официант принял у них заказ, все записал, прошел во вращающиеся двери,
передал заказ повару.
- эй, - сказал повар. - это у тебя там что?
- ты о чем?
- о том, что у тебя тут рог вырос! спереди! ко МНЕ с этой штукой даже
не приближайся!
- да это ерунда.
- ерунда? этой ерундой кого-нибудь убить можно! иди под холодный кран
его засунь! смотреть противно!
официант зашел в мужскую уборную. некоторым так все девки достаются. а
он - писатель. у него полный чемодан рукописей. 4 романа, 40 рассказов,
500 стихов.
ни шиша не опубликовано. паршивый мир. таланта распознать не могут.
принижают талант всячески. "связи" им, видишь ли, тут нужны, вот и все.
паршивый хуесосный мир. обслуживаешь целыми днями этих дурацких людишек.
официант извлек свой член, водрузил на раковину и начал плескать на
него холодной водой.
СОВОКУПЛЯЮЩАЯСЯ РУСАЛКА ИЗ ВЕНЕЦИИ, ШТАТ КАЛИФОРНИЯ
Бар уже закрылся, им еще до меблирашек тащиться, а тут на тебе -
катафалк прямо на улице, где Желудочная Больница стоит.
- Мне кажется, сегодня - ТА САМАЯ ночь, - сказал Тони. - Я уже в
крови это чую, вот те крест!
- Та самая ночь для чего? - переспросил Билл.
- Смотри, - сказал Тони. - Мы уже хорошо знаем расписание. Давай
отметем одного! Какого хуя? Или кишка тонка?
- Ты чё, с дуба рухнул? Думаешь, я зассал, потому что этот морячок мне
по сраке надавал?
- Я этого не говорил, Билл.
- Да ты сам ссыкло! Да я тебе вломлю как не фиг делать...
- Ага. Я знаю. Я не про это. Я в смысле, давай жмурика отметем прикола
ради.
- Ёбть! Да хоть ДЕСЯТЬ жмуриков!
- Постой. Ты сейчас назюзюкался. Давай подождем. Мы знаем расписание.
Мы знаем, как они работают. Мы ж каждую ночь следили.
- А ты, значит, не назюзюкался, а? Да у тебя иначе бы ОЧКО взыграло!
- Тихо ты! Смотри! Вот идут. И жмурик с ними. Бедолага какой-нибудь.
Смотри, простыню ему на голову натянули. Печально.
- Да смотрю я, смотрю. В самом деле печально...
- Ладно, мы знаем расписание: если жмурик только один, они его
закидывают, перекуривают и уезжают. А если двое, то дверцы в катафалке они
оба раза не станут запирать. Настоящие четкие мальчонки. Им все это
обрыдло. Если жмурика два, одного парня они просто оставляют на каталке за
машиной, заходят внутрь и вывозят второго, а потом обоих закидывают. Мы
сколько ночей за ними наблюдали?
- Фиг знает, - ответил Билл. - Шестьдесят уж точно.
- Ладно, вот у них один жмурик уже есть. Если сейчас вернутся за
вторым, этот - наш. Не обосрешься, если они сейчас за вторым пойдут?
- Обосрусь? Да у меня кишка потолще твоей!
- Ладно, тогда смотри. Сейчас узнаем... Оп-ля, поехали! За вторым
пошли! - сказал Тони. - Хватаем?
- Хватаем, - ответил Билл.
Они рванули через дорогу и схватили труп за голову и ноги. Тони
досталась голова - прискорбный отросток, туго обмотанный простыней, - а
Билл держал пятки.
Потом они неслись по улице, и чистая белая простыня развевалась на
трупе по ветру: иногда проглядывала лодыжка, иногда - локоть, иногда -
полная ляжка, а затем они взбежали по парадным ступенькам меблированных
комнат, допыхтели до двери, и Билл сказал:
- Господи ты бож мой, у кого ключ? Меня трясет чего-то!
- У нас мало времени. Эти уроды скоро второго жмурика вынесут! Кидай
его в гамак! Быстро! Надо этот чертов ключ найти!
Они швырнули труп в гамак. И тот раскачивался в лунном свете -
взад-вперед, взад-вперед.
- А может, тело назад отнесем? - спросил Билл. - Господи боженька,
царица небесная, назад его что, нельзя?
- Времени нет! Слишком поздно! Нас засекут. ЭЙ! ПОГОДИ! - вдруг
завопил Тони.
- Я ключ нашел!
- СЛАВА ТЕ ГОСПОДИ!
Они отперли дверь, сгребли эту штуку с гамака и помчались с нею вверх
по лестнице. Комната Тони находилась ближе. Второй этаж. Труп довольно
гулко стукался о стену и перила.
