разделен на небольшие купе. Мы заняли одно из них, и Сенечка принялся
прыгать на мягком сидении. Начальник станции в красной фуражке погрозил
ему жезлом и крикнул:
- Перестань хулиганить, высажу!
Потом он поднял жезл, паровоз еще раз загудел и, резко взяв с места,
дернул вагон, так что нам пришлось хвататься за скамейки и друг за друга,
чтобы удержаться. Девочки в соседнем вагоне завизжали так, что заложило
уши.
Со второго раза паровозику удалось сдвинуть поезд, и он запыхтел,
отходя от вокзала. Красивая женщина подняла руку с платком, провожая нас.
Я помахал ей, мне ее стало жалко.
Поезд побежал, набирая скорость. К путям подходили небольшие
огородики, в которых возились люди, но эти огородики вряд ли были видны с
башни - они были устроены так, чтобы их прикрывали дома. Вообще нашим
взорам предстала как бы изнанка жизни Аркадии. С изнанки город был не так
весел, чист и хорошо покрашен.
С другой стороны путей был высокий зеленый откос, отлично видный с
башни. На нем не было строений и огородов, но в некоторых местах были
разбиты цветники. Затем мы долго ехали вдоль выложенной из бетонных плит
гигантской стометровой надписи "Слава экологии!"
Через несколько минут на откосе, ставшем круче и выше, возникла еще
одна, не меньших размеров, надпись: "Украсим Родину садами!"
К этому времени поезд совершил уже плавный полукруг, и башня
Наблюдений осталась позади. Железнодорожный путь все более углублялся в
землю, и вдруг в вагоне наступила темнота - мы въехали в туннель. Сразу
стук колес стал громче и резче, паровоз загудел и запахло дымом.
- Далеко отъехали, - сказала Ирка. - Как возвращаться будем?
- Вернемся! - радостно откликнулся Сеня. Как и все мы, он никогда еще
не ездил на поезде, но если мы с Иркой могли скрывать свои чувства, делая
вид, что такое путешествие нам не в новинку, то Сенечка ликовал открыто.
В вагоне было совсем темно. Я протянул руку и нащупал тонкие пальцы
Ирки. Мною овладело странно-щекочущее чувство полета с горы.
- Ты хорошая, - прошептал я. Не знаю, услышала ли Ирка, но она сильно
сжала мои пальцы. А Сенечка, не поняв, о чем речь, спросил:
- Что ты говоришь? Что случилось?
- Тебе еще рано об этом знать, - сказал я.
Ирка засмеялась.
Туннель кончился так же неожиданно, как и начался. Слева показались
сады, задние стороны домиков, узкая улица, обращенная к нам некрашеной
стороной. Над нами совсем близко тянулась к небу твердыня башни.
Значит, железная дорога шла по внешней границе полумесяца, который
образует город, затем на конце рога полумесяца шла под землю и, обогнув
твердыню, вышла на поверхность у другого рога полумесяца, совершив таким
образом круг.
С другой стороны путей снова появился гигантский лозунг: "Своим
трудом крепи чистоту Отчизны!"
- Ты видел много книжек, - сказала Ирка. - Все эти люди как-то не
по-нашему одеты. И платья до земли, и шляпы, и этот поезд такой странный.
Что это значит?
- И лошади! - вмешался в разговор сообразительный Сенечка. - Разве
так бывает, что ни одной машины? Ни одного самолета?
- Лошади, - повторил я. - На лошадях ездили раньше, чем на машинах и
самолетах.
- Ясное дело, что раньше! Кто такое платье по доброй воле носить
будет! В нем не побежишь, не прыгнешь. А как в нем драться на ножах? -
произнесла Ирка.
- Или от мента убегать, - сказал Сенечка и засмеялся.
Во дворе домика, выходившего задом к путям, сидел старик с деревянной
ногой в полосатой фуфайке. Он погрозил нам кулаком и крикнул что-то
непонятное. Девочки в соседнем вагоне громко пели хором. Мы вернулись в
центр городка. По главной улице двигалась высокая черная карета, в ней
сидела дама, которая обмахивалась розовым веером. Рядом с каретой ехал
верхом молодой человек, который разговаривал с дамой, склонившись к ней.
