живот.
- О, это не простой старик, - вновь забормотала Ведьма и
вдруг замолчала. - А еще... - Шерсть у нее на носу
ощетинилась. Она по-птичьи завертела головой, пробуя
воздух, быстро пережевывая его серыми губами.
Человек-в-Картинках поторопил ее:
- Ну!
- Подожди! - выдохнула цыганка и ногтями принялась
скоблить незримый забор перед собой.
Вилли почувствовал, что еще секунда - и он не выдержит:
заскулит и затявкает от ужаса, как маленький щенок.
Пальцы Ведьмы медленно поползли вниз. Они чутко
прощупывали каждую полоску спектра, взвешивали каждый лучик
света. Вот-вот указательный палец вонзится в решетку на
тротуаре, означая роковое "там!"
"Папа! - взмолился Вилли. - Ну сделай что-нибудь!"
Человек-в-Картинках терпеливо ждал. Как только на сцене
появилась его лучшая ищейка, он успокоился и теперь
посматривал на нее с гордостью, чуть ли не с любовью.
- Вот... - Пальцы Ведьмы отчаянно вибрировали.
- Вот! - громко провозгласил м-р Хэллуэй.
Ведьма подскочила от неожиданности.
- Вот поистине замечательная сигара! - голосил отец
Вилли, картинно обернувшись к дверям лавки.
- Потише, любезный, - с досадой произнес
Человек-в-Картинках.
Мальчишки внизу подняли головы.
- Вот... - тянула свое Ведьма, пытаясь не упустить едва
пойманное ощущение.
- Только жаль - погасла! - вещал на всю улицу Чарльз
Хэллуэй. - Ну да ничего, дело поправимое. Сейчас прикурим.
- Он снова сунул кончик сигары в синее пламя.
- Вы не могли бы помолчать немного? - обратился к нему
м-р Дарк.
- Сами-то курите? - участливо поинтересовался м-р
Хэллуэй.
Ведьма, вконец расстроенная его неожиданным
словоизвержением, опустила руку, ушибленную громкими
словами, и стерла с нее пот; так протирают антенну
радиоприемника, чтобы избавиться от лишних помех. Затем она
снова простерла руку вперед, трепетными ноздрями чутко
пробуя эфемерные токи воздуха.
- Превосходно! - Из сигары м-ра Хэллуэя изверглось целое
облако дыма. Дивные густые клубы окутали гадалку. Она
закашлялась.
- Дурачина! - гаркнул, не сдержавшись,
Человек-в-Картинках. Но не понять было, мужчину или женщину
он имеет в виду.
- Отличная сигара! - продолжал восхищаться м-р Хэллуэй.
- Пожалуй, угощу-ка я и вас тоже! - С этими словами он
сотворил еще одну синюю тучу, почти совсем скрывшую Пыльную
Ведьму.
Она громко и обиженно чихнула раз, другой, забормотала
сердито себе под нос и заковыляла прочь.
Человек-в-Картинках схватил было отца за руку, но понял,
что зашел слишком далеко, признал свое нелепое поражение и
отправился вслед за цыганкой. В спину ему прозвучал
доброжелательный голос отца Вилли:
- Всего вам доброго, сэр!
"Вот это лишнее, папа", - подумал Вилли.
Человек-в-Картинках вернулся.
- Ваше имя, сэр? - напрямик спросил он.
"Не говори, не надо!" - напрягся Вилли. Его отец
поколебался немного, вынул сигару изо рта, стряхнул пепел и
ответил.
- Хэллуэй. Библиотечный работник, к вашим услугам.
Заглядывайте, если придется, - добавил он, подмигнув.
- Не сомневайтесь, Хэллуэй, обязательно загляну!
Ведьма, пританцовывая, поджидала м-ра Дарка на углу. М-р
Хэллуэй послюнявил палец, определил направление ветра и
послал в ее сторону очередное грозовое облако. Ведьма
затопотала на месте, повернулась и исчезла за углом.
Человек-в- Картинках сурово взглянул на старика, повернулся
и удалился широкими шагами, сжимая в кулаках ребячьи лица.
Из-под решетки не доносилось ни звука. "Как бы они там
не померли от страха", - с беспокойством подумал Чарльз
Хэллуэй. А Вилли внизу, с мокрыми от слез глазами, думал
совсем другое: "Господи! Как же я раньше не замечал? Он
же у меня высокий, выше Дарка ростом!"
Чарльз Хэллуэй все еще старался не смотреть на решетку.
От дверей табачной лавки уводили за угол редкие алые кляксы.
