- Зачем же платить за то, что можно получить даром? -
усмехнулся м-р Хэллуэй. - Многие даже рады возможности
отдать все за ничего. Мы ведь такой фарс устроили с нашими
бессмертными душами! Правда, похоже, ты попал в точку. За
всем этим делом чувствуется когтистая лапа дьявола Он хоть
не ест их, но и жить без них не может Вот что всегда
интересовало меня в старых мифах. Я все думал, ну зачем
Мефистофелю душа Фауста? Что он с нею делать-то будет?
Сейчас я вам изложу мою собственную теорию на этот счет.
Лучший подарок для этих тварей - чадный огонь, горящий в
душе человека, мучимого совестью за старые грехи. От
мертвой души никакого проку нет А вот живая, неистовая,
сбрызнутая собственным проклятьем - вот это для них лакомый
кусок.
Откуда мне это известно? А я наблюдаю. Карнавал - тот
же человек, но намного яснее Вот живут мужчина и женщина.
Нет бы им разойтись в разные стороны или поубивать друг
друга, а они наоборот - всю жизнь едят один другого поедом,
таскают за волосы, царапаются Почему? Да потому, что
мучения и ненависть одного - наркотик для другого Так и
Карнавал чует уязвленную самость за много миль и мчится
вприпрыжку погреть руки на этих углях Он мигом распознает
подростков, неспособных стать мужчинами, ноющих, как
огромный больной зуб мудрости Он чувствует, как вдруг
начинает мельчать мужчина средних лет (вроде меня). Его
августовский полдень давно прошел, а он все тараторит без
пользы. Мы разжигаем в своих помыслах страсть, зависть,
похоть, окисляем их в наших душах, и все это срывается с
наших глаз, с наших губ, с наших рук, как с антенн,
работающих, уж не знаю, на длинных или на коротких волнах Но
хозяева балаганных уродов знают, они давно научились
принимать эти сигналы и не преминут урвать здесь свое
Карнавал не спешит, он знает, что на любом перекрестке
найдет желающих подкормить его пинтой похотливой страсти или
квартой лютой ненависти Вот чем жив Карнавал: ядом грехов,
творимых нами по отношению друг к другу, ферментами наших
ужасных помыслов! - Чарльз Хэллуэй фыркнул - Господи! -
воскликнул он - Сколько же я наговорил за последние десять
минут!
- Вы много говорили, - подтвердил Джим
- На чьем языке, хотел бы я знать? - воскликнул м-р
Хэллуэй. Ему вдруг показалось, что толку от его речей
столько же, сколько и обычно, когда он долгими ночами
проповедовал свои идеи пустым залам, и только короткое эхо
отвечало ему. Он написал множество книг на воздушных
страницах светлых комнат, в просторных зданиях разных
библиотек - где они? Он уже сомневался, не устроил ли он
фейерверк из цветистых звучных фраз, годящихся лишь на то,
чтобы поразить двух подростков без всякой для них пользы.
Пустое упражнение в риторике.
Интересно, сколько из сказанного дошло до них? Одна
фраза из трех? Две из восьми? Видимо, последние слова он
произнес вслух, потому что Вилли неожиданно ответил.
- Три из тысячи.
Чарльз Хэллуэй не очень весело рассмеялся и вздохнул.
Джиму важно было выяснить что-то свое.
- Этот Карнавал... это что? Смерть?
Старик снова раскурил трубку, выпустил дым и внимательно
изучил его.
- Нет, это не сама Смерть, но использовать ее как пытку
он может. Смерти-то ведь нет, никогда не было и никогда не
будет. Просто мы так часто изображали ее, столько лет
пытались ее постичь, что в конце концов убедили себя в ее
несомненной реальности, да еще наделили чертами живого и
жадного существа. А ведь она - не больше чем остановившиеся
часы, конец пути, темнота. Ничто. Но Карнавал прекрасно
знает, что именно это. Ничто пугает нас куда больше, чем
Нечто. С Нечто еще можно бороться, а вот как бороться с
Ничто? Куда бить? Есть ли у Ничто хоть что-нибудь: тело,
душа, мозг? Нет, конечно. Так что Карнавал пугает нас
погремушкой и собирает, когда мы в ужасе летим вверх
тормашками. Он показывает нам Нечто, которое, по нашему
мнению, ведет к Ничто. Например, этот Лабиринт там, на
лугу. Обычное грубоватое Нечто, вполне достаточное, чтобы
вышибить вашу душу из седла. Простой хулиганский удар ниже
пояса: показать, как твои девяносто лет тают в зазеркальной
глади, и вот ты уже готов, заморожен и недвижим, а калиоп
наигрывает славную мелодию, больше всего похожую на стог
сена, из которого пытаются давить вино, или на
летнюю-ночь-на-берегу-озера, но только под барабаны и
литавры. Экая непритязательность! Меня просто восхищает
прямота их подхода. Всего и дел-то: разобрать старика на
части зеркалами, превратить осколки в головоломку, а
единственным ключом к ней владеет Карнавал. А ключ этот -
просто-напросто вальс из "Прекрасного Огайо" или "Веселой
вдовы", сыгранный наоборот, да карусель. Одного только не
говорят они людям, катающимся под их музыку...