На центральной улице, перед самым большим в городе трехэтажным домом
с колоннами стояла другая карета, без лошади. Толстяк в синем халате
красил ее в синий цвет, а на балконе второго этажа стоял другой толстяк в
красном халате и давал указания. Три дворника в ряд подметали улицу. За
ними шел человек в мундире с золотыми пуговицами и золотой каске, который
следил, чтобы улицу хорошо подмели. Перед магазином стояла длинная
очередь.
Низкое здание вокзала отрезало от нас улицу.
Вот и платформа. Только на этот раз мы подъехали к ней с другой
стороны. Начальник станции в красной фуражке поднял жезл, приветствуя нас.
Женщина со сложенным зонтиком в руке стояла на платформе. Я взглянул на
солнце - мы путешествовали полчаса.
Девочки-школьницы с шумом и гомоном посыпались из соседнего вагона.
Они промчались к выходу, обтекая бурливым ручейком одинокую женщину.
Мы тоже вылезли из вагона.
- Кондуктор приходил? - спросил начальник станции.
- Нет, кондуктора не было, - сказал я.
- Ничего, завтра будет, - сказал начальник станции. - А пока можете
заплатить мне. С вас по шестьдесят копеек.
Он взял деньги, приложил пальцы к фуражке и затем поспешил вперед к
паровозу, откуда устало спускался машинист.
- Больше с вами никто не приехал? - спросила женщина с зонтиком.
Она была красива зловещей, роковой красотой. Ее лицо было белым,
словно покрытое мукой, и на нем отчаянно сверкали черные глаза.
- Вы же знаете, - сказал я.
- Я ничего не знаю! - воскликнула женщина. - Я жду уже целую
вечность!
- По-моему, вы - единственный несчастный человек в этом городе, -
сказала Ирка, как бы приглашая женщину ответить. Та ответила не сразу, она
смотрела через Иркино плечо вдоль поезда, состоявшего всего из двух
вагонов, будто на самом деле надеялась кого-то увидеть.
Затем, убедившись, что и на этот раз никто не приехал, женщина
обернулась к Ирке и сказала:
- Я счастлива. У меня есть хорошая работа, отличная зарплата. У меня
отдельная комната. Чего вы еще от меня хотите?
- А кого же вы ждете? - спросила Ирка.
- Глупости какие-то! - рассердилась женщина. - Кого я могу ждать?
- Успокойтесь, Мария Осиповна, - сказал, подходя, начальник станции.
За ним шел машинист, неся небольшой чемоданчик. - Вас никто не хочет
обидеть. Вы же не хотите обидеть Марию Осиповну?
- Если я работаю, честно отрабатываю свой хлеб, если я честно
встречаю поезда и никому не мешаю - это не основание, чтобы меня упрекать.
- Вас никто не упрекает, - сказал начальник станции. - Это
естественное любопытство приезжих. Вы ведь приезжие? Сейчас мы проверим
ваши документики и узнаем, почему вы ходите по городу и задаете
провокационные вопросы.
Начальник лукаво улыбнулся, но мне стало не по себе.
- Простите, - сказала Ирка жестко, - но нам некогда с вами
разговаривать. Мы тоже на работе. Мы тайно проверяем, как работает
железная дорога. Вам это понятно?
Она сделала такое ударение на слово "вам", что начальнику станции все
стало понятно.
- Прошу прощения за задержку, - сказал он, не поверив нам, но и не
желая искушать судьбу.
Мы вышли на улицу. Хвост длинной очереди в булочную пересекал
мостовую. Мы с трудом пробились сквозь толпу. Толпа была веселой,
улыбчивой, полной надежды и даже уверенности, что хлеба хватит всем.
Миновав очередь, мы увидели мирного вида бабусю, которая шла по
улице, волоча пластиковую сумку, из которой высовывались два батона.
- Нам надо пройти к пустым складам, - сказала Ирка. - Мы приезжие и
немного заблудились!
- Пошли, - радостно сказала бабушка. - Нам по дороге.
- А чего такая очередь за хлебом? - спросила Ирка.
