предстоят нелегкие дни, если эти двое споются.
- Сомневаюсь, чтобы "ястребы" смогли заручиться достаточной
поддержкой. Старые вояки безоговорочно поддерживают папин курс, - ответил
Майлз.
- Да Фордроза в душе вовсе и не "ястреб". Просто его обуревает
честолюбие, и он готов вскарабкаться на любого конька, лишь бы тот
двинулся в нужном направлении. Он уже несколько месяцев пресмыкается
вокруг Грегора... - В серых глазах графини сверкнул гнев. - Лесть, намеки,
критика в папин адрес и эдакие гнусные маленькие шпильки, когда
представляется удобный момент. Насмотрелась я на это. Терпеть его не могу,
- решительно заключила она.
- Ну, насчет Грегора тебе уж точно не стоит волноваться, -
ухмыльнулся Майлз. Его всегда забавляла привычка матери говорить об
императоре так, словно он был ее приемным сыном. Впрочем, для этого
имелись некоторые основания, поскольку адмирал Форкосиган в годы своего
регентства был не только политическим, но и личным опекуном будущего
императора.
Она недовольно нахмурилась.
- Фордроза не единственный, кто, не задумываясь, совратит глупого
мальчишку. Причем совратит в любом смысле - моральном, политическом, каком
угодно. А на благо страны и самого Грегора им наплевать. - Майлз тотчас же
определил эти слова как цитату из собственного отца: никаких других
политических авторитетов на Барраяре леди Форкосиган не признавала. - Не
понимаю, почему наше правительство так боится принять конституцию.
Верность средневековым традициям - хорошенький способ управлять звездной
державой! - А вот это уже ее собственные мысли, чисто бетанские.
- Папа уже столько лет у власти, - успокаивающе заметил Майлз. - Мне
иногда кажется, что его не сдвинуть с места даже гравитонной торпедой.
- Пробовали уже, - сдержанно отозвалась мать. - Пора бы отцу всерьез
подумать об отставке. Пока что нам везло... по большей части. - Она с
грустью взглянула на своего покалеченного сына.
- И это вечное политиканство, - помолчав, устало продолжала мать. -
Даже на похоронах... А уж эти родственнички... - тут ее голос немного
оживился. - Если увидишь отца раньше, чем я, скажи ему, что его
разыскивает леди Форпатрил. То-то он обрадуется... Хотя нет, не говори. А
то он непременно напьется.
Майлз поднял брови.
- А что ей нужно от отца на этот раз?
- Ну, она считает, что с тех пор, как умер лорд Форпатрил, Эйрел
должен быть вместо отца этому болвану Айвену; я не возражаю, но всему есть
мера. Сейчас, например, проблема состоит в том, чтобы дать Айвену хорошую
взбучку за то, что он... как это... спит с горничными. Я никогда не могла
понять, почему бы здешней знати не стерилизовать временно своих
лоботрясов, - лет этак с двенадцати, - и отпускать их на травку, пусть
резвятся, раз уж им так невтерпеж. Это было бы разумно. Как их остановишь?
Все равно что набросить платок на самум... - Она вздохнула и направилась к
библиотеке с обычным своим резюме: - Барраярцы проклятые...
За окнами сгустился вечерний сумрак, а поминки в доме Форкосиганов
все продолжались. Проходя по коридору, Майлз поглядел на свое отражение в
темном стекле. То, что он увидел, его не обрадовало - взъерошенные волосы,
серые глаза, бледное лицо со слишком резкими, заостренными чертами. Да, на
красавца он явно не тянет.
Голод напомнил Майлзу, что он так и не пообедал сегодня. Надо тихо
прокрасться в столовую, чтобы не наткнуться на какого-нибудь из этих
жутких старцев, и набрать себе сэндвичей. Заглянув в проем арки, ведущей в
холл, и никого там не обнаружив, Майлз подскочил к столу и принялся без
разбора сваливать в салфетку все закуски, какие подворачивались под руку.
- Только не бери вон то красное барахло, - прошептал знакомый
приветливый голос. - По-моему, это какие-то водоросли. Твоя мать опять
увлеклась какой-нибудь сумасшедшей диетой?
