Кир БУЛЫЧЕВ
ЛЮБИМЕЦ
(СПОНСОРЫ)
1. ЛЮБИМЕЦ ВЛЮБИЛСЯ
Я точно помню, что увидел ее впервые в пятницу шестого мая сразу
после обеда.
Я решил позагорать у бассейна - купаться еще холодно, но если лежишь
рядом с водой и солнце уже обжигает, можно вообразить, что наступило лето.
Я лежал так, чтобы поглядывать на соседний участок - с утра туда
переехали новые соседи вместо Злобницы, улетевшей к мужу на Марс.
Я закрыл глаза и задремал, но вдруг проснулся, хотя ничего не мог
услышать, - по газону шла рыжеволосая девушка.
Их бассейн начинается сразу за невысокой живой оградой, разделяющей
наши участки. Она уселась на край бассейна, окунула в него пятку и сразу
поджала ногу - не ожидала, видно, что вода такая холодная! Откуда она
приехала, если не знает, что у нас в начале мая еще не купаются?
Думая так, я разглядывал ее, и девушка это заметила, кинула в мою
сторону острый быстрый взгляд и отвернулась, словно только что смотрела не
на меня, а на муху.
- Привет! - сказал я. - С приездом.
- Ах! - тихонько воскликнула она. И подняла левый локоть, чтобы
скрыть от меня очертания полной груди.
- Вы надолго сюда? - спросил я, делая вид, что не заметил жеста.
- Мы здесь будем жить. - Ее тяжелые волосы падали на белые плечи.
- Меня Тимом зовут, - сказал я, поднимаясь. Мне хотелось, чтобы она
увидела, как я сложен. Недаром я пробегаю стометровку за двенадцать
секунд.
- Очень приятно, - ответила она с улыбкой, но не назвала себя.
Но тут же - о, ирония судьбы! - от дома послышался голос:
- Инна! Инночка, ты где? Скорей беги ко мне.
- Вот видишь, - сказала Инна, - мы и познакомились.
Она грациозно выпрямилась и побежала к дому. Мне очень понравились ее
спина и ноги - у нее были длинные, прямые ноги с крепкими округлыми
икрами.
На бегу она обернулась и помахала мне рукой.
Знакомство состоялось.
Я рассказал о ней Вику - цинику двадцати с лишним несчитанных лет,
кудрявому, голубоглазому, породистому.
Вик - корыстный, наглый парень, я знаю ему цену, но дружу с детства.
- Да видел я ее, - отмахнулся Вик в ответ на мои похвалы в адрес
Инны. - Ты редко бываешь в свете, сидишь сиднем дома, ни на выставке тебя
не увидишь, ни в парке. Так что первое же смазливое личико в пределах
твоего зоркого взгляда - и ты готов!
- Я мечтаю а ней, - сказал я хрипло, чем вызвал вспышку хохота у
моего друга.
- Ромео! - повторял он. - Ромео с голым задом!
Я хотел было врезать ему за слова, которые болью отозвались в моем
оцарапанном сердце, но Вик увернулся. Я с трудом догнал его у самых ворот,
повалил на траву и заломил руку за спину.
- Сдавайся! - прорычал я. - Не то растерзаю!
Тут как назло домой вернулась госпожа Яйблочко.
- Как дети! - закричала она, вываливаясь из флаера. - Сейчас же
прекратите, уши оторву! Земля же холодная!
Она кинулась за нами, но куда ей догнать двух молодых людей.
- Ну ладно, ладно, - крикнула она нам вслед. - Я пошла готовить ужин,
слышишь, Тимошка?
Она отлично знает, что я ненавижу это собачье ими. Я сделал вид, что
не слышу.
Мы отбежали с Виком к старой трансформаторной будке.
Когда-то еще мальчишкой я любил прятаться здесь и воображать, что я
подкрадываюсь к неуязвимому дракону в джунглях Эвридики... Я вырос,
джунгли вырубили, дракона держат в зоопарке, а трансформаторная будка так
и стоит, сто лет никому не нужная...
- Сегодня третью серию будут показывать, - сказал Вик.
- Если у нее есть сестра, - сказал я, - ты с ней тоже можешь
познакомиться.
- Больно ты шустрый, - ухмыльнулся мой друг. - Ты уверен, что тебе
разрешат с ней общаться?
