Я возвращался с добычей, собранной по чердакам. На одном я отыскал
сундук, в котором сохранились ремни, высохшие, но крепкие, а также
резиновые подошвы. Я был рад такому улову.
День был жаркий, солнце стояло высоко. Я спустился к роднику.
И понял, что недавно здесь кто-то был.
Тонкие ветки у самой воды были сломаны, а на мокрой низине возле воды
был виден странный след - будто к роднику подъезжал автомобиль на старых
шинах.
Я сразу насторожился. Но вокруг стояла глубокая полуденная тягучая
тишина. Жужжали насекомые, пели птицы. Как могла сюда заехать машина?
Я осторожно пошел в сторону, куда вел след. Я должен был выяснить,
что это такое. Любой неизвестный здесь - смертельная опасность.
Я вновь увидел след наверху, в траве - трава была примята таким же
колесом, как и у родника. Причем это случилось совсем недавно - ведь трава
скоро поднимается и забывает о том, что ее примяли.
Следуя за незнакомцем, я вышел из деревни и бывшими огородами дошел
до заросшей осиной пашни. Интуиция говорила мне, что чужой рядом.
Я достал кинжал. И замер, прижавшись боком к толстому стволу.
И тогда я услышал голос:
- Не бойтесь меня.
Голос был высоким, будто детским, и в то же время не настоящим -
такие голоса звучат во сне, заманивая тебя в темную чащу леса.
Я повернулся в ту сторону, откуда он донесся. Сплошная листва лещины
была недвижна.
- Я не сделаю вам зла, - сказал голос.
- Тогда выходите, - сказал я. - Почему вы прячетесь?
- Потому что вы можете испугаться и убить меня, - ответил голос.
- Почему я должен испугаться?
- Потому что вы меня раньше не видели.
- Смешно, - сказал я. - Мало ли кого я раньше не видел!
Между стеной листвы и мной была небольшая прогалина, метра в три,
поросшая невысокой травой.
- Выходите, - сказал я. - А то получается неправильно: вы меня
видите, а я вас - нет.
Листья раздались, и на поляну вывалилось чудовище, вид которого
неизбежно должен вызвать отвращение у любого нормального человека.
Я отшатнулся от громадной, толстой, метра в полтора длиной, а
толщиной в человеческий торс, мохнатой гусеницы, поднявшейся на задние
ноги и шевелящей перед блестящим панцирным животом несколькими парами
снабженных когтями передних лап. Глаза этого существа были стеклянными,
большими и неподвижными.
Я отшатнулся, но не убежал.
- Вам страшно? - спросила гусеница. - Но я совершенно безобиден.
- Я знаю, - сказал я. - Это от неожиданности. Я и не знал, что вы
бываете таким большим... то есть я не знал, что вы умеете говорить! Черт
побери...
Ползун опустился, как бы садясь и изгибая в мою сторону нижнюю часть
тела.
- Вы меня не боитесь, - сказал он утвердительно. - Вы меня знаете?
- Так вы же ползун! - сказал я.
- Нас так называют здесь, - согласился ползун. - Но я здесь один и я
убежден, что мы с вами раньше не встречались.
- А я и не говорю, что встречались, - сказал я. - Только вы ползун, и
я никогда не подозревал, что ползуны разумные. Мы же вас тысячами на
переработку пускали!
- Что вы сказали?
- Я работал раньше, - сказал я, - на кондитерской фабрике. Там
убивали таких как вы, маленьких. Только я не убивал - я грузил в
контейнеры.
- Вы там были! - Голос ползуна поднялся до крещендо. - Вы это видели!
- Но ползуны несознательные, неразумные, - сказал я. - Я это видел. Я
знаю.
- Вы там были! - простонал ползун.
Он был мною недоволен.
- А вы там тоже были? - спросил я. - И убежали, да?
После долгой паузы ползун сказал:
- Да.
- А почему вы разумный, а они нет?
- Скажите, - ползун отвернул голову от меня и стал столбиком,
опираясь о землю двумя парами крепких, широко расставленных лап. -
Скажите, а если вы родите маленького человека, совсем маленького, и сразу
отнесете его на кондитерскую фабрику, он будет разумным?
- Это ваши дети?