Тут они дотащили его до двери Тони и разложили на полу, пока Тони
нашаривал в карманах второй ключ. Потом дверь открылась, они плюхнули труп
на кровать, сходили к холодильнику, зацепили тонин галлон дешевого
мускателя, хлопнули по полстакана, возобновили, вернулись в спальню,
уселись и посмотрели на труп.
- Как ты думаешь, нас кто-нибудь видел? - спросил Билл.
- Если кто и видел, то здесь, наверное, уже легавых бы полно было.
- А как ты думаешь, они район обыскивать будут?
- Каким образом? Ломиться в двери в такое время и спрашивать: "Нет ли
у вас мертвого тела"?
- Блин, наверное, ты прав.
- Конечно, прав, - ответил Тони, - но все равно интересно, каково
парням было: приходят, а тела нет. Весело, наверное.
- Ага, - подтвердил Билл, - наверное.
- Ладно, весело или нет, но жмурик у нас. Во какой, на кровати
валяется.
Они посмотрели на штуку под простыней, выпили еще.
- Интересно, он сколько уже покойник?
- Недолго, наверное, - я так думаю.
- А интересно, когда они застывать начинают? Интересно, когда они
начинают вонять?
- Этот ригор мортис не сразу начинается, я думаю, - сказал Тони. - А
вонять начнет довольно скоро. Как мусор в раковине. Мне кажется, кровь им
только в морге спускают.
И вот эти два алкаша продолжали себе глотать мускатель; временами они
даже забывали о трупе и разговаривали о других вещах, смутных и важных,
даже не умея толком выразить свои мысли. Затем беседа снова возвращалась к
покойнику.
Тело по-прежнему лежало на месте.
- Чего с ним будем делать? - спросил Билл.
- Поставим в чулан, когда застынет. Когда несли, у него все еще
болталось.
Вероятно, полчаса назад умер или около того.
- Так, ладно, ставим его в чулан. А что дальше будем делать, когда
вонять начнет?
- Я об этом еще не подумал, - ответил Тони.
- Так подумай, - сказал Билл, начисляя себе щедрой рукой.
Тони попытался подумать.
- А ведь знаешь, мы же в тюрьму сесть за это можем. Если нас поймают.
- Ну дак. И?
- Н-ну, мне кажется, мы сделали ошибку, только уже слишком поздно.
- Слишком поздно, - отозвался Билл.
- Поэтому, - подытожил Тони, начисляя щедрой рукой себе, - раз уж мы
с этим жмуриком тут застряли, можно хоть поглядеть на него.
- Поглядеть?
- Ну, поглядеть.
- А очко не взыграет? - осведомился Билл.
- Фиг знает.
- Ссышь?
- Ну. Меня к такому не готовили, - сказал Тони.
- Хорошо. Ты тянешь простыню, - решил Билл, - только сперва мне
налей.
Наливай, а потом тяни.
- Ладно, - согласился Тони.
Наполнил стакан Билла. Подошел к кровати.
- Ну, всё, - сказал Тони, - по-ЕХАЛИ!
И содрал с тела простыню через голову. Глаз он не открывал.
- Боже ПРАВЕДНЫЙ! - произнес Билл. - Это же баба! Молодая!
Тони открыл глаза.
- Ага. Была молодой. Господи, ты посмотри на эти волосы, светлые, аж
задницу прикрывают. Но УМЕРЛА! Кошмарно и окончательно умерла, навсегда.
Вот невезуха! Я такого не понимаю.
- Как ты думаешь, ей сколько было?
- Да не похожа она на мертвую, - сказал Билл.
- Тем не менее.
- Посмотри только, какие сиськи! Какие ляжки! Какая пизда! Во пизда:
по-прежнему как живая!
- Ага, - сказал Тони. - Про пизду знаешь, как говорят: первой
появляется, последней уходит.
Тони подошел к пизде, потрогал. Приподнял одну грудь, поцеловал эту
чертову дохлятину.
- Так грустно, все так грустно - живем всю жизнь, как идиоты, а в
самом конце подыхаем.
- Трупы нельзя трогать, - сказал Билл.
- Она прекрасна, - ответил Тони, - даже мертвая, она прекрасна.
- Ага, только если б она живой была, то на такую шантрапу, как ты, во
второй раз бы и не взглянула. Сам же знаешь, разве нет?
- Еще бы! В этом-то все и дело! Теперь она ОТКАЗАТЬ не сможет!
- Ты это о чем, к ебеней фене?
- О том, - ответил Тони, - что хуй у меня твердый. ОЧЕНЬ ТВЕРДЫЙ!
Тони сходил и налил себе из банки. Выпил.
