испарялся, из ствола вылетал лишь дым да горячий пар, а
перед тем Человек-в-Картинках незаметно сует своей напарнице
настоящую пулю. Ее не так уж трудно подменить, заряжая
ружье. Ведьма подскакивает от выстрела, а потом показывает
настоящую пулю, зажатую в желтых крысиных зубах. Фанфары!
Аплодисменты!
Человек-в-Картинках оглянулся. Чарльз Хэллуэй держал в
руках восковую пулю, явно принимая ее за настоящую, и
озабоченно приговаривал:
- Давай-ка пометим ее получше, сынок...
Вилли держал пулю в бесчувственной руке, а старик
перочинным ножом старательно наносил на чистую пулю все тот
же загадочный лунный серп. Потом он лихо заслал ее в
патронник.
- Готово? - раздраженно спросил м-р Дарк и взглянул на
Ведьму. Она заколебалась, но в конце концов слабо кивнула.
- Готово! - отозвался Чарльз Хэллуэй.
Вокруг стояли безмолвно шатры, сдержанно дышала толпа
людей, беспокойно шевелились уродцы. Ведьма замерла на
грани истерики, где-то неподалеку неподвижной мумией
восседал Джим, которого еще предстояло найти, в соседнем
шатре электрические сполохи поддерживали видимость жизни в
древнем старце, карусель застыла в ожидании конца
представления и того момента, когда разойдется наконец
надоевшая толпа и Карнавал разберется по-своему с дерзкими
мальчишками и старым библиотечным уборщиком, попавшимися в
ловушку" уже пойманными, просто надо подождать, пока их
оставят наедине с Карнавалом.
- Вилли, - беззаботно болтал Чарльз Хэллуэй, поднимая
вдруг потяжелевшее ружье, - давай свое плечо, мы его как
подпорку используем. Прихвати-ка за ствол, так надежнее
будет. - Мальчик послушно поднял руку. - Вот так, сынок.
Отлично. Когда скажу: "Приготовились", задержи дыхание.
Слышишь меня?
Рука Вилли слабо дрогнула в ответ. Он спал. Он видел
сны. Этот сон был кошмаром. Во сне он услышал крик отца.
- Леди и джентльмены!
Человек-в-Картинках вонзил ногти в собственную ладонь, в
мальчишеское лицо, спрятанное в кулаке. Вилли скрутила
судорога. Ружье упало. Чарльз Хэллуэй и внимания не
обратил.
- Леди и джентльмены! У меня левая - не того, вот сынок
ее заменит. Сейчас мы с ним исполним перед вами самый
рискованный, самый опасный, уникальный трюк с пулей!
Аплодисменты. Хохот.
Пятидесятичетырехлетний библиотечный уборщик проворно
поднял ружье, словно это была привычная швабра, и снова
водрузил на вздрагивающее плечо сына.
- Эй, Вилли, слышишь, сынок, давай врежем им за нас!
Да, Вилли слышал. Судорога стала отпускать его. М-р
Дарк еще сильнее сжал кулак. Вилли снова затрясло.
- Прямо в яблочко врежем им, верно, сынок! Не подкачай,
поднатужься! - скоморошничал отец. Толпа смеялась.
А Вилли и впрямь успокоился. Ствол ружья у него на плече
замер. Суставы на стиснутой руке м-ра Дарка побелели, но
мальчик оставался неподвижным. Волны смеха омывали его
замершую фигурку. Отец не давал смеху погаснуть.
- Покажи-ка даме свои зубы, Вилли!
Вилли оскалился в сторону мишени.
Ведьма побледнела, как мучной куль.
Чарльз Хэллуэй тоже осклабился, старательно обнажив все
свои оставшиеся зубы.
Ледяной озноб прокатился по телу Ведьмы.
- Гляди-ка, парень! - послышался голос из толпы. - У
нее аж поджилки трясутся. Напугал так напугал! Во
изображает!
"Вижу я", - с досадой подумал Чарльз Хэллуэй. Его левая
рука безвольно висела вдоль тела, палец правой застыл на
спусковом крючке винтовки. Ствол неподвижно лежит на плече
Вилли, дуло устремлено в мишень, прямо в лицо Пыльной
Ведьме; и вот настает последний миг. В патроннике восковая
пуля. Господи! Да что может сделать кусочек воска?
Испариться на лету? Глупость какая! Зачем они здесь, что
они могут сделать? "Прекрати немедленно, - приказал он сам
себе. - Все. Тихо. Никаких сомнений!" Он буквально
чувствовал слова, теснившиеся во рту. Ведьма тоже слышала
их.
Прежде чем последний теплый смешок замер в толпе, Чарльз
Хэллуэй прошептал беззвучно, одними губами: "Я пометил пулю
не лунным знаком. Это - моя улыбка. Моя улыбка - вот
настоящая пуля в стволе!" Он не стал повторять и лишь
помедлил, ожидая, пока до Ведьмы дойдет смысл его слов. И
за миг до того, как слова эти прочел по губам
Человек-в-Картинках, Чарльз Хэллуэй негромко и отрывисто
приказал сыну: "Приготовились!"
