господа спонсоры ушли обедать...
- Короче, где ящик?
- Жан тащит.
В дальнем конце прохода появился второй мужик, который прижимал к
животу большой плоский ящик.
Хенрик пошел к нему навстречу.
- Тебя никто не видел?
- Вроде не видел.
- Они считать не будут?
- Чего считать, мы их сами складывали. Где деньги?
- Ирка, отдай ему, - сказал Хенрик.
Ирка протянула первому мужику заранее отсчитанную и стянутую резинкой
пачку денег.
- Считать не надо, - сказала она.
И тут я совершил глупый поступок. Желая получше видеть, я неловко
оперся о ржавую трубу и вся куча железа начала угрожающе крениться.
- Беги! - закричал Хенрик.
Я пытался за что-нибудь зацепиться, удержаться и, конечно же, лишь
делал себе хуже - мне казалось, что я лечу с горы в лавине, состоящей из
гвоздей и гирь... Сколько это продолжалось, не знаю, но закончилось мое
падение на земле. Я не двигался, стараясь сообразить, что у меня сломано.
Потом я осторожно пошевелил правой рукой, в кулаке у меня было зажато
что-то острое. Я приоткрыл глаза и увидел, что, как букет цветов, сжимаю
пук колючей проволоки.
Я хотел было продолжать осмотр своих ран, но тут услышал голос:
- И как, нам нравится лежать?
Я испугался и постарался сесть. Сел я на железный костыль, подскочил
и с жуткой болью, исцарапанный и сочащийся кровью, вырвался из ржавого
плена.
Оказалось, что я стою перед надсмотрщиком Хенриком.
Узколицый, почти лысый, с короткими усами и бородкой, он раскачивался
на ступнях - вперед-назад, постукивая себя по штанине хлыстом.
- Простите, - сказал я. - Я нечаянно.
- Врешь, - спокойно возразил Хенрик. - Подслушивал. А ну, к стенке!
- Больно, - пожаловался я.
- Не послушаешься - будет больнее.
Я отступил к стене.
- И что же ты услышал?
- Ничего!
Глаза Хенрика, маленькие, светлые и настойчивые, буквально пронзали
меня. Я боялся сознаться.
- А что видел? - спросил Хенрик.
- Я случайно здесь шел, - заныл я. Из собственного опыта я знал, что
перед спонсором или сильным любимцем надо показать себя слабым,
несчастным, совершенно безвредным. - Я случайно шел...
- Зачем? Здесь никто не ходит.
- Я шел... потому что я хотел убежать!
- Ты хотел убежать? Не отходи от стены! Ты куда хотел убежать?
- Через забор.
- Почему?
- Потому что я никому не верю. И вам тоже не верю!
- Правильно. Никому верить нельзя. Ну продолжай, продолжай. Значит,
ты шел здесь и думал: как бы мне убежать? А тут перед тобой куча железа -
ты сразу в нее носом...
- Я задумался!
- Врешь! - Хенрик замахнулся хлыстом.
Я бы никогда не напал на начальника, но я очень испугался, что мне
будет больно. Я оскалился, прыгнул на него, вырвал хлыст и сломал его
рукоятку о колено. Хенрик пытался мне помешать, но я отбросил его, потом
кинул ему в лицо хлыст.
Хенрик поймал хлыст и сказал почему-то:
- Хороший кнут был. Дурак ты, любимчик!
И тут я понял, как я виноват. Я начал отступать, прижимаясь спиной к
кирпичной стене. Хенрик не нападал на меня. Он рассматривал хлыст.
А я, почувствовав, что отошел от него на достаточное расстояние,
кинулся бежать.
Я раскаивался в том, что не сдержался и напал на Хенрика. Он мне
теперь отомстит. Мне еще одного врага не хватало!
Подавленный, я вернулся в наш подвал. Люди уже возвращались со смены.
Было душно, и воняло потом и всякой гадостью. Некоторые спали на нарах,
другие сидели за длинным столом посреди подвала - разговаривали, играли в
кости... На меня никто и не посмотрел.
Я прошел к нарам. Нижние - Иркины - были пусты. Ирка еще не
вернулась. И это хорошо. Она уже знает, что я сломал хлыст Хенрику. Они не
захотят меня спасти. И отдадут спонсорам. А спонсоры пустят меня на
мыло...
