- Черт побери, хватит орать!
- Я сам ее отбуксирую!
- Ладно! Ладно!
Тони еще раз хлебнул, стянул простыню вбок, поднял тело и медленно
зашагал к волнолому. Мускатель ударил в голову сильнее, чем он
предполагал. Несколько раз большие волны сбивали их с ног, вышибали ее у
него из рук, и он отчаянно барахтался, бежал, плыл, стараясь отыскать в
волнах тело. Потом замечал ее - эти длинные, длинные волосы. Совсем как у
русалки. А может, она и была русалкой.
Наконец, Тони вывел ее за волноломы. Стояла тишина. На полпути между
луной и рассветом. Он проплыл немного с нею рядом. Очень тихо. Время
внутри времени и за пределами времени.
Наконец, он слегка подтолкнул тело. Она отчалила, наполовину
погрузившись, и длинные пряди ее клубились вокруг тела. Все равно она
оставалась прекрасна, хоть мертвая, хоть какая.
Она отплывала от него, попав в какое-то течение прилива. Море взяло ее.
Тут он неожиданно отвернулся, заспешил, загрёб к берегу. Казалось, он
очень далеко. Последним взмахом оставшихся сил он выкатился на песок,
словно волна, перебитая последним волноломом. Приподнялся, упал, встал,
пошел, сел рядом с Биллом.
- Значит, ее больше нет, - произнес Билл.
- Ну. Корм акулий.
- А как ты думаешь, нас поймают?
- Нет. Дай хлебнуть.
- Полегче давай. Там уже на донышке.
- Ага.
Они вернулись к машине. Билл сел за руль. По пути домой они спорили,
кому достанется последний глоток, потом Тони вспомнил о русалке. Он
опустил голову и заплакал.
- Ты всегда ссыклом был, - сказал Билл, - всегда ссыклом был.
Они вернулись в меблирашки.
Билл ушел к себе в комнату, Тони - к себе. Вставало солнце. Мир
просыпался.
Некоторые просыпались с бодунами. Некоторые - с мыслями о церкви.
Большинство же еще спало. Воскресное утро. А русалка, русалка со своим
славным мертвым хвостом - она уже в открытом море. А где-то пеликан
нырнул и взмыл с серебристой рыбкой, похожей на гитару.
АККУМУЛЯТОР ПОДСЕЛ
я купил ей выпить, а потом еще выпить, и уж потом мы поднялись по
лестнице за баром. там располагалось несколько больших комнат. она меня
завела. язычком мне крутила. и мы лапали друг друга всю дорогу, пока
поднимались. в первый раз я всунул стоймя, прямо в дверях. она лишь
трусики оттянула, и тут я вставил.
потом мы зашли в спальню, а на другой постели пацан какой-то лежит, там
две постели было, и пацан этот говорит:
- здорово.
- это мой брат, - говорит она.
парнишка - прямо доходяга, а по виду - отпетый бандит, но если
вдуматься, все люди на свете по виду отпетые бандиты.
в изголовье стояло несколько бутылок вина. они открыли одну, я
подождал, пока оба отопьют, потом сам хлебнул.
кинул десятку на комод.
пацан от бутылки не отрывался.
- у него старший брат - великий тореадор, Хайме Браво.
- я слыхал о Хайме Браво, он, в основном, в Т. на арену выходит, -
сказал я.
- но тюльку на уши мне вешать не надо.
- ладно, - ответила она. - тюльки не будет.
мы немного поговорили, прикладываясь, - просто светская беседа. а
потом она погасила свет, и с брательником на соседней кровати мы сделали
это снова.
бумажник я сунул под подушку.
когда мы закончили, она зажгла лампочку и ушла в ванную, а мы с
брательником отхлебнули по очереди. когда он отвернулся, я вытерся
простыней.
она вышла из ванны, по-прежнему хорошенькая; я имею в виду, после двух
случек она все еще хорошо выглядела. груди маленькие, но твердые; сколько
бы в них ни было, торчали как надо. а задница - большая, тоже то, что
нужно.
- ты зачем сюда заехал? - спросила она, подходя к кровати. скользнула
ко мне под бок, натянула простыню, приложилась к пазырю.
- аккумулятор зарядить через дорогу.
- после вот этого, - сказала она, - тебе самому подзарядка
понадобится.
мы рассмеялись. даже брательник рассмеялся. потом посмотрел на нее:
- он нормальный?
- конечно, нормальный, - ответила она.
- вы о чем это? - спросил я.