- Чего? - не утерпел Джим.
- А того, что если ты в одном обличье стал несчастным
грешником, то и в любом другом им останешься. Изменить рост
и пропорции - не значит изменить человека. Допустим, Джим,
завтра ты станешь двадцатилетним, но думать-то будешь, как
мальчишка, и этого не подделаешь! Они могут превратить меня
в десятилетнего постреленка, да только мой пятидесятилетний
разум все равно заставит меня вести себя по-взрослому,
поступать так, как не поступил бы ни один мальчишка. Да и
соединить разорванное время им не по силам.
- Это как? - спросил Джим.
- Допустим, я стал молодым. Но ведь все мои друзья и
знакомые остались прежними, не так ли? Мне никогда уже не
быть с ними вместе. Их интересы и заботы меня уже не
взволнуют, ведь у них впереди - болезни и смерть, а у меня -
еще одна жизнь. Куда деваться человеку на вид этак лет
двадцати, а на самом деле прожившему мафусаилов век? Такой
шок - не пустяк. Карнавал об этом помалкивает.
И что же в итоге? Скорее всего, безумие. С одной
стороны, новое тело, новое окружение, с другой - оставленная
жена, друзья, которые будут умирать у тебя на глазах, как и
все прочие нормальные люди. Господи, одного этого довольно,
чтобы заполучить удар! Но зато сколько страха, сколько
мучений перепадет Карнавалу на завтрак. И тогда вы
приходите и проситесь обратно. Карнавал слушает и кивает.
Конечно, обещают они, если будете себя прилично вести, то в
ближайшее время получите обратно ваши три десятка или
сколько вам там причитается. На одном только этом обещании
карнавальный поезд способен обогнуть земной шар, а труппа-
то растет, в нее вливаются все новые жаждущие вернуть свое
достояние и за это ожидание прислуживающие Карнавалу,
производящие уголь для его топки.
Вилли пробормотал что-то.
- Что ты говоришь, сынок?
- Мисс Фолей. - Голос Вилли дрогнул. - Бедная! Они
ведь теперь заполучили ее, прямо как ты сказал. Она
добилась своего, но это ее так напугало, она так плакала,
пап, прямо обрыдалась вся... А теперь, спорить могу, они
пообещали вернуть ей ее пятьдесят лет, но что они сделают с
ней за это? Что они делают с ней вот прямо сейчас?
- Да поможет ей Бог! - Отец Вилли опустил тяжелую ладонь
на страницы старой книги. - Наверное, она теперь с уродами.
Кто они, как вы думаете? Да просто грешники. Они так долго
странствуют с Карнавалом в надежде на освобождение, что
стали похожи на свои грехи. Я видел в балагане Самого
Тучного Человека. Ну и кто он? Вернее, кем был раньше?
Просто обжора-сладострастник. Карнавалу не откажешь в
собственном черном юморе, теперь этот несчастный - узник
своей собственной, трещащей по швам плоти. А вот - Скелет.
Не обрекал ли он своих близких не только на физическое, но и
на духовное истощение? Или ваш приятель Карлик. Вроде бы
его вины не видно. Всегда в пути, никогда не ввязываясь в
потасовку, опережая грозу и продавая громоотводы... но
грозу-то он оставлял встречать другим. И вот бесплатные
аттракционы Карнавала скомкали его до размеров большого
тряпичного мяча, сшитого из всякой дребедени, запутавшегося
в себе самом. А Пыльная Ведьма? Может, она из тех, что
всегда живут завтрашним днем, не обращая внимания на
сегодняшний? Это и мне знакомо. И вот она все накручивает
свое наказание, видя на раскинутых картах одни только дурные
восходы да горестные закаты. Впрочем, тебе виднее, Вилли.