Потом подошел к кровати, стал целовать ей груди, запускать в ее волосы
пальцы и, в конце концов, впился ей губами в мертвый рот. Поцелуй живого и
мертвой. А потом взгромоздился на нее.
Это было ХОРОШО. Тони рвал и метал. Ни разу в жизни такой хорошей ебли
у него не было! Он кончил. Скатился, вытерся простыней.
Билл наблюдал за всем процессом, то и дело поднося ко рту галлон
мускателя под тусклой лампочкой.
- Господи, Билл, это было прекрасно, прекрасно!
- Да ты совсем рехнулся! Ты только что выебал покойницу!
- А ты всю жизнь покойниц ебал - дохлых теток с дохлой душой и дохлой
пиздой, - только не знал этого! Прости, Билл, но ебаться с нею было
прекрасно. Мне нисколько не стыдно.
- Она настолько хороша?
- Ты никогда в это не поверишь.
Тони сходил в ванную и поссал.
Когда он вернулся, Билл уже сидел на теле верхом. Продвигался он
успешно. Даже постанывал и немного рычал. Затем нагнулся, поцеловал этот
мертвый рот и кончил.
Потом скатился, схватил край простыни, вытерся.
- Ты прав. Лучше никогда в жизни не ебался!
Потом они оба сидели на стульях и смотрели на нее.
- А интересно, как ее звали? - спросил Тони. - Я влюбился.
Билл засмеялся.
- Вот теперь я знаю, что ты назюзюкался! И в живую-то бабу только
придурок конченый влюбится, а ты на мертвой залип.
- Ну, залип, и что с того? - сказал Тони.
- Залип так залип, - сказал Билл. - Теперь-то что будем делать?
- Выкинем ее отсюда к чертовой матери! - ответил Тони.
- Как?
- Так же, как и затащили: по лестнице.
- Потом?
- Потом - в твою машину. Отвезем ее на Пляж Венеция и скинем в море.
- Вода холодная.
- Она ее почувствует не больше, чем твой хуй у себя внутри.
- А твой? - спросил Билл.
- Его она тоже не почувствовала, - ответил Тони.
Вот она - дважды выебанная, мертво разлатанная на простынях.
- Шевели мослами, крошка! - заорал Тони.
Он схватил ее за ноги и помедлил. Билл схватил за голову. Когда они
выбежали из комнаты, дверь осталась открытой. Тони пинком захлопнул ее,
как только они оказались на площадке; простыня больше не обматывала тело,
а, скорее, просто телепалась на нем. Как мокрая вихотка на кухонном кране.
И снова много билась она головой, бедрами и обширной задницей о стены и
лестничные перила.
Они зашвырнули ее на заднее сиденье к Биллу.
- Постой, постой, малыш! - завопил Тони.
- Чего еще?
- Пузырь забыли, ишак!
- О, ну еще бы.
Билл остался сидеть и ждать с мертвой пиздой на заднем сиденье.
Тони был человеком слова. Вскоре он выбежал с банкой муски.
Они выехали на шоссе, передавая банку друг другу и отпивая из нее
хорошими глотками. Стояла теплая и красивая ночь, луна, разумеется, была
полной. Только не совсем ночь. Часы уже показывали 4:15 утра. Все равно
хорошее время.
Они остановили машину. Еще глотнули доброго мускателя, вытянули тело и
поволокли его долгим-долгим, песчаным-песчаным пляжем к морю. Потом
добрались, наконец, до той его части, где песок то и дело заливало
прибоем, где в песке, мокром, пористом, было полно песчаных крабиков и их
норок. Там они опустили труп и приложились к банке. Время от времени
избыточная волна обдавала всех троих:
Билли, Тони и мертвую Пизду.
Биллу пришлось подняться с песка, чтобы отлить, а поскольку его учили
манерам девятнадцатого века, отлить он отошел на несколько шагов по пляжу.
Когда друг удалился, Тони стянул простыню и посмотрел на мертвое лицо
сплетении и колыхании водорослей, в соленом утреннем воздухе. Тони смотрел
на это лицо, а Билл ссал у берега. Милое доброе лицо, носик чуть
остренький, но очень хороший рот, и тут, когда тело ее уже начало
застывать, он склонился к ней, очень нежно поцеловал ее в губы и сказал:
- Я люблю тебя, сука мертвая.
И накрыл тело простыней.
Билл стряхнул последние капли, вернулся.
- Мне еще выпить нужно.
- Давай. Я тоже глотну.
Тони сказал:
- Я ее от берега отбуксирую.
- А ты хорошо плаваешь?
- Не очень.
- А я хорошо. Я и отбуксирую.
- НЕТ! НЕТ! - заорал Тони.