- нам надо поосторожнее.
- не понял?
- тут одну девчонку в прошлом году чуть не убили. какой-то парень
сунул ей кляп в рот, чтоб не орала, потом достал перочинный ножик и по
всему тело ей крестов понавырезал. столько крови потеряла, чуть не умерла.
брательник ее оделся очень медленно, потом ушел. я дал ей пятерку. она
швырнула ее на комод к десятке.
протянула мне бутылку. хорошее вино, французское. от него не тошнит.
она потерлась об меня ногой. мы уже оба сидели в постели. очень удобно.
- тебе сколько лет? - спросила она.
- черт-те сколько - почти полвека.
- вжариваешь ты здорово, а выглядишь как развалина ходячая.
- прости. я не очень симпатичный.
- о, нет, я думаю, ты - прекрасный человек. тебе это кто-нибудь
говорил?
- спорить готов, ты это всем говоришь, с кем ебешься.
- нет, не всем.
мы еще немного посидели, бутылка ходила по кругу. было очень тихо, если
не считать отзвуков музыки. доносившихся снизу из бара. я аж в какой-то
сонный транс впал.
- ЭЙ! - завопила она. и длинным ногтем мне прямо в пупок.
- оу! ч-черт!
- ПОСМОТРИ на меня!
я повернулся и посмотрел.
- что ты видишь?
- красивую мексиканскую индианку.
- как ты это видишь?
- что?
- как ты видишь? ты же глаз не открываешь. ты щуришься. почему?
справедливый вопрос. я хорошенько отхлебнул французского вина.
- не знаю. может быть, я боюсь. всего боюсь. я имею в виду - людей,
домов, вещей, всего. людей, главным образом.
- я тоже боюсь, - сказала она.
- но у тебя глаза открыты. мне нравятся твои глаза.
она прикладывалась к бутылке. сильно прикладывалась. знаю я этих
мексиканцев в Америке. я ждал, когда она сучиться начнет.
тут в дверь забарабанили так, что я чуть не обосрался. распахнули ее
злобно, по-американски: там стоял бармен - здоровенный, краснорожий,
брутальный банальный ублюдок.
- ты еще с этим мудозвоном не закончила?
- мне кажется, ему еще хочется, - ответила она.
- это так? - спросил г-н Банальный.
- думаю, да, - ответил я.
взгляд его ястребом кинулся к деньгам на комоде, и он захлопнул дверь.
общество денег. они думают, что деньги - волшебная палочка.
- это был мой муж... как бы, - сказала она.
- мне кажется, я больше не хочу, - сказал я.
- почему?
- во-первых, мне 48. во-вторых, это как ебаться в зале ожидания на
автостанции.
она засмеялась.
- я - то, что вы, парни, называете "блядью". я должна выебать 8 или
10 мужиков в неделю, по меньшей мере.
- это уж точно мне никак не поможет.
- зато мне поможет.
- ну.
мы еще раз по очереди приложились.
- тебе нравится с женщинами ебаться?
- я для этого и здесь.
- а с мужчинами?
- я не ебусь с мужчинами.
она присосалась к бутылке. наверное, добрую четверть выхлестала.
- может, тебе в жопу хотелось бы? может, тебе хотелось бы, чтобы
какой-нибудь мужик выебал тебя в жопу?
- ты ахинею несешь.
она смотрела прямо перед собой. на дальней стене висел маленький
серебряный Христос. и она смотрела на этого маленького серебряного Христа
на кресте.
Христос был очень хорошенький.
- может, ты это утаивал. может, ты хочешь, чтобы кто-нибудь выебал
тебя в жопу.
- ладно, пусть будет по-твоему: может, мне этого действительно хочется.
я взял штопор и откупорил верхушку нового французского вина, пропихнув
крошки пробки и прочего дерьма в вино, как я обычно делал. только
официанты в кино могут открывать французское вино без лажи.
я сделал первый хороший глоток. с пробкой и всем остальным. протянул ей
бутылку.
нога у нее упала с кровати. лицо стало как у рыбы. она хорошенько
глотнула.
я забрал у нее вино. казалось, маленькие крошки пробки в бутылке не
знают, куда деваться. от некоторых я избавился.
- ты хочешь, чтобы я тебя в жопу выебала? - спросила она.
- ЧТО?
- а я МОГУ!
она поднялась с кровати, подошла к верхнему ящику комода, застегнула у
себя на талии этот ремень и повернулась ко мне - и прямо на меня
посмотрел ЗДОРОВЕННЫЙ целлулоидный хуй.