Майлз заметил своего кузена, Айвена, уже успевшего нагрузиться таким
же кульком с яствами. Несмотря на добычу, открытая, раздражающе красивая
физиономия молодого Форпатрила хранила тоскливое, и даже слегка
затравленное выражение. Новенький, с иголочки, кадетский мундир, сидел на
нем очень ловко, но с одного бока как-то странно оттопыривался.
- Вам что, уже разрешили носить оружие? - удивился Майлз.
- Какое к черту оружие. - Айвен воровато оглянулся - возможно,
опасаясь появления леди Форпатрил, - потом распахнул мундир. - Бутылка из
запасов твоего папеньки. Отобрал у слуги, прежде чем он разлил ее по этим
крохотным стаканчикам. Слушай, ты не мог бы провести меня в какой-нибудь
укромный уголок этого мавзолея? А то охрана не позволяет мне бродить по
резиденции одному. Вино у вас приличное, еда еще лучше, за исключением
этих красных штуковин, но, Бог мой, что за компания!
Майлз кивнул, соглашаясь, хотя в тайне и был склонен включить братца
в эту самую "компанию".
- Ладно. Раздобудь еще бутылку, - распорядился он, решив, что при
достаточном возлиянии можно будет вытерпеть даже общество кадета
Форпатрила. - Спрячемся в моей спальне, я как раз туда направляюсь.
Встретимся у лифта.
Майлз со вздохом вытянулся на койке; Айвен разложил еду и откупорил
первую бутылку. Наполнив до краев взятые из ванной пластмассовые
стаканчики, он подал один из них своему калеке-кузену.
- Я видел, как старик Ботари вынес тебя с поля, - тут он сделал
добрый глоток, и Майлз представил, как возмутился бы старый граф, если бы
стал свидетелем такого варварского истребления благородного напитка. Сам
он лишь слегка пригубил свой стакан, стараясь при этом лучше оценить букет
- из почтения к памяти старика: дед иногда язвительно говаривал, что Майлз
неспособен отличить хорошее вино от воды, в которой полощут чашки. - Жаль,
конечно, - бодро продолжал Айвен. - Хотя вообще-то тебе повезло.
- Как это? - пробормотал Майлз, вонзая зубы в бутерброд.
- Точно тебе говорю. Завтра у нас начинается муштра...
- Да я уж слышал.
- Мне нужно явиться в казарму не позже полуночи. Я думал, хоть
последнюю ночь повеселюсь как свободный человек, а вместо того застрял
здесь. Это все матушка. Но скоро нас приведут к присяге - и тогда
посмотрим, посмеет ли она обращаться со мной как с мальчишкой. - Он
ненадолго умолк, расправляясь с бутербродом. - Так что вспомни про меня
завтра на рассвете: я буду месить грязь под дождем, а ты тут будешь
нежиться в теплой постельке...
- Вспомню-вспомню. - Майлз глотнул вина, потом сделал еще глоток. И
еще.
- За три года там всего три увольнительных, - сокрушался Айвен, не
переставая набивать рот. - Не многим лучше тюрьмы. Не зря службу называют
лямкой. Хотя вернее назвать рабством. - Он одним духом осушил стакан,
запивая пирожок. - А ты сам себе хозяин. Что хочешь, то и делаешь.
- Да уж, - равнодушно согласился Майлз. Его услуги не были нужны
никому - ни императору, ни кому-либо другому. Он не мог их продать, ни
даже отдать даром...
Через некоторое время, утолив первый голод, Айвен опасливо заметил:
- А твой папаша нас не застукает?
- Ты что, боишься его? - бросил Майлз.
- Да кто же его не боится? Весь генштаб бледнеет, стоит ему открыть
рот. А я какой-то зеленый кадетишка. Ты-то сам разве не боишься?
Майлз подумал.
- Нет, пожалуй. В общем, не так, как ты это представляешь. Но если ты
не хочешь попадаться ему на глаза, то здесь действительно не самое лучшее
место, по крайней мере, сегодня, - добавил он, припомнив недавнюю сценку в
библиотеке.
- Да? - Айвен в сомнении повертел стакан. - У меня всегда было такое
чувство, что дядя меня не больно жалует...
- Да нет, тебе кажется, - утешил брата Майлз. - Хотя лет до
четырнадцати я думал, что тебя зовут "этот-болван-Айвен". - Он оборвал
себя, вновь осознав разницу в их положении. Кто здесь болван, а кто -
счастливчик? Заснуть бы поскорее и забыть обо всем...