- Я никого не намерен спрашивать.
- Ай-ай-ай, какие мы смелые!
- Тимофей! Тимоша! - Яйблочко звала меня самым ласковым из своего
набора голосов. - Кушать, кушаньки, беги сюда, мой мальчик!
- С ума сойти! - засмеялся Вик. - Она намерена тебя кормить грудью до
тридцати лет.
Тут я стукнул его кулаком по затылку, чуть голова не отвалилась. Он
ахнул и примолк.
А я пошел домой вовсе не потому, что послушался Яйблочку, а боялся,
что если уж очень разозлю ее, она не допустит меня вечером к телевизору.
- Ноги вытер? - спросила Яйблочко, когда я вошел в дом.
Я не стал отвечать, а продолжил путь на кухню.
Яйблочко восседала за столом, перед ней стояла емкость с пойлом - ей
доктор прописал. На моей тарелке лежал кусок трески, посыпанный зеленью.
Редкое по нашим временам лакомство.
Прежде чем приняться за обед, я подошел к окну и поглядел в него -
окно выходило к дому Инны. Но самой девушки не было видно.
После обеда мы отдыхали, а потом Яйблочко повела меня гулять.
Я не люблю эти почти ритуальные прогулки - Яйблочко не та спутница,
которую человек выбирает по доброй воле. Но я ее не выбирал.
В тот день, идя рядом с ней, я впервые глубоко задумался о
несправедливости судьбы. Ведь каждый из нас таков, каким он родился, каким
его воспитали. Я предпочел бы иную судьбу, пускай не такую надежную и
сытую, пускай полную лишений и опасностей, как у бродяг и охотников.
Впрочем, я их никогда не видел.
Чем ближе к центру городка, тем больше встречалось парочек, подобных
нашей. Яйблочко раскланивалась с ними, приседала, покачивала бедрами,
звенела нитями железных бус, а когда она наклоняла вперед бюст, мне все
казалось, что сейчас она угодит этими бусами мне по темечку - и я замертво
рухну на мостовую.
Я понял, что Яйблочко направляется в бар "Олимпия" при торговом
центре. Там она будет сосать неудобоваримые напитки с себе подобными
дамами, а я побуду с людьми.
Мы подошли к бару, и Яйблочко, добрая жаба, заявила:
- Тимоша, если ты побудешь в общей комнате, мы потом в кино сходим,
хорошо?
Я отвернулся. Она должна думать, что я расстроен больше, чем на самом
деле. А я не имел ничего против того, чтобы поболтать со старыми
приятелями, пока ты, голубушка, вкушаешь свое вонючее зелье.
Так что я молча посмотрел на нее красивыми, выразительными серыми
глазами.
Но Яйблочко выдержала мой укоризненный взгляд и вытащила из сумки
намордник. Я побледнел, но Яйблочко показала на объявление над входом в
комнату:
ПОМЕЩЕНИЕ ДЛЯ ДОМАШНИХ ЛЮБИМЦЕВ
ВХОД БЕЗ НАМОРДНИКОВ ВОСПРЕЩЕН
Объявление мне было знакомо и унизительно. Но я не стал спорить и
капризничать, не то настроение.
Я сам подставил лицо, и Яйблочко не грубо, я бы сказал, с неуклюжей
нежностью приспособила мне на лицо намордник, который прикрывал нижнюю
часть лица. Я вполне допускаю, что когда-то, по недоразумению, кто-то из
домашних любимцев укусил другого человека. Но кто и почему дал право
возвести этот случай в ранг правила? С чего они решили, что мы обязательно
должны бросаться друг на друга и кусаться?
В большой комнате, где хозяева оставляют домашних любимцев пока пьют
кофе, болтают в кафе или выбирают что-нибудь в магазине, было человек
тридцать, не меньше. Все в намордниках, но если у меня, он был простой,
почти невидимый - мы с Яйблочкой старались свести унижение к минимуму, то
у других людей на физиономиях порой красовались нелепейшие защитные
сооружения: у кого из кованой проволоки, у кого в виде керамического
цветника.
Я сразу увидел Вика, который сидел перед телеэкраном, на нем был
розовый намордник, имитирующий хоккейную маску вратаря Хризабудкина - мне
было бы стыдно появиться в обществе в таком виде. Я обвел присутствующих
взглядом, надеясь, что среди них есть Курт, который обещал мне жвачку.