Они накапали из стиснутых кулаков м-ра Дарка. Отец Вилли с
удивлением оглядел и себя тоже и не мог не заметить то новое
- наполовину отчаяние, наполовину спокойная ясность, - что
появилось в нем за последние четверть часа, появилось и
совершило невозможное. Вряд ли он смог бы ответить, почему
назвал м-ру Дарку свое имя, но чувствовал, что поступил так,
как надо. Теперь он обращался к циферблату уличных часов с
длинной речью:
- Что-то происходит, братцы. Что-то надвигается. Хорошо
бы вам куда-нибудь деться до конца дня. Нам нужно выиграть
время. Тут важно решить, с чего начать. Вроде бы ни один
писаный закон пока не нарушен, но я чувствую, уже с месяц,
как чувствую: бедой запахло. У меня внутри что-то
подрагивает все время. Прячьтесь, ребята, прячьтесь. Я
скажу вашим матерям, что у вас появилась работа на
Карнавале, до темноты можете не появляться. А вечером,
часам к семи, приходите ко мне в библиотеку. Я знаю,
кажется, с чего начать. Надо просмотреть отчеты полиции по
карнавалам за предыдущие годы, полистать подшивки газет,
покопаться в некоторых старинных книгах. Все может
пригодиться. Глядишь, с Божьей помощью к вечеру у нас
появится какой-нибудь план. До тех пор не тревожьтесь ни о
чем. Господь с вами, мальчики!
Вилли посмотрел. Тщедушная фигурка отца, ставшего вдруг
высоким и сильным, неторопливо удалялась. Еще раньше его
чудесная сигара выпала у него из пальцев - а он даже не
заметил, - скользнула сквозь решетку, на мгновение осветив
подземелье градом искр, и теперь лежала на дне ямы,
гипнотизируя Джима и Вилли единственным багровым глазом.
Ребята ослепили ее и выбросили вон.
36
На юг по Главной улице пробирался через толпу Карлик.
Внезапно он остановился. Пленка была проявлена, и сознание
наконец получило возможность просмотреть отснятые кадры.
Карлик замычал, развернулся и через лес ног заковылял
разыскивать Хозяина. Он скоро нашел его и заставил
пригнуться низко-низко. М-р Дарк внимательно выслушал
сообщение и бросился бежать, даже не оглянувшись на
оставшегося позади удачливого старателя.
Возле индейца чероки Человек-в-Картинках пал на колени и,
вцепившись в прутья стальной решетки, попытался разглядеть
дно ямы. Там открылось ему скопище старых газет, фантики от
леденцов, окурки и розовая полоска жевательной резинки,
совершенно целая. М-р Дарк испустил короткий яростный
вопль.
- Что-нибудь потеряли, сэр? - поинтересовался из-за
стойки м-р Татли.
Человек-в-Картинках, все еще не отпуская решетку,
утвердительно кивнул.
- Не беда, - успокоил его м-р Татли. - Раз в месяц я
обязательно провожу инспекцию. Сколько у вас там:
четвертак? полдоллара?
Банг!
Человек-в-Картинках вздрогнул и посмотрел наверх. В
окошечке кассы, высоко в небесах, выскочил маленький
огненно-красный флажок: "НЕ ПРОДАЕТСЯ".
37
Городские часы пробили семь. Эхо курантов пошло гулять
по темным залам библиотеки. Хрупкий осенний лист прошуршал
по оконному стеклу или это просто перевернулась страница
книги?
В одном из закоулков, склонившись в травяном свете лампы,
сидел Чарльз Хэллуэй. Руки его, чуть подрагивая, перебирали
страницы, ставили на место одни книги, снимали другие.
Изредка он подходил к окну и, вглядываясь в осенние сумерки,
наблюдал за улицей, потом опять возвращался к столу,
перелистывал страницы, делал выписки, закладки, бормоча себе
под нос. От слабых звуков его голоса под потолком
библиотеки порхали смутные отголоски.
- Так... теперь посмотрим здесь...
- ... здесь! - подтверждали темные переходы.
- О, вот это нам пригодится...
- ... годится! - вздыхали темные залы.
- И вот это тоже!
- ... тоже, - шуршали пылинки в темноте.
Пожалуй, это был самый длинный день в его жизни. Он
бродил среди диковинных толп, выслеживал рассыпавшихся по
городу карнавальных шпионов. Он не стал портить матерям
Вилли и Джима спокойного воскресенья и сказал лишь самое
необходимое, и опять бродил по улицам, держась подальше от
глухих аллей, сталкивался тенями с Карликом, кивал
встреченным Крушителям и Пожирателям Огня и дважды с трудом
сдержал панику, проходя мимо решетки возле табачной лавки.