Ты ведь с ней накоротке знаком. Ну, кто там еще?
Крушитель? Мальчик-овца? Пожиратель Огня? Сиамские
близнецы? Великий Боже! Кем они были? Может быть,
двойняшками, погрязшими во взаимном нарциссизме? Мы никогда
не узнаем, а они никогда не расскажут. Мы можем только
гадать и, конечно, будем ошибаться. Пустое занятие. В
сторону его! Давайте-ка решать, куда нам двигаться отсюда.
Чарльз Хэллуэй расстелил на столе карту города и обвел
карандашом место расположения Карнавала.
- Подкрадываться не будем: во-первых, не сумеем, а
во-вторых, не наши это методы. А с чем в атаку пойдем?
- С серебряными пулями! - выпалил Вилли.
- Черт возьми! Они же не вампиры! - фыркнул Джим.
- А может быть, святой воды в церкви взять?
- Чушь! - отверг и это предложение Джим. - Это только в
кино бывает. Или нет, мистер Хэллуэй?
- Это было бы слишком просто, мальчики.
- Ладно. - Глаза у Вилли яростно сверкнули. - Тогда
возьмем пару галлонов керосина.
- Ты что? - испуганно воскликнул Джим. - Это не по
закону!
- Это ты-то про закон вспомнил.
- Ну и что? Я!
Оба разом замолчали.
Шорох.
Легкий сквозняк пронесся по комнате.
- Дверь! - прошептал Джим. - Кто-то ее открыл!
Дальний щелчок. Снова легкое дуновение шевельнуло волосы
и стихло.
- А теперь - закрыли!
Тишина. Только огромное здание библиотеки с темными
лабиринтами переходов и молчаливыми книгами.
- В доме кто-то есть!
Ребята привстали. Внутри у них что-то попискивало,
совершенно непонятно что. Чарльз Хэллуэй помедлил,
прислушиваясь, и негромко приказал:
- Спрячьтесь.
- Мы тебя не бросим!
- Я сказал: спрячьтесь!
Мальчишки канули в темноту. Чарльз Хэллуэй глубоко
вздохнул раз, другой, заставил себя сесть, пододвинул
поближе старые подшивки газет. Ему оставалось только ждать,
ждать и снова ждать.
41
Тень скользила среди теней. Чарльз Хэллуэй почувствовал,
как душа его погружается в какую-то зыбкую глубину.
Тень и ее обладатель потратили немало времени на поиски
комнаты, в окнах которой горел свет. Тень двигалась
осторожно, словно оберегая хозяина от лишнего шума. И когда
она отыскала наконец эту дверь, выяснилось, что сопровождает
ее не одно лицо, даже не сто, а тысяча лиц при одном теле.
- Меня зовут Дарк, - произнес глубокий голос.
Чарльз Хэллуэй, не поднимая головы, с трудом выдохнул.
- Более известный как Человек-в-Картинках, - продолжил
голос. - Где мальчики?
- Мальчики? - М-р Хэллуэй наконец повернулся и оглядел
мужчину у двери.
Человек-в-Картинках внимательным носом втянул тончайшую
желтую пыльцу, облетевшую со страниц фолиантов. Отец Вилли
только теперь заметил, что книги так и лежат, раскрытые на
нужных местах. Он дернулся, сдержал себя и начал закрывать
том за томом, стараясь не придерживаться никакой системы.
Человек-в-Картинках наблюдал за ним, как будто ничуть не
интересуясь происходящим.
- Ребят нет дома. Ни того, ни другого. Они могут
упустить прекрасную возможность.
- Интересно, куда же они запропастились? - Чарльз
Хэллуэй расставлял книги по местам. - Знай они, что вы тут
с бесплатными билетами, небось запрыгали бы от радости.
- Вы полагаете? - Улыбка м-ра Дарка мелькнула и
растаяла, как остаток леденца. Он тихо и значительно
произнес: - Я могу убить вас.
Чарльз Хэллуэй кивнул, не прекращая своего занятия.
- Вы слышали, что я сказал? - вдруг заорал
Человек-в-Картинках.
- Слышал, слышал, - спокойно ответил Чарльз Хэллуэй,
взвешивая на ладони тяжелый том, словно он был его
приговором. - Но вы не станете убивать меня сейчас. Вы
слишком самоуверенны. Это, наверное, оттого, что вы слишком
давно содержите свое заведение.
- Стало быть, прочли две-три газетки и решили, что все
знаете?
- Не все, конечно, но вполне достаточно, чтобы
испугаться.