Мерзавец Вик неправильно истолковал мой ищущий взор и, поправив завитую
гриву волос, ехидно заметил:
- Сюда самочек не заводят. Может плохо кончиться!
- Я Курта ищу.
Я и без него знал, что девушке здесь не место. Среди домашних
любимцев встречаются скоты.
- Нет здесь Курта, - сказал Вик.
- А что по телеку показывают?
Вик не ответил. Показывали исторический фильм о первой высадке
спонсоров на Землю.
...Толпа поселян в уродливых одеждах радостно гоготала при виде того,
как из открытого люка корабля не спеша выходят три спонсора. Они массивны,
они куда крупнее и тяжелее человека, некоторые достигают четырех метров.
Из скафандров высовываются чешуйчатые зеленые лапы с длинными, цепкими,
словно без костей, пальцами. Зеленые, блестящие, словно смазанные жиром,
головы покрыты чешуйками. Пришельцы здороваются с поселянами.
- Сегодня юбилей! - произнес вдруг сидевший рядом со мной средних лет
мужчина в какой-то глупой попонке. - Столетие! Столетие первого
счастливого контакта!
- Выпить бы, - произнес какой-то жалкий замарашка. Порой в комнату
для отдыха домашних любимцев проникают с улицы бродячие люди. Затерявшись
среди нас, они могут рассчитывать на стакан лимонада или на горсть
орешков. - Выпить бы, я сказал! По случаю счастливого юбилея!
Он смотрел на меня в упор, словно я сейчас вытащу из-под мышки
бутылку самогона.
Чтобы не встречаться с его наглым взглядом, я обратился к экрану.
Странная мысль посетила меня: как изменилась жизнь на Земле за прошедшие
сто лет! Хоть меня тогда еще не было на свете, я знаю по старым пленкам и
журналам о мире насилия, неуверенности, ранней смерти и нищеты, о мире, в
котором господствовало право сильного, где люди, будто стремясь к
самоубийству, уничтожали реки и отравляли воздух... страшно подумать, что
было бы без Визита!
Замарашка уже приставал к Вику, и я слышал его занудный голос:
- Ну глоток достань, ну достань, братишка, ты же можешь, ты же
гладкий!
Я с радостью смотрел, как на экране спокойно, с чувством собственного
достоинства двигаются спонсоры, вбирая лучащимися добротой глазами
окружающую действительность. Интересно, какие мысли проносились в тот
момент под этими высокими зелеными лбами! Яйблочко как-то, поглаживая меня
по спинке, рассказывала мне о ее отце - одном из первых спонсоров. Она
уверяла, что спонсоры были огорчены тем, что увидели на Земле.
- Ай! - Отчаянный крик разорвал мирный шумок комнаты отдыха.
Я вскочил. Все вскочили. Так я и думал: Вик, элегантный, милый,
казалось бы, генетически лишенный агрессивности, как дикий пес набросился
на замарашку, и они катались по полу, пытаясь вцепиться зубами в горло
друг другу. Остальные вскочили со всех мест, окружили спорщиков кольцом и
аплодисментами и криками подбадривали их. Такое поведение моих товарищей
меня возмутило.
- Как вы себя ведете! - закричал я. - Постыдитесь! Вы забыли о том,
что наши спонсоры не жалеют времени и сил, чтобы научить нас высокому
пониманию добра! Мы не имеем права падать до элементарной драки. В любую
минуту нас могут увидеть!
Но как назло никто не слышал меня. Зато на шум ворвались два
магазинных милиционера с электродубинками. Они вели себя так, словно мы
все были преступниками и хулиганами - колотили дубинками, валили на пол,
топтали ногами. Мы были вынуждены забиться в углы комнаты, но и там нас
доставали эти садисты.
Меня всегда возмущали те люди, которые не видят границы между любовью
к нашим спонсорам, сотрудничеству с ними и услужению им за счет своих
соплеменников. Как говорится, "служить бы рад, прислуживаться тошно!" Вот
это - мое кредо.
Но кредо не могло защитить меня от ударов, меня, пальцем никого не
задевшего и не принимавшего участия в этой постыдной драке,