Он чувствовал, что в яме никого нет, и надеялся, что ребята,
благодарение Богу, нашли надежное местечко. Вместе с толпой
горожан он посетил Карнавал, но не зашел ни в один балаган,
не прокатился ни на одном аттракционе. Уже в сумерки, перед
заходом солнца, исследовал Зеркальный Лабиринт и понял
достаточно, чтобы удержаться на берегу и не кануть в
холодные глубины.
Промокший под вечерним дождем, промерзший до костей, он
дал толпе возможность нести себя и, прежде чем ночь успела
схватить его, причалил к берегу библиотеки. Здесь он достал
самые нужные книги и разложил на столах, как огромные
литературные часы. Теперь они отсчитывали для него свое
время.
Он ходил от стола к столу, поглядывая искоса на
пожелтевшие страницы, словно на коллекцию диковинных
бабочек, расправивших крылья над деревянными столешницами.
Здесь лежала книга, раскрытая на портрете князя тьмы.
Рядом - серия гравюр "Искушение св. Антония", слева -
алхимические рисунки Джованни Батисты Брачелли, изображавшие
гомункулов, рожденных в ретортах. Место "без пяти полдень"
занимал "Фауст", на двух пополудни лежала "Оккультная
иконография", на шести утра, как раз там, где сейчас
трудились его пальцы, расположилась "История цирков,
карнавалов, театров теней и марионеток", во множестве
населенная шутами, менестрелями, магами, клоунами на ходулях
и куклами на веревочках. Сверх того присутствовали
"Справочник по воздушному царству (Летающие твари за всю
историю Земли)", "девять" находилось "Во власти демонов",
выше помещались "Египетские снадобья", еще выше - "Мытарства
на воздусях", придавленные "Зеркальными чарами", а уж совсем
ближе к полуночи стояли под парами "Поезда и локомотивы",
упиравшиеся в "Мистерии сновидений", "Между полуночью и
рассветом", "Шабаши ведьм" и "Договоры с демонами". Все
было на своих местах, и весь циферблат заполнен. Не хватало
лишь стрелок, поэтому Хэллуэй не мог сказать, который час
отзвонили куранты его собственной жизни или жизни двоих
ребят, затерянных где-то среди ни о чем не подозревающего
города.
Чем же он располагал в итоге?
В три часа ночи появился поезд. На лугу раскинул сети
Зеркальный Лабиринт, в город вошел воскресный парад, которым
командовал рослый мужчина, разрисованный вдоль и поперек.
Дальше было несколько капель крови, двое перепуганных
мальчишек в яме и, наконец, он сам, сидящий в этой
кладбищенской тишине над частями мудреной головоломки.
Ребята говорили правду. Это доказывало явное ощущение
страха, сгустившееся в воздухе во время их странной беседы
сквозь решетку. А уж он, Хэллуэй, в своей жизни повидал
достаточно страшного, чтобы распознать его сразу при
встрече. Почему в молчании разрисованного незнакомца ему
послышались все ругательства и проклятья, сколько их есть на
свете? Что почудилось Хэллуэю в фигуре дряхлого старика,
мелькнувшей сквозь щель в пологе шатра под вывеской "М-р
Электрико"? Почему на его теле плясали зеленые
электрические ящерки? Как сложить все это вместе, как
совместить с тем, что говорят книги? Он взял в руки
"Физиогномику. Тайны характера, определяемые по лицу",
полистал. Автор уверял его, что Джим и Вилли - просто-таки
воплощение ангельской чистоты, идеал Мужчины, Женщины или
Невинного Младенца, гармония Цвета, Пропорций и Расположения
Звезд. И вот они глядят из-под решетки на весь этот
шагающий и грохочущий ужас... А там... Чарльз Хэллуэй
перевернул несколько страниц. Так, значит, Расписному Чуду
присущи Раздражительность, Жестокость, Алчность - об этом
говорят лобные шишки, а также Похоть и Ложь - это уже
следует из линии губ, и в не меньшей степени - Хитрость,
Наглость, Суета и Предательство, о чем с неопровержимостью
должны свидетельствовать зубы м-ра Дарка.
Нет. Книга захлопнулась. Если судить по лицам,
балаганные уроды не намного хуже тех, кто на его долгой
памяти открывал и закрывал двери библиотеки. Но в одном он