- Это совсем маленькие, - сказал ползун. - Они еще не умеют говорить.
Они еще не умеют думать. Им надо жить четыре года, пять лет, чтобы
научиться говорить. Вы теперь понимаете?
- Так что же, получается, что спонсоры едят ваших детей?
- Вы тоже едите чужих детей, - сказал ползун невесело. - Вы едите рыб
и животных, вы едите яйца птиц, которые еще не умеют говорить.
- Но мы не едим тех, кто разумный.
- А никто не знает, что маленький ползун будет когда-то разумным.
Этого никому не говорят. Даже большинство спонсоров об этом не знают. Есть
инкубаторы, в них выводят маленьких. Потом их немного растят. Потом их
убивают. Это очень полезная пища, спонсоры ее кушают, но они не знают, что
они кушают.
Я верил этой гусенице и не боялся ее. Но я же кидал убитых ползунов в
контейнеры!..
- Вы не виноваты, - сказал ползун. - Вы не знали. Спонсоры кушают
всех. Они кушают вашу планету, они кушали нашу планету.
- Но матери... где матери малышей?
- Мне сложно объяснить систему размножения, - сказал ползун. - Это
надо изучать. Если интересно, я потом расскажу.
- Значит, взрослых ползунов здесь нет?
- Взрослый - я, - сказал ползун. - Они завозят сюда оплодотворенную
икру - это экономично. И никто не знает.
- Но зачем? Разве на Земле мало пищи?
- Есть пища, а есть оптимальная пища, - сказал ползун, покачиваясь,
как кобра, желающая нанести укус. - Наши дети - идеальная пища. Теперь ее
потребуется больше. Людей станет еще меньше, а такой пищи надо больше.
- Вы знаете, что людей будет меньше?
- Я немного знаю.
- А почему вы здесь?
Живот у ползуна был хитиновый, блестящий, словно рачий хвост. А на
боках и спине росла торчком шерсть. Ползун был некрасивый и даже страшный.
Но я привык к ползунам. К тому же если чудовище с тобой разговаривает и
даже жалуется тебе - трудно его бояться.
Ползун не хотел отвечать на мой вопрос. Если бы его глаза не были
неподвижны, я бы сказал, что он рассматривает травинки.
- Я иду, - сказал ползун наконец.
- Неужели? И куда же вы идете?
- В Аркадию, - сказал ползун.
Это слово мне ничего не говорило.
- Где эта Аркадия? - спросил я.
- Далеко, - сказал ползун.
- Вы пойдете со мной? - спросил я.
- Куда?
- Я тут недалеко живу. Там мои друзья.
- Я не отвечу, - сказал ползун.
- Вместе лучше, - сказал я.
- Вместе лучше, - как эхо ответил ползун, но не двинулся с места.
- Вы идете?
- Нет, извините, - сказал ползун и опустился на лапы, превратившись в
самую обыкновенную, правда, крупную гусеницу.
- Я пошел, - сказал я.
Ползун начал отходить от меня задом наперед.
Я подумал, как же он не доверяет людям - всем, потому что на нашей
планете убивают его детей.
- Тогда счастливо оставаться, - сказал я, хотя расставался с ним с
сожалением. Любое существо, встреченное мною, что-то может рассказать. И
ползун тоже. Ведь где-то он скрывался, сбежав с кондитерской фабрики, в
чем я почти не сомневался, где-то научился русскому языку, зачем-то попал
в этот лес, кого-то ждет...
Ползун скрылся в зарослях, я не преследовал его.
Я повернулся и пошел прочь из леса. Сзади было тихо.
Я вышел к роднику, а от него, напившись, пошел к храму.
Пройдя несколько домов, я остановился.
Как легкомысленно с моей стороны уйти, ничего не узнав! Ведь недалеко
отсюда, за болотом, наша землянка. Там старенький отец Николай и маленький
мальчик. А если появление ползуна - одна из попыток выследить нас? И я так
легко попался на его речи о зверском уничтожении маленьких ползунов?
Могу ли я ему верить?
Конечно же, ответ был отрицательным.
Я остановился. Заросшая улица спускалась вниз. Было тихо, пусто,
жарко.