Я так погрузился в свои мысли, что не заметил, как последние остатки
дневного света покинули подвал, и лишь коптилка, стоявшая на столе,
странно и неровно освещала лица сидевших за столом. Чего ж, уже достаточно
темно. Надо встать и пойти и сортир, оттуда выскочить во двор и бежать к
кирпичному забору.
Опасно пропустить момент - я уже знал, что дверь нашего корпуса на
ночь запирали.
Я поднялся и сделал первый шаг к двери...
Навстречу мне быстро шла маленькая фигурка - даже в темноте я узнал
Ирку. Она тоже меня узнала.
Я отступил назад, к нарам. Как мне не хотелось бы, чтобы она была
моим врагом!
- Тим? - спросила она шепотом.
- Здравствуй, - сказал я, будто еще не виделся с ней.
Ирка взяла меня за руку и потащила к нарам.
- Садись!
Я послушно сел. Мне хотелось как-то оправдаться перед ней, и я
сказал:
- Я могу ему починить хлыст. Я умею. Меня госпожа Яйблочко учила
плести из кожи.
- Какой еще хлыст?
- А он тебе не сказал?
- А ты дикий...
- Я испугался. Он строго со мной говорил.
- Ты куда шел? - прошептала Ирка.
- Я хотел убежать.
- Не надо, - сказала Ирка. - Тебя завтра увезут к Маркизе.
- Я думал, что вы теперь не захотите мне помогать.
- Я верю. А что ты видел?
- Я мужиков видел. С коробкой.
- А что в коробке?
- Я не знаю. Она закрытая была.
- Ты не бойся, любимчик, - сказала Ирка и хихикнула. - Тебя никто не
обидит. Тебя завтра увезут, как и договаривались.
- А если они тебя не послушаются? Ты ведь кто?
- Я - никто, - сказала Ирка. - Но Хенрика они обязательно
послушаются.
- Давай я ему кнут починю?
- Успеешь. А теперь давай будем спать.
Когда все заснули, Ирка забралась ко мне на нары.
Я уж ждал ее - мне без нее было холодно. Она прижалась ко мне,
сначала дрожала, а потом согрелась. Я сказал:
- Не могу с ползунами. Один на меня как человек глядел.
- Нет, - сказала Ирка твердо. - Они не соображают. Ты, видно, убивать
не любишь и не умеешь. Все убивать умеют, жизнь такая, что надо убивать, а
ты не умеешь - тебя кто-нибудь пришьет, а ты и не заметишь.
Она теснее прижалась ко мне.
- Ты теплый, - сообщила она шепотом.
Вокруг на нарах спали или не спали люди. Запах в подвале был тяжелый
- мылись-то мы кое-как, без мыла. Но было совсем темно, и можно
вообразить, что ты один или в настоящем доме.
- Мне их жалко, - сказал я.
- Вы бы потише! - зашипел человек с соседних нар - я даже лица его не
знал. - Бы тише, вы людям спать мешаете, вы свое делайте... а людям не
мешайте.
Ирка его шепотом отругала словами, которых я и не знал, но точно
понимал, что это неприличные слова, просто страшно подумать, что они
значат. Потом снова стало тихо - только храп и дыхание людей.
- Может, я уйду? - спросила Ирка.
- Нет, не уходи, - сказал я. - Ты не уходи, а то нам поодиночке
холодно.
- Боюсь я за тебя, - сказала Ирка.
От ее маленького горячего тела во мне начало подниматься непонятное
сладкое, тягучее чувство, странное желание обхватить Ирку руками - но не
для тепла, а для того, чтобы целовать и прижиматься сильнее.
Я повернулся к ней и не чувствовал больше вони и тяжелого воздуха.
Я нашел губами ее губы и мы начали целоваться так, что совсем
перехватило дыхание, но мы не могли остановиться - я чувствовал, что от
желания теряю сознание.
И тут Ирка вдруг сильно оттолкнулась от меня коленками и одним махом
спрыгнула вниз с нар, только слышно было, как сильно ударились ее пятки о
цементный пол.
- Ты что? - Я чуть было не кинулся за ней следом.
Но рядом кто-то выругался.
Ирка подошла к нарам, встала на цыпочки, я увидел ее лицо над краем
нар.
- Не надо, - сказала она. - Мы же люди с тобой, правда?
- Люди? Конечно, люди, - не понял я.
- И если что будет, то по-людски, хорошо, любимчик?
