должно прежде всего констатировать, что, при всем многообразии истори-
ческих форм единой церковности, нельзя допустить ее существенного плюра-
лизма. Согласно теории <ветвей Церкви> (theory of branches), единая Цер-
ковь осуществляется хотя и разно, но вместе с тем в равной мере в раз-
личных ветвях исторического христианства (православие, католичество,
англиканство). Она приводит к заключению, что предание истинной Церкви
существует везде, но и нигде, т.е. возвращает нас к идее <невидимой
Церкви>, растворяя понятие о Церкви в историческом релятивизме. При
этом, многообразием даров и исторических достижений христианства в жизни
заслоняется неизменное единство и непрерывность церковного предания, ко-
торое сохраняется в православной Церкви. Конечно, при этом возникает еще
особый вопрос: как же понять, в таком случае, то самосознание каждого из
различных церковных обществ, что именно оно и есть истинная Церковь.
Здесь есть доля человеческой ограниченности, односторонности, неведения
и заблуждения, но также свидетельствуется и подлинное касание Церкви в
ее глубине. Но как только из центра можно обозреть положение всех точек
на окружности, так же лишь из единой истинной и неповрежденной Церкви
можно уразумевать правду и неправду, истину и ограниченность отдельных
церквей, притязающих каждая быть единою Церковию. Такая единая истинная
Церковь, в которой сохраняется непрерывность церковной жизни, т.е.
единство предания, есть православие. И допустить, что эта единая истин-
ная Церковь в чистом виде вообще не существует на земле, но содержится
по частям в разных <ветвях> ее, значило бы не верить обетованию Спасите-
ля, что силы ада не одолеют Церкви. Это значило бы, что сохранить чисто-
ту и чрез это единственность единой Церкви человечеству оказалось не под
силу и, таким образом, основать ее на земле не удалось. Это есть неверие
в Церковь и в ее Главу. Потому единство Церкви надо понимать, прежде
всего, в смысле единственности истинной неповрежденной Церкви на земле,
хотя этим еще и не отвергается известная церковность и множественных
церквей. В понимании единства Церкви нужно утверждать абсолютизм этой
идеи, причем историческая относительность разных форм церковности
(<церквей>) истолковывается лишь в свете этого абсолютизма. Церковь еди-
на, а потому и единственна, и эта единая и единственная истинная Цер-
ковь, обладающая истиной в неповрежденности, а потому и в полноте (хотя
бы эта полнота и не была до конца выявлена в истории), есть Православие.
Учение об единстве Церкви, тем самым, связывается с единством правосла-
вия и особым образом этого единства.
Единство Церкви есть внутреннее и внешнее. Внутреннее единство Церкви
соответствует единству Тела Христова и жизни во Христе. Церковность
есть, прежде всего, таинственная жизнь во Христе и со Христом, в
единстве этой жизни со всем творением, в общении со всем человеческим
родом, возглавляемым святыми на небесах и на земле, и в единении с ан-
гельским миром. <Вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живого, к
небесному Иерусалиму и тьмам ангелов, к торжествующему собору и церкви
первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам правед-
ников, достигших совершенства, и к Ходатаю нового завета Иисусу> (Евр.
12, 22-23). Таково единство Церкви и вместе ее единственность. Это есть
жизнь в Церкви, и потому она имеет, прежде всего, не количественное, но
качественное определение.
Это качество, именно единство церковной жизни как Тела Христова, про-
является, прежде всего, в некоторой торжественности ее (единство церков-
ного опыта) у отдельных ее членов, независимо от их внешнего объедине-
ния, и, в известном смысле, прежде него. В единстве церковной жизни пре-
бывают и те, которых мир не ведает и которые не ведают о мире, отшельни-
ки и пустынножители, так же как и живущие в организованных церковных об-
ществах, и это внутреннее единство есть основание внешнего единства. Эта
мысль выражается в православном понимании слов Господа ап. Петру после
его исповедания веры во Христа, как Сына Божия, сделанное им от лица
апостолов: <ты, еси Петр, и на сем камени созижду Церковь Мою> (Мф. 16,
18). В православии камень Петров понимается как вера, исповеданная Пет-
ром и разделенная всеми апостолами, как внутреннее единство правой веры
и жизни (тогда как в католичестве эти же слова понимаются как установле-
ние внешнего единства через единую власть Петра в Церкви). Но это
единство жизни церковной, как особое внутреннее качество ее, раскрывает-
ся и вовне, в жизни земной, исторической, воинствующей Церкви: это
единство проявляется в единстве веры и сознания, в вероучении, в
единстве молитвы и тайнодействия, следовательно, в единстве предания и
на основании его возникающей единой церковной организации. В жизненном
восприятии этого церковного единства, таким образом, намечаются две воз-
можности его раскрытия, как единства внутренней жизни и веры и как
единства организации, причем то и другое должно находиться в гармоничном
соответствии. Однако примат может получить идея либо внутреннего
единства, либо внешнего, и соответственно этому мы имеем два типа цер-
ковного единства, - православно-восточный и римско-католический. Для
первого, Церковь едина силою единства жизни и вероучения даже помимо
внешнего единства организации, которое может быть или не быть. Для Римс-
кой церкви, совершившей в своем роде рецепцию римского права, strictum
jus, в христианстве, решающее значение имеет церковная организация, Цер-
ковь есть здесь единство церковной власти в руках единоличного ее предс-
тавителя; коротко говоря, оно осуществляется в римском папе и вернопод-
данстве ему всей Церкви всей вселенной. Единство православия в мире осу-
ществляется, напротив, не как единство власти над всей вселенской цер-
