроде тебя.
- Значит, вы прилетели не для того, чтобы нас спасать?
- Официально, для Федерации, мы вам помогаем. Но сомневаюсь, что хоть
кого-нибудь мы обманули. У кого есть глаза, тот может увидеть, что мы
живем здесь, потому что наша планета перенаселена и нам нужно жизненное
пространство. Сами низведя свой дом до ничтожества, мы нуждаемся в ваших
полезных ископаемых и иных товарах - не для того, чтобы делиться с вами, а
чтобы их увезти. И чем больше мы укрепляемся здесь, тем меньше вы нам
нужны.
- А почему вы нас с самого начала не убили?
- Разумный вопрос. - Спонсор отодвинул кастрюлю с похлебкой и
откинулся в своем кресле. - Но для того, чтобы заняться всерьез поголовным
уничтожением людей, нам пришлось бы слишком очевидно и натужно охотиться
за вами, как за тараканами. Вы же страшно живучие. У нас для этого не было
ни сил, ни возможностей. Разумнее позволить вам вымереть самим по себе.
- И вы об этом так спокойно говорите? - Я рассердился на эту
бесчувственную тушу.
- А почему я должен переживать? Когда вы строите в лесу дом, вас не
волнует судьба птиц, которые жили на ветвях срубленных деревьев, или
жучков, которые питались их листьями.
- Разве можно сравнивать? Мы же разумные!
- Где начинается разум? У нас больше вашего опыт общения с существами
различных миров. И я утверждаю: граница между разумом и неразумностью еще
не определена. Вы же, люди, скорее всего неразумны. У нас бытует такое
мнение. - Он был весь - знак улыбки.
- А если я не соглашусь?
- Кто будет тебя спрашивать, любимец?
- Я убил одного из вас!
- Ах ты, мерзавец! - Тяжелая лапа опустилась мне на голову, и спонсор
резко, чуть не оторвав ее, поднял меня за волосы. От боли из глаз у меня
полились слезы. Но спонсор не думал о том, что мне больно. - Ты противен и
кажешься опасным, - продолжал он. - Лишь любопытство заставляет меня
продлевать твою ничтожную жизнь.
Он отбросил меня, я упал, ударившись головой о ножку стула.
- После тебя надо руки мыть, - сказал он с искренним презрением. - Ты
воняешь, как и все люди!
- Я уйду отсюда, - сказал я, поднимаясь с пола.
- Никуда ты не уйдешь, - сказал спонсор. - Мы с биоинженерами решим,
что сделать с тобой, чтобы ты мог здесь пригодиться. Иди к себе, ты мне
надоел.
Почесав голову - корни волос все еще болели, я наклонился, собирая с
пола мою одежду.
- Это еще что такое? - спросил спонсор.
- Я буду ходить одетым, - сказал я.
- Кто тебе разрешил?
- Я всегда хожу одетым. А здесь мне неудобно ходить голым. Если бы я
был ребенком, то я бы пережил. А я уже взрослый мужчина.
- Какой ты мужчина!
Сийнико приподнял свою слоновью ногу и толкнул меня. Я вылетел из
комнаты, открыв спиной дверь.
Но своей одежды не выпустил из рук.
Дверь в кабинет Сийнико закрылась.
Я отдышался, натянул штаны из грубой кожи, в которых я выходил на бой
с "Белыми Неграми". Рубаха моя была разорвана. Я оторвал рукава и надел
ее. Главная радость ждала меня, когда я провел по боку - узкие потайные
ножны сохранили в себе тонкий нож, доставшийся мне от Гургена. По крайней
мере, если они захотят со мной что-то сделать, я смогу отбиваться и
нанести болезненную рану даже самому большому спонсору.
Одевшись и почувствовав себя человеком, я вышел на газон.
День был прохладным, но мы, любимцы, привыкли к холодам. Дул ветер,
который нес в себе подвальную сырость. С дубов слетали желтые листья.
По лестнице из особняка сбегали малыши. Только что кончился обед. Я
не пошел к главному корпусу. Я решил выяснить, легко ли убежать отсюда.
Я вошел в дубраву, деревья там были старые, стояли они вольно, как
колонны в громадном зале. Земля под дубами была устлана рыжими и бурыми
листьями.
Вдруг я увидел странную паучью фигуру - когда я подошел ближе, то
угадал Леонору. При звуке моих шагов она испуганно выпрямилась и прижала к
маленькой обнаженной груди горстку желудей.
- Кушать хочется? - спросил я как можно мягче.
- Очень хочется, - призналась девушка. - Только нельзя, не разрешают.
- Я никому не скажу, - пообещал я. - Ешь. А на кухне я поговорю.
Девушка вдруг застеснялась - или не поверила мне, но она поспешила
прочь из дубравы, зажав желуди в кулаках.
Я прошел рощу и очутился у высокой проволочной ограды. Конечно, я мог
бы с помощью моего ножа разрезать проволоку, но я не знал, не пропущен ли
сквозь проволоку ток. Надо будет узнать.
Господин Сийнико позвал меня гулять, когда солнце уже село за
деревья.
- Только не думай убежать, - сказал он. - Ничего у тебя не выйдет. В
проволоке ток.
Мы дошли до особняка.
- Ты хочешь посмотреть на новое поколение малышей? - спросил он.
- Я уже видел.
- Кто тебе разрешил?
- Меня приняли за вашего тайного агента и все показали.
- Идиоты! Надо убрать всех людей и поставить вместо них спонсоров!
- А почему бы и нет?