В дверь властно постучали, и Айвен испуганно вскочил.
- О черт, уж не он ли случайно?
- Когда заходит старший офицер, младшему положено встать и отдать
честь, а не лезть под кровать.
- А я и не собирался лезть под кровать, - возразил Айвен. - Я хотел
спрятаться в туалете.
- Не стоит. Уверяю тебя, тут будет такая пальба, что никто не
заметит, как ты удерешь. - И Майлз громко отозвался: - Войдите!
Это и вправду был граф Форкосиган. Взгляд его серых глаз был холоден,
как ледник в пасмурный день.
- Майлз, - начал он без предисловия, - из-за чего эта девушка
расплакалась? Что ты наде... - Тут он запнулся, заметив стоящего навытяжку
Айвена, и продолжал уже обычным своим беззлобно-ворчливым тоном: - А-а,
черт. Я-то надеялся, что сегодня ты мне не попадешься. Думал, у тебя
хватит ума найти укромное местечко и быстренько набраться. - Айвен не
водил с графа испуганных глаз.
- Сэр... Дядя Эйрел... А... матушка с вами говорила, сэр?
- Да, - вздохнул граф Форкосиган, и кадет побледнел, не разглядев
веселых огоньков в полуприкрытых глазах всесильного премьер-министра.
Майлз задумчиво провел пальцем по горлышку бутылки.
- Айвен зашел выразить мне сочувствие по поводу моей травмы, сэр.
Братец усиленно закивал в подтверждение.
- Понятно, - сухо сказал граф Форкосиган, и Майлз почувствовал, что
отцу действительно все понятно. Граф опять вздохнул и с легкой усмешкой
обратился к Айвену: - Вот служу почти пятьдесят лет, и до чего я
дослужился? Мною пугают мальчишек, чтоб хорошо себя вели. Людоед, который
питается непослушными детьми, вот кто я такой. - Премьер-министр угрожающе
расставил руки и рявкнул: - Вот я тебя!.. Можешь считать, что экзекуция
состоялась и топай отсюда. Иди, иди, малыш.
- Да, сэр. - Повеселевший Айвен отдал честь.
- И не смей козырять, - резко добавил граф. - Ты пока еще не офицер.
- Казалось, он только сейчас заметил мундир племянника.
- Да, сэр. Нет, сэр. - Пунцовый от избытка ощущений Айвен выскочил из
комнаты. Губы графа Форкосигана дрогнули в улыбке.
А я-то был уверен, что мне никогда не придется благодарить моего
кузена, подумал Майлз.
- Итак, сэр?.. - подсказал он отцу.
Граф не сразу собрался с мыслями, а когда заговорил, голос его звучал
гораздо спокойнее.
- Почему Элен расплакалась, сынок? Ты к ней не... приставал?
- Нет, сэр. Я знаю, что все выглядит именно таким образом, но я не
трогал Элен. Могу поклясться.
- Незачем. - Граф подтянул к себе стул и уселся. - Я верю, что ты не
собираешься подражать этому болвану Айвену. Но я хочу тебе напомнить, что
философия твоей матери в области... э-э... секса - бетанская, скажем
прямо, философия - уместна только на Колонии Бета. Возможно, когда-нибудь
она приживется и здесь, но не теперь. И я хочу, чтобы ты раз и навсегда
уяснил для себя, что Элен Ботари - совершенно неподходящий объект для
опытов в этом направлении.
- А почему? - неожиданно спросил Майлз. Отец изумленно поднял брови,
и Майлз быстро продолжил: - Я не понимаю, почему ее надо во всем
ограничивать и стеснять. Ее же все время пеленают, шагу не дают ступить
без провожатых. А она умная, она... она красивая, и сильная... Она могла
бы меня пополам переломить, если б захотела. Так почему ей не получить,
например, приличное образование? Сержант изо всех сил противится этому.
Единственное, что его заботит, - это приданое. Как бы сколотить дочери
приличное приданое. И он никогда не позволяет ей путешествовать. А это
дало бы ей в тысячу раз больше, чем любой из родовитых девиц, каких я
знаю. - Майлз умолк, задохнувшись от волнения.