ковью, но как единство веры и проистекающее отсюда единство жизни и пре-
дания, вместе с непрерывностью апостольского преемства иерархии. Это
внутреннее единство существует как внутреннее согласие и солидарность
всего христианского мира, в его различных общинах, существующих самосто-
ятельно, но не обособленно друг от друга. Оно выражается во взаимном
признании силы и действенности благодатной жизни в этих общинах, взаим-
ном признании иерархии и взаимном их общении в таинствах
(Intercommunion). Такой образ единства Церкви мы имеем в апостольский
век, когда церкви, основываемые апостолами в разных городах и странах,
имеют духовную связь между собою, которая выражается, прежде всего, во
взаимных приветствиях (в посланиях ап. Павла Римл. 16, 6: <приветствуют
вас все церкви Христовы>, ср. I Кор., 16, 19), во взаимной помощи, преи-
мущественно первенствующей Иерусалимской церкви, и в случаях особой нуж-
ды, в сношениях и соборовании. И этот тип церковного единения во многое-
динстве установился как единственно соответствующий природе Церкви. Он
определяется как система автокефальности поместных церквей, пребывающих
между собою в единении и согласии. Это единение есть, прежде всего,
единство вероучения и единство тайнодействия. Автокефальные церкви испо-
ведуют то же вероучение и укрепляются теми же таинствами, причем они на-
ходятся между собою в общении таинств, если к тому представляется внеш-
ний случай. Далее они находятся в каноническом общении между собою. Это
означает, что каждою из этих церквей взаимно признается в канонической
силе и действенности иерархия всех других. Хотя иерархия в каждой из ав-
токефальных церквей в отправлении своего служения является совершенно
независимой, однако, будучи связана узами взаимного признания, она нахо-
дится в своих действиях под молчаливым наблюдением вселенской православ-
ной иерархии. Это не проявляется в нормальном течении жизни, но это ста-
новится очевидным, если оно чем-либо нарушается. Тогда иерархия одной
автокефальной церкви поднимает свой голос в защиту православия, повреж-
денного действием другой, возникает церковное соборование, иногда сопро-
вождаемое и смутой, до тех пор пока так или иначе, чрез посредство ли
церковного собора или письменного общения, восстановляется нарушенное
церковное единение, или же наступает состояние раскола, иногда становя-
щееся хроническим и застарелым. Об этом изобильно свидетельствует цер-
ковная история (пасхальный спор, споры о падших, арианские распри, нес-
торианские и евтихианские, пневматологические и т.д.), причем эта исто-
рия отнюдь не подтверждает католического разумения, будто такое вмеша-
тельство, вытекающее из блюдения вселенского православия, принадлежит
только римской кафедре (которая напр., оставалась вдали от важнейших
арианских споров).
Мельчайшей из церковных единиц, из которых слагается вселенская Цер-
ковь, является, конечно, епископская епархия. Это вытекает с очевид-
ностью из того места, которое принадлежит епископу в Церкви: nulla
ecclesia sine episcopo. Конечно, при исключительных обстоятельствах
(напр. в гонении) может оказаться, что поместная церковь временно лишена
или отлучена от своего епископа, от этого она не перестает входить в
церковное тело, но такое исключение, только временное, лишь подтверждает
общее правило. История и каноническое право показывают, что поместные
церкви, имеющие средоточие в своем епископе, входят в состав нового, бо-
лее сложного канонического единства, имеющего свое возглавление в соборе
епископов и в лице первоепископа. Таким образом в истории, с развитием
церковной организации - jure ecclesiastico, - возникали и возникают ар-
хиепископии, митрополии, патриархии, которые в первоиерархе имеют своего
церковного вождя, облеченного особыми, нарочито определенными, однако
отнюдь не безграничными полномочиями. Таким образом в древней Церкви
возникла изначальная пентархия патриарших церквей, которые церковными
канонами были распределены и в порядке чести: римская, константино-
польская, александрийская, антиохийская и иерусалимская. Эти каноны сох-
раняют формальную силу и до настоящего времени, хотя фактически они сде-
лались уже архаическими вследствие римской схизмы, с одной стороны, а
также фактических изменений и утраты прежнего значения восточными патри-
архиями - с другой. Последнее стоит в связи и с возникновением новых
патриархий, среди которых первое место по историческому весу занимает,
конечно, русский патриархат. (В последнее время возникли еще патриархии
в Сербии, Румынии, Грузии и ряд новых автокефальных церквей - после ве-
ликой войны). Таким образом церковная история свидетельствует, что неза-
висимость отдельных церквей не препятствует их каноническому соединению.
Оно в исключительных случаях выражается в общих соборах представителей
отдельных церквей (что, конечно, свидетельствует об их внутреннем
единстве), а также и в особых иерархических органах, представляющих это
единство. Такими органами являются патриархии вообще и первый из патри-
архов - римский (до его отделения, в особенности). После этого отделения
это первенство в порядке очереди досталось второму патриарху - констан-
тинопольскому, хотя это первенство остается более фактическое, чем кано-
ническое (не говоря уже о том, что удельный вес и историческое значение
константинопольской кафедры совершенно изменилось после падения Визан-
тии). Первопатриарху, даже Римскому, никогда не принадлежало первенство
власти во вселенской Церкви, но лишь первенство чести (primus inter
pares) или авторитета. Разумеется, фактически, в известных случаях, ав-
торитет есть и власть, однако духовная, а не каноническая. Ему присуще
первенство на соборе (хотя на вселенских соборах папа фактически бывал
представлен лишь в лице своих легатов) и провозглашение его постановле-