- Завтра спонсоры будут наш город инспекции показывать. - Бабуся
показала нам твердыню, вознесенную к нему. - А у нас народ какой? Никакой
благодарности! Если что будут давать - устроит очереди, не дай Бог!
- Значит, сегодня все продают на два дня вперед? - догадалась Ирка.
- А завтра как всегда! - И бабуся лукаво улыбнулась. - Лучше и не
суйся!
Я угадал уличку складов, сбегавших ко рву.
Мы покинули бабусю, которая еще стояла наверху.
- Мне интересно, - сказала Ирка, - откуда они набирают таких людей?
- Может, в пробирках выращивают? - спросил Сенечка.
- Я думаю, - сказал я, - что наловили в разных местах и свезли. И
теперь они уже давно тут живут, привыкли. Они счастливые, у них колбаса
есть.
- Ты прав, - сказала мрачно Ирка, - им всегда повторяют, что за
пределами города колбасы нет.
- А разве есть? - спросил Сенечка.
- Я пробовал, - сказал я. - В школе гладиаторов.
- Школа гладиаторов - это нетипично, - сказала Ирка. - У них связи со
спонсорами, со спецснабжением.
- Так я и не попробовал колбасу, - сказал Сенечка и проглотил слюну.
- Попробуешь, обязательно попробуешь. Я тебе слово даю, - сказала
Ирка.
8. ЛЮБИМЕЦ НА БАШНЕ
Стемнело, но никто не шел.
На складе было холодно, мыши и крысы суетились по углам, будто
переезжали с квартиры на квартиру и таскали мебель.
Сенечка томился бездельем, несколько раз выбегал из склада, потом
возвращался и убитым голосом сообщал, что никого нет.
Мы доели наши припасы, потому что понимали, что завтра нас могут и не
покормить.
Чтобы не сидеть в темноте, мы прошли по улице до первых домиков. В
домиках горели свечи и керосиновые лампы. Над высоким домом была протянута
гирлянда фонариков, но электричества в Счастливом городе не было. Какие-то
люди, громко и пьяно разговаривая, шагали по улице - на всякий случай мы
нырнули за угол и встали там. Возвращаться на склад не хотелось - там было
холодно как под землей.
Отчаявшись дождаться друзей, мы вернулись на склад и сели в углу в
обнимку, чтобы было теплее.
Открылась дверь, и возница, взглянув внутрь, спросил хриплым шепотом:
- Вы живые?
Мы разговаривали тихо, чтобы нас никто не услышал.
Возница сказал, что сведения о завтрашнем прилете инспекции
подтвердились - за вечер на башню спустилось несколько милицейских
вертолетов.
- В городе все знают о завтрашней инспекции, - сказал я.
- А куда денешься? - сказал возничий. В темноте не было видно его
длинных усов, но по невнятности речи я представлял, как он жует кончик
уса. - Всего за день до инспекции талоны отоваривают. В день инспекции -
пусто.
- А почему так? - спросила Ирка.
- Если дают продукты, - ответил возница, - то сразу бывает очередь.
Как ты запретишь людям стоять в очереди, когда выкинули продукты? Вот с
башни и виден непорядок.
- А плохо с продуктами?
- Мы не жалуемся, - сказал возница. - Как-то достаем, крутимся. Ведь
люди знают, что в других городах с продовольствием куда хуже.
- Откуда знаете? - спросила Ирка.
- Как, откуда? У нас газета выходит, - сказал возница с усмешкой в
голосе. Я понимал, что возница хоть и местный счастливый человек, но уже
испорчен общением с Хенриком и нами - жителями другого мира, испорчен
скепсисом и неверием.
- А магазины завтра закроются? - спросил я.
- Ни в коем случае! Завтра будет день временной выдачи муляжей. Все
мы распределены по магазинам, а некоторые приписаны к рынку. Каждый
возьмет, что положено, и отнесет домой. А потом будет карнавал.
- Как жалко! - сказала Ирка. - Я никогда не видела карнавала.
- А я даже слова такого не знаю! - сказал Сенечка.
- Когда нам выходить? - спросила Ирка.
- Скоро, - сказал возница.
- Как вас зовут? - спросил я. Мне показалось неправильным не оставить
в своей памяти человека, который так много для нас сделал.