- Да, - согласился я и все равно в ту ночь не понял, что она хотела
сказать.
Мы помолчали. Она погладила меня жесткой узкой ладошкой по лицу, и я
поцеловал ее ладонь.
- Возьми мешок, - сказал я. - Замерзнешь.
Она взяла мешок, и я скоро заснул. Было очень холодно, я бы мог
спуститься к ней на нары, но я понимал, что она этого не хочет. Лучше она
будет мерзнуть... Была ли у меня на нее обида? Пожалуй, если и была, то
маленькая, потому что я, не понимая в чем она права, соглашался с ее
правотой.
Ночью мне снилась чистенькая, завитая любимица из соседнего дома. С
ней я тоже целовался, но как только мы начинали целоваться сильно,
откуда-то выбегал спонсорский жабеныш, и приходилось убегать.
Утром, когда я проснулся от сирены, Ирки уже не было - она убежала
занимать для нас очередь в сортир и в умывальню. И я поспешил, чтобы ей
помочь. И понимал, как хорошо, что у меня есть Ирка. Я сейчас увижу ее и
обрадуюсь.
Но я ее не увидел, потому что в сортире и в умывальне ее не было, а
когда я пошел обратно в подвал, чтобы позавтракать, там меня уже ждал
Хенрик. Он был без хлыста.
Я хотел пройти мимо, не глядя на него, но Хенрик сам подошел ко мне,
и он не сильно сердился.
- Пошли, - сказал он.
- Я голодный, - сказал я.
- Нельзя задерживаться, - сказал Хенрик.
Он взял со стола горбушку хлеба и отдал мне. Кто-то из сидевших за
столом огрызнулся, сказал, что такой кусок - на троих. Хенрик велел ему
молчать и повел меня прочь.
Мне было страшно, но я старался утешать себя тем, что Ирка обещала,
что все хорошо кончится. А она знает. Хенрик с ней разговаривает как с
равной.
Во дворе стоял старенький грузовичок. За рулем уже сидел Лысый.
- Сколько вас ждать! - зло оскалился он. - Вот-вот патрули поедут.
- Садись! - приказал мне Хенрик.
Он подсадил меня в кузов. Потом впрыгнул за мной.
- Вы тоже поедете? - спросил я.
- Прокачусь немного, - ответил Хенрик.
Машка-мадамка подошла к открытому окну конторы на втором этаже.
Помахала Хенрику. Он помахал в ответ.
- Осторожно, - крикнула она. - Вечером жду!
Эти слова были для Хенрика, а может, для Лысого. Но не для меня.
Машина подъехала к воротам. Охранник, стоявший там, сначала подошел к
грузовичку, заглянул в кузов и в кабину. Только потом пропустил.
- А чего он ищете - спросил я.
- Черт его знает, - ответил Хенрик.
Грузовик выехал из ворот и затрясся по колдобинам дороги.
Через несколько метров дорога повернула в сторону, и с обеих сторон к
ней сбежался еловый лес.
Мы ехали по этой дороге совсем недолго - над деревьями еще видна была
дымившая труба кондитерской фабрики. Вдруг Хенрик наклонился вперед и
постучал в заднюю стену кабинки. Грузовичок затормозил.
Хенрик подошел к борту грузовика и посмотрел в сторону кустов.
Хлопнула дверца кабины - значит, следом на дорогу выбрался Лысый.
Тут же кусты раздались, и оттуда вышел мужик с картонным ящиком - тем
самым, который я видал вечером на фабрике.
За мужиком шла Ирка. Она была одета в мужские штаны и сапоги. Рыжие
волосы были убраны под платок.
- Осторожнее! - прикрикнула она на мужика, когда тот передавал ящик
Хенрику. Хенрик наклонился, мужик поднял ящик на вытянутых руках, и Хенрик
принял ящик, который был, как я понимал, не очень тяжелым.
Ирка легко прыгнула в кузов и предупредила Хенрика:
- На пол не ставь. Сядь и держи на коленях.
Хенрик послушно сел, а Ирка села рядом, чтобы поддерживать ящик.
- Я пошел? - спросил мужик. Его физиономия показалась над бортом
грузовика.
- Иди, - сказал Хенрик.
Лысый все стоил на дороге.
- А тебе что, отдельное приглашение? - спросил Хенрик.
- Поезжай осторожнее, пожалуйста, - попросила Лысого Ирка.