Почему ползун не захотел пойти со мной? Ведь ему хуже одному, чем с
нами? Как он попал в эти пустынные места? А если он не выслеживает нас,
может, должен с кем-то встретиться?
Я должен все это выяснить.
Убедившись, что меня от родника не видно, я перебежал к ушедшему в
землю, развалившемуся дому. Возле него росла большая сосна, могучие ветви
которой начинались невысоко над землей. Я забрался по ветвям в гущу кроны
и отыскал такую позицию, с которой я, невидимый, мог с высоты птичьего
полета наблюдать за родником и поляной вокруг него. Любой человек или
спонсор, который приблизится к деревне со стороны речки, обязательно
попадется мне на глаза.
Я устроился поудобнее и решил ждать.
Мой расчет оказался правильным. Прошло несколько минут, может быть,
полчаса, и из леса, постояв осторожно на опушке и оглядываясь, вылез
ползун. Он скользнул вниз к роднику - видно, хотелось пить. Он пил как
собака, приподняв туловище на удлинившихся лапах и опустив морду в воду.
Напившись, ползун медленно пополз к кустам. И вдруг замер. Он что-то
услышал - я же был оттуда далеко и ничего не слышал.
Одним прыжком ползун нырнул в кусты. Листья их вздрогнули и замерли.
По широкому броду, перепрыгивая с камня на камень, в нашу сторону
двигалась одинокая человеческая фигурка, легкая, быстрая, тонкая. Я не мог
разглядеть лица человека на таком расстоянии.
Человек пересек речку и уверенно отправился к роднику.
Не доходя полсотни шагов до родника, человек остановился. Он
прислушивался.
Потом сунул в рот два пальца и негромко свистнул. Значит, он знал,
что его должны ждать. Значит, ползун и в самом деле пришел сюда не
случайно.
Кусты зашевелились, и из них, приподнявшись на задних лапах, вышел
ползун.
Подобно пингвину, он, переваливаясь, двинулся навстречу человеку,
страшно знакомому мне, но человек стоял ко мне спиной и я не мог
разглядеть его лицо. Ну повернись в профиль, просил я мысленно человека, я
хочу тебя узнать!
Он повернулся в профиль, и я закричал:
- Эй, стойте, не уходите!
Ободрав грудь, я скатился вниз с дерева и кинулся к ползуну и Ирке,
что стояла рядом с ним, подняв пистолет. Мне было видно, что ползун что-то
объясняет ей, и когда я подбежал ближе, она уже спрятала пистолет,
кинулась ко мне, широко расставив худые руки. Ирка повисла на мне и
заревела, тыкаясь мокрым носом в меня и елозя ладошками по спине.
- Я же знала, - говорила она сквозь слезы, - я же знала, что ты
живой! Врут они все, что тебя убили. Я же не зря тебя искала.
Волосы Ирки пахли дымом и солнцем.
Ползун стоял за ее спиной и покачивался на хвосте, будто не мог
решить - бежать ему отсюда со всех ног или, наоборот, радоваться, что
путешествие закончилось.
По дороге через болото Ирка успела мне рассказать, что искала меня,
даже пробралась в питомник, она была очень осторожна и не попалась на
глаза спонсорам. Одни ей говорили, что меня отравили вместе с птичкой
Марусей, другие, что увезли. Людмила надеялась, что мы убежали - в ту ночь
летало много вертолетов и съехалось несколько машин с милиционерами. Если
бы я был убит, зачем такая суматоха?
- Тебя Маркиза послала? - спросил я. - Или ты сама?
- Маркиза знает, что я тебя ищу, но она сейчас так занята своими
делами! Спонсор Сийнико везет ее в Аркадию - оттуда ее отправят в
Галактический центр!
Слово "Аркадия" я услышал в тот день уже во второй раз.
- Зачем? - спросил я, имея в виду Маркизу.
- Чтобы исправить ее тело.
- А я собирался уже завтра идти в Москву, - сказал я.
- Искать нас?
- Искать кого-нибудь, чтобы сказать - в августе спонсоры начнут
ликвидацию населения Земли.
- Знаю, - сказала Ирка.
И она погладила меня по руке.
- Не могу поверить, что это ты, - сказала она. - Ты загорел, стал
