понимаем, Джим, никто больше. Знаешь, я как будто улитку
сырую проглотил! - закончил он неожиданно.
Они еще раз оглянулись на залитые дождем окна гостиной.
Здесь мисс Фолей не раз угощала их домашним печеньем с
горячим шоколадом, а потом махала рукой из окна. Она вышли,
закрыли дверь и помчались к пустырю.
- Надо спрятать ее пока, - предложил Вилли, - а потом
как-нибудь поможем ей...
- Да как ей поможешь? - выговорил на бегу Джим. - Мы и
себе-то помочь не можем!
- Должно же что-то быть, чем с ними справиться... просто
не придумывается пока...
Они остановились.
Стук их сердец заглушало биение какого-то другого,
огромного сердца. Взвыли медные трубы, потом - тромбоны,
целая стая труб ревела по-слоновьи. Почему-то этот рев
вызывал тревогу.
- Карнавал! - выдохнул Джим. - А мы-то и не подумали!
Он же может сам прийти, прямо в город! Парад! Или.. те
похороны, которые мне снились.
- Не похороны это. Но и парадом оно только
прикидывается. Это нас ищут, Джим. Или мисс Фолей вернуть
хотят. Они же по какой хочешь улице пройдут, Джим. Будут
дудеть, барабанить, а сами шпионят. Джим, надо забрать ее
оттуда!
Они сорвались с места и бросились по аллее, самым
коротким путем, но тут же остановились. В дальнем конце,
между ними и пустырем, показался карнавальный оркестр. За
оркестром двигались клетки со зверями, а вокруг шли клоуны,
уродцы и разные другие, дуя в трубы и колотя в барабаны.
Пришлось прятаться в кусты.
Парад шел мимо минут пять. За это время тучи сдвинулись,
небо слегка очистилось и дождь перестал. Рокот барабанов
постепенно замирал вдали. Слегка оглушенные, ребята
двинулись вперед и скоро были на пустыре.
Под дубом не было никакой маленькой девочки. Они
походили вокруг, посмотрели даже наверху, среди ветвей, но
позвать по имени так и не смогли. Страшно было. Оставалось
только одно: вернуться в город и спрятаться как следует.
33
Звонил телефон. М-р Хэллуэй снял трубку.
- Пап, это Вилли, - зачастил в трубке голос. - Пап, мы
не можем идти в участок. Мы, наверное, даже дома сегодня не
будем. Скажи маме, и маме Джима тоже, ладно?
- Вилли! Где вы?
- Прячемся. Они ИЩУТ НАС.
- Да кто, Бога ради?
- Пап, я не хочу тебя впутывать в это дело. Но ты поверь
мне, пожалуйста, нам спрятаться надо, хотя бы на день-два,
пока они не уйдут. А если мы домой заявимся, они нас
выследят, и тогда или тебя, или маму погубят. И у Джима -
то же. Я пойду, пап.
- Подожди, Вилли, не уходи!
- Пока, папа! Пожелай мне удачи!
Щелк.
М-р Хэллуэй поглядел на дома, на деревья, на улицы,
прислушался к далекой музыке.
- Вилли, - сказал он молчащему аппарату, - удачи, сынок!
Он надел пальто, шляпу и вышел в странный опаловый свет,
разлитый в холодном сыром воздухе.
34
Перед лавкой Объединенной Табачной Торговли, блестя
мокрыми деревянными перьями, стоял деревянный индеец-чероки.
Воскресный полдень окатывал его со всех сторон трезвоном
колоколов разных церквей, их немало было в городе. Колокола
спорили друг с другом, и звон падал с неба почти как
недавний дождь. Индеец, как и полагается, не реагировал ни
на католические, ни на баптистские призывы. Он даже ухом не
повел навстречу еще каким-то звонам. Это билось языческое
сердце Карнавала. Яркие барабаны, старческий визг калиопа,
мельтешенье уродливых существ ничуть не привлекли
по-ястребиному пронзительного взгляда индейца. Зато
барабаны и трубы задавили колокольный звон и вызвали к жизни
орущую толпу мальчишек и просто зевак, охочих до всяческих
зрелищ. Пока звонили колокола, воскресная толпа казалась
чопорно-сосредоточенной, но стоило цимбалам и тромбонам
заглушить церковный перезвон - толпа расслабилась и
превратилась в праздничное скопище.
Тень от деревянного томагавка индейца падала на
металлическую решетку. Много лет назад этой решеткой
прикрыли нарочно вырытую яму. Целый день решетка
позвякивала под ногами десятков людей, входивших в лавку, и
на обратном пути аккуратно принимала от них кусочки
папиросной бумаги, золотые ободки от сигар, обгоревшие
спички, а то и медные пенни.