- Потому что у нас не хватает рук и ног, потому что никакой спонсор
не снизойдет до того, чтобы подтирать попку человеческому младенцу. Он
знает, сколько в нем микробов и всякой дряни.
- Госпожа Яйблочко заботилась обо мне, даже когда я болел.
- Ты был ее, ее собственный, единственный любимец. Вместо ребенка. Мы
плохо размножаемся на Земле. Любимцы заменяют нам детей.
- Вы завоевали нашу планету, сосете из нее соки и еще уничтожаете ее
жителей!
- Чепуха! Ничего подобного. Ты спроси любого человека, недоволен ли
он жизнью, страдает ли он? И окажется, что люди счастливы.
- Потому что ничего не знают?
- Потому что знают, что им положено. Мы им говорим, что они живут
лучше, чем раньше, и лучше, чем всегда. И говорим это с утра до вечера. Мы
говорим, как плохо жили люди раньше, пока мы не пришли и не научили их
всему. И они верят. И если ты сейчас придешь и начнешь кричать этим людям,
что они живут плохо, что мы их угнетаем и даже уничтожаем, они тебя
растерзают. Никому не нужна правда. Всем нужна еда.
- А как же Маркиза и Хенрик? - спросил я. - Они тоже слепые?
- Им выгодно, что Земля принадлежит нам. Они отлично устроились. Они
сорняки. А сорняки полезно иногда пропалывать.
- Вы им разрешаете носить одежду?
- Разумеется. Мы им многое разрешаем. Чтобы им казалось, что они
что-то значат. Мы им уступили вонючие подземелья и непроходимые леса,
шахты и теплицы, мы им дали кондитерские и металлические фабрики. Мы им
даем эксплуатировать своих же, людей, с которых они дерут три шкуры. И
трепещут перед нами. Разве не удобная для всех модель?
- Маркиза на вас рассердилась.
- Ничего подобного. Твоя Маркиза испугалась. Она поняла, что в один
прекрасный день ее тоже могут ликвидировать. Но при том она рада - погибли
некоторые из ее конкурентов. К тому же у меня есть возможность ее утешить.
- Какая?
- Я давно обещал отправить ее в Галактический центр, где исправят ее
тело. За это она нам будет еще вернее.
Мы вернулись к бетонным домам. Подбежал Арсений и стал тереться о
ногу спонсора - его уже обучили любви к спонсорам. Ко всем спонсорам. В
меня ее вложили недостаточно.
Сийнико потрепал Арсенчика по головке.
- Я их не различаю, - сказал он. - Но будущее Земли за ними. Люди не
должны размножаться как придется. Любой ребенок должен быть
запрограммирован, чтобы быть нам полезным. Поэтому я лично возражаю против
насильственных действий. Зачем убивать? Через несколько десятилетий Земля
будет идеальной, гармоничной планетой. И залогом тому наши питомники.
Спонсор удивительно говорил по-русски, с прибаутками, поговорками и
без акцента, свойственного всем спонсорам.
Я пошел вверх по ступенькам, в особняк.
- Что такое? Ты куда? - крикнул мне вслед спонсор.
- Мне сказать два слова на кухне, - откликнулся я.
Спонсор оказался в дурацком положении - он же не мог войти в дом. Так
бывало со всеми спонсорами - им кажется, что они правят, но они не могут
войти ни в дом, ни в шахту, ни, зачастую, на фабрику. Пока люди не
истреблены и не все на Земле переделано под четырехметровых жаб, люди
будут жить своей жизнью. Прощай, мой господин!
Я прошел на кухню и приказал поварихам, которые еще мыли посуду,
чтобы Леоноре выдавали отныне по двойной порции. Поварихи принялись что-то
нести о жулике - заведующем производством, об указаниях господина
спонсора, но я не стал с ними спорить, а лишь добавил, что завтра проверю.
К моему удивлению, Сийнико ждал меня у лестницы.
- Какая такая Леонора? - спросил он ворчливо.
Спонсор держал в лапе коммуникатор. Разумеется, он слышал все, что я
говорил - коммуникаторы слышат сквозь стены. Я опять оказался слишком
самонадеян.
- Сами вывели чудовище, - сказал я, - а кормить забываете.
- Какое из чудовищ ты имеешь в виду?
- Двухметровую девицу. И не понимаю, зачем она вам нужна?
- Зачем? Отвечу. Дело в том, что мы, как ты имел несчастье заметить,
очень эмоциональны. Нам необходимо выплескивать энергию. Любое
соревнование, особенно с элементом борьбы, нам интересно. Предприимчивые
люди помимо боев гладиаторов возрождают, и не без успеха, борьбу, бокс и
баскетбол. А так как кандидаток мало, я решил, не вывести ли мне
собственную баскетбольную команду? Там, - он показал на второй этаж, - в
инкубаторах, у меня лежат два десятка переростков. Не все же людям
получать прибыль - пора брать все в свои руки. Через десять лет мои
баскетболистки покорят мир и принесут мне миллионы.
- А сколько лет Леоноре? - спросил я.
- Двадцать. Она у нас самая старая, - сказал спонсор. - Хорошо, что
ты следишь, чтобы повара не воровали. Вы, люди, ужасно вороваты. Для вас
нет ничего святого. Все тащите... - Спонсор сжал губы. Ему было противно.
Больше таких откровенных бесед между мной и Сийнико не было.
Спонсор был занят в городе, прилетал поздно. С утра обходил
лаборатории и проектные мастерские. Однажды прилетела на вертолете чета
спонсоров, отобрала и увезла с собой гибрида. К тому времени уже вернулась
надзирательница госпожа Фуйке, меня она игнорировала - и к лучшему, по