- десять дюймов! - рассмеялась она, выпячивая живот, подсовывая эту
штуку прямо мне под нос. - и никогда не опускается, никогда не
изнашивается!
- ты мне раньше больше нравилась.
- ты не веришь, что мой старший брат - Хайме Браво, великий тореадор?
о какая - стоит с привязанным целлулоидным хуем и спрашивает меня про
Хайме Браво.
- я не думаю, что Браво имел бы в Испании успех, - сказал я.
- а ты бы имел в Испании успех?
- черт, да я в Лос-Анжелесе успеха не имею. а теперь сними,
пожалуйста, этот уморительный искусственный хуй...
она отстегнула его и сложила обратно в верхний ящик комода.
я вылез из постели и сел на жесткий стул, отхлебывая из горла. она
нашла себе другой стул, и вот так мы и сидели друг напротив друга, голые,
и передавали другу другу бутылку.
- это мне почему-то напоминает старый фильм с Лесли Ховардом, хотя эту
часть они бы ни за что не сняли. это же Ховард в кино по Сомерсету Моэму
снимался?
БРЕМЯ СТРАСТЕЙ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ?
- я не знаю этих людей.
- правильно. ты слишком молодая.
- а тебе нравился этот Ховард, этот Моэм?
- у них у обоих стиль был. много стиля. но почему-то с ними обоими -
часы ли пройдут, дни или годы - начинаешь, в конечном итоге, думать, что
тебя облапошили.
- но у них у обоих было то, что ты называешь "стилем"?
- да, стиль очень важен. множество людей орет правду, но без стиля она
беспомощна.
- у Браво есть стиль, у меня есть стиль, у тебя есть стиль.
- хоть чему-то научилась.
потом я снова залез в постель. за мной - она. я попробовал снова.
ничего не вышло.
- сосешь? - спросил я.
- конечно.
она взяла его в рот и что-то из меня выжала.
я дал ей еще пятерку, оделся, отхлебнул еще вина и спустился по
лестнице, перешел через дорогу к заправке. аккумулятор зарядили полностью.
я заплатил работнику, выкатил задним ходом машину, дернул по 8-й авеню. 2
или 3 мили за мною висел легавый на мотоцикле. в бардачке у меня лежала
пачка КЛОРЕТОВ, я ее вытащил, извлек 3-4. лягаш, наконец, отлип и
прицепился к какому-то япу, который внезапно свернул влево на бульвар
Уилтшир, не включив поворотника и не просигналив рукой. они заслужили друг
друга.
когда я приехал к себе, женщина спала, а маленькой девочке захотелось,
чтобы я почитал ей из книжки под названием ЦЫПЛЯТА КРОХИ СЬЮЗАН. это было
ужасно. Бобби нашел картонный ящик, чтобы в нем могли спать цыплята. он
поставил его в угол за кухонную плиту. потом Бобби насыпал немного кашки
Крохи Сьюзан в маленькую тарелочку и аккуратно поставил ее в ящик, чтобы
цыплята могли немножко пообедать. а Кроха Сьюзан смеялась и хлопала своими
маленькими жирными ладошками.
позже выясняется, что два других цыпленка - петушки, а Кроха Сьюзан -
наседка, наседка, отложившая чудеснейшее на свете яйцо. вот те на.
я уложил маленькую девочку, зашел в ванную и пустил в ванну горячую
воду. потом залез туда и подумал: в следующий раз, когда аккумулятор
сядет, пойду в кино.
потом я вытянулся в горячей воде и забыл обо всем. почти.
Президент Соединенных Штатов Америки сел в машину в окружении своих
агентов. На заднее сиденье сел. Стояло темное и ничем не выдающееся утро.
Никто не говорил ни слова. Они покатили вперед, и шины шуршали по улицам,
все еще мокрым от ночного дождика. Молчание было необычнее, чем когда-либо
раньше.
Они некоторое время ехали, затем Президент спросил:
- Послушайте, а ведь это дорога не в аэропорт?
Агенты не ответили. Отпуск был запланирован. Две недели в личном доме.
Самолет ждал его в аэропорту.
Снова начало моросить. Похоже, опять дождь припустит. Все, включая
самого Президента, были одеты в тяжелые плащи; шляпы; от этого казалось,
что в машине не продохнуть. Снаружи холодный ветер не утихал.
- Водитель, - сказал Президент, - мне кажется, вы на неверном пути.