Сейчас решетка уже не позвякивала, а беспрестанно гудела,
сотрясаемая сотнями ног, ходулями, колесами балаганов. Это
в тигрином рычании тромбонов и вулканических взрывах труб
шел Карнавал. Но сегодня под решеткой, кроме обычного
мусора, притаились два дрожащих человеческих тела. Шел
Карнавал. Шел парадом, как огромный павлин, распустивший
причудливый хвост; таращились по сторонам внимательные глаза
уродцев. Они цепко обшаривали крыши домов, шпили церквей,
изучали вывески дантистов и окулистов, примечали пыльные
здания складов. Сотни глаз Карнавала пронизывали
пространство города и не находили того, чего хотели. Да и
не могли найти, оно ведь было у них под ногами и пряталось в
темноте.
Под старой решеткой табачной лавки затаились Джим и
Вилли. Здесь было тесно, сидеть приходилось, уперев коленки
друг в друга, они даже дышать как следует опасались, но
стоически переносили все неудобства. Волосы на их макушках
шевелил ветерок от колыхавшихся женских юбок, то и дело
чья-нибудь фигура заслоняла кусочек неба, видимый со дна
ямы. Перебегали дети.
- Слушай! - шепнул Джим. - Ну и угодили мы, прямо под
парад. Давай-ка сматываться!
- Сиди как сидишь, - хриплым шепотом ответил Вилли. -
Это же самое видное место. Они никогда не додумаются искать
нас здесь.
Трум, трум, турум, турум, тум, тум! - гремел Карнавал.
Решетка звякнула, на ней опять кто-то стоял. Вилли взглянул
наверх и вздрогнул. Он знал эти подошвы со стертыми медными
гвоздиками. "Папа!" - чуть не крикнул он. Джим тоже
посмотрел наверх. Человек нервно переступал с ноги на ногу,
поворачивался по сторонам, выискивая в толпе то, что было
совсем рядом с ним. "Я мог бы дотронуться до него", -
подумал Вилли. Чарльз Хэллуэй, бледный, возбужденный,
ничего не почувствовал и через минуту ушел.
Но зато Вилли почувствовал, как душа у него ухнула вниз,
в какой-то холодный, дрожащий белый кисель.
Шлеп!
Вилли и Джим вздрогнули. Розовая пластинка жевательной
резинки упала возле их ног на кучу старых целлофановых
оберток от сигарет. Сверху над решеткой склонилась
расстроенная мордашка пятилетнего карапуза.
"Убирайся!" - свирепо подумал Вилли.
Но малышу жаль было так просто расставаться с лакомством.
Он встал на колени и приник к самой решетке, высматривая
свое розовое удовольствие.
Вилли едва сдержался, чтобы не схватить жвачку и не
запихнуть в маленький ротик - лишь бы он исчез, скрылся
побыстрее.
Барабан наверху раскатился дробным рокотом - и смолк.
Ребята переглянулись. "Парад! - подумали оба. - Он же
остановился!" Малыш упрямо пытался просунуть руку сквозь
решетку.
Наверху м-р Дарк, Человек-в-Картинках, командовавший
парадом, окинул взглядом воздетые к небу разверстые пасти
медных геликонов и подал знак. Тотчас стройное шествие
распалось. Уродцы разбежались в разные стороны, смешались с
толпой, разбрасывая небольшие рекламные афишки и не
прекращая шарить глазами по толпе, по фасадам домов.
"Парад кончился, - понял Вилли, - началась охота".
Малыш наверху не собирался сдаваться. Его тень покрыла
Вилли.
- Мама! Там!
35
В баре "Вечерок у Неда", за полквартала от табачной
лавки, Чарльз Хэллуэй второй чашкой кофе приводил в порядок
расстроенные бессонной ночью, раздумьями и поисками нервы.
Он уже собрался расплатиться, когда его почему-то
встревожила наступившая вдруг на улице тишина. В воздухе
незримо разлилось беспокойство - это вмиг распавшийся
Карнавал смешался с толпой. Сам не зная почему, Чарльз
Хэллуэй убрал бумажник.
- Еще чашечку сделаешь, Нед?
Нед включил кофеварку, и в это время в баре появился
новый посетитель. Он прошел от двери и слегка шлепнул по
стойке рукой. Чарльз Хэллуэй взглянул. Рука взглянула на
него. На тыльной стороне каждого пальца была сделана
искусная татуировка в виде глаза.
- Мама! Тут, внизу! Посмотри!
Мальчик звал маму и тянул ручонку вниз. Мимо шли люди.
Некоторые останавливались. Появился Скелет. Больше всего
смахивающий на ободранное, давно засохшее дерево, он не
столько подошел, сколько сыграл ксилофоном своих костей,
переместившись поближе к холодному бумажному сору и теплым,
дрожащим мальчишкам.
"Уходи! - с отчаянием думал Вилли. - Уходи же!"
Пухлые детские пальчики тянулись сквозь решетку.
"И ты - уходи!"
Скелет, похоже, послушался и убрался из поля зрения. Но
не успел Вилли облегченно вздохнуть, как его место занял
Карлик! Он подкатился вперевалочку, позвякивая дурацкими
колокольчиками, нашитыми на грязную рубаху, и посверкивая
глазами-камешками. Глаза поминутно меняли выражение: то
они были блестящими и плоскими гляделками идиота, то вдруг
становились глубокими и печальными глазами человека,
потерявшего себя. Глаза ни секунды не оставались в покое,
они так и шарили по сторонам, высматривая не то свою
собственную сгинувшую личность, не то запропавших мальчишек.
Казалось, взглядом его управляют двое хозяев, прежний и
нынешний, заставляя глаза совершать жуткие прыжки: назад, в
прошлое, обратно, в настоящее.
- Ма-ма! - тянул свое ребенок.
Карлик остановился возле него (они были примерно одного
роста) и посмотрел на малыша.
Вилли в яме испытал жгучее желание стать плесенью на
бетонной стене у него за спиной. Похоже, Джим тоже пытался
найти для себя местечко между бетоном и паутиной,
покрывавшей его.
- Хватит тут ползать! - Раздраженный женский голос.
Слабо сопротивляющегося малыша уволокли. Поздно. Карлик
уже стоял над решеткой и смотрел вниз. В глазах у него
мелькали осколки человека по имени Фури, того самого, что
давным-давно, в безоблачное, легкое и безопасное время,
продавал громоотводы.
Вилли содрогнулся от жалости. "О, мистер Фури, что они
сделали с вами! - думал он. - Что это было? Копер?
Стальной пресс? Как это было? Вы кричали? Плакали? Они
поймали вас, как кузнечика в коробку, и давили, пока не
осталось ничего. Ничего не осталось, мистер Фури, ничего,
кроме..."
Карлик. Не человек. Механизм. Не глаза. Камеры. Два
объектива уставились в темноту. Щелк. Снимок: прутья
решетки. А заодно и то, что под ней?
"На что он смотрит? - пытался сообразить Вилли. - На
саму решетку или на то, что внизу?"
Миг катастрофы все длился. Жалкое, искореженное
существо, в котором от человека оставалась лишь его
двуногость, не двигалось. Может быть, все еще
фотографировало?
На самом деле глаза-объективы куклы не замечали ни Джима,
ни Вилли, ни даже самой решетки. Но все очертания, цвета,
размеры фотокамера уродливого черепа зафиксировала надежно.
Придет время, изображение проявится, картинка будет
исследована, и тогда дикое, ссохшееся, потерянное создание
бывшего торговца увидит все. А потом? Месть? Уничтожение?
Клац-тук-щелк!
Бегут смеющиеся дети. Их текучая радость смыла Карлика,
он вспомнил о чем-то и поковылял дальше, выискивая сам не
зная что.
Выглянуло солнце. Двое мальчишек в яме едва дышали.
Джим, не заметив, крепко вцепился в руку Вилли Оба со
страхом ждали новых, более внимательных глаз.
Пять синих, красных и зеленых глаз убрались со стойки.
Чарльз Хэллуэй, получивший свой третий кофе, повернулся на
вертящемся стуле к странному посетителю.
Человек-в-Картинках в упор смотрел на библиотечного
уборщика. Хэллуэй благодушно кивнул, но Человек-в-Картинках
не ответил, не мигнул даже, и продолжал пристально
рассматривать соседа "Экий наглец", - подумал м-р Хэллуэй,
но отвести глаза уже не мог, он просто постарался придать
взгляду как можно больше спокойствия.
- Что закажете, мистер? - поинтересовался бармен.
- Ничего. - М-р Дарк все еще разглядывал отца Вилли. -
Я ищу двух парнишек.
"А то я не ищу!" - подумал Хэллуэй и расплатился. -
Спасибо, Нед, - спокойно поблагодарил он и встал. Уже
выходя, он заметил, как татуированный человек протянул руки