Вилли перестал дышать. Неподалеку у затерянного среди
восковых истуканов Джима слюна перестала течь из уголков
губ. У мертво-живой куклы, привязанной ремнями к
Электрическому Стулу, едва слышно зудел в зубах синий
электрический огонек. Картинки м-ра Дарка вспотели от
ужаса, когда их хозяин судорожно стиснул собственную ладонь.
Поздно! Вилли даже не шелохнулся, даже не вздрогнул, ствол
винтовки на его плече не двинулся. Отец хладнокровно
скомандовал: "Пли!"
И грянул выстрел.
48
Один-единственный выстрел!
Ведьма судорожно вздохнула. Джим вздохнул среди восковых
кукол. Вилли вздохнул во сне. Чарльз Хэллуэй сделал
глубокий вдох. Чуть не захлебнулся воздухом м-р Дарк. Со
всхлипом втянули воздух уродцы. Перевела дух толпа людей
перед помостом.
Ведьма вскрикнула. Джим в музее выдохнул. Вилли на
сцене взвизгнул, просыпаясь.
Человек-в-Картинках заревел, выпуская воздух из легких;
он взмахнул руками, призывая события замереть, застыть. Но
Ведьма падала. Ее тело сухо стукнулось о край помоста и
рухнуло в пыль.
Чарльз Хэллуэй медленно, с неохотой, выдыхал теплый,
обжитый в груди воздух. Дымящаяся винтовка зажата в правой
руке, глаз - на линии прицела, но на том конце - только
красная мишень и никакой Цыганки.
На краю помоста застыл м-р Дарк. Он впился глазами в
толпу и пытался разобрать отдельные выкрики.
- Обморок!
- Да нет, поскользнулась просто.
- Застрелили!
Чарльз Хэллуэй подошел и встал рядом с
Человеком-в-Картинках. Он тоже посмотрел вниз. Многое
можно было прочесть в его взгляде: и удивление, и отчаяние,
и радостное удовлетворение.
Старуху подняли и уложили на помост. Полуоткрытый рот
Ведьмы, казалось, выражал удовольствие.
Чарльз Хэллуэй знал - она мертва. Еще мгновение - это
поймут все. Он внимательно наблюдал за рукой м-ра Дарка.
Вниз, еще ниже, коснуться, проверить, ощутить трепет жизни.
М-р Дарк взял Ведьму за руки. Кукла. Марионетка. Он
пытался заставить ее двигаться, но безжизненное тело не
слушалось его. Тогда он призвал на помощь Скелета и
Карлика, они трясли и двигали тело, норовя придать ему
видимость жизни, а толпа потихоньку пятилась от помоста все
дальше.
- ...мертвая!
- Раны не видно!
- Может, это шок у нее?
"Да какой там шок! - думал Чарльз Хэллуэй. - Боже мой,
неужели это убило ее? Наверное, виновата другая пуля.
Может, она случайно проглотила настоящую? Моя улыбка? О
Иисусе!"
- Все о'кей! - воскликнул м-р Дарк. - Представление
окончено! Все в порядке! Так и задумано! - Он не глядел
на мертвую женщину, не глядел на толпу, не глядел даже на
Вилли, моргавшего, как сова днем, только что выбравшегося из
одного кошмара и готового провалиться в следующий. М-р Дарк
кричал: - Все по домам! Представление окончено! Эй, там,
гасите свет!
Карнавальные огни замигали и начали гаснуть. Толпа
принялась разворачиваться, как огромная карусель, двинулась,
густея под еще горевшими фонарями, словно надеясь
отогреться, прежде чем шагнуть в ветреную ночь. Но огни
продолжали гаснуть.
- Скорее! - торопил м-р Дарк.
- Прыгай! - шепнул отец Вилли.
Вилли соскочил с помоста и поспешил за отцом, все еще
сжимавшим в руке винтовку, убившую Ведьму улыбкой.
Они были уже у входа в Лабиринт. Слышно было, как сзади,
на помосте, топчется и сопит м-р Дарк.
- Карнавал закрывается. Всем - домой! Конец! Закрыто!
- Джим там, внутри?
- Джим? Внутри? - Вилли с трудом понимал происходящее.
- Да! Да, внутри!
Посреди музея восковых фигур, по-прежнему неподвижный,
сидел Джим
- Джим! - Голос, звавший его, протолкался через
Лабиринт.
Джим шевельнулся Джим мигнул, вздохнул, встал и неуклюже
заковылял к заднему выходу
- Джим! Подожди там! Я приду за тобой!
- Нет, папа, нет! - Вилли вцепился в отца.
Они стояли у первой зеркальной стены. Боль снова
немилосердно терзала левую руку Чарльза Хэллуэя, поднималась
к локтю, выше, еще немного, и ударит в сердце.
- Не надо, папа, не входи! - Вилли держал отца за правую
руку.
Помост позади был пуст М-р Дарк покинул его Ночь
смыкалась вокруг Вилли с отцом, огни гасли один за другим,
ночь густела, наливалась силой, ухмылялась, выталкивала
людей прочь, срывая последних посетителей, как запоздалые
листья с деревьев, гнала по дороге...
Перед глазами Чарльза Хэллуэя перекатывались зеркальные
валы, это был вызов, брошенный ему ужасом. Надо было
принять его, шагнуть в зеркальное море, проплыть по холодным
волнам, прошагать по зеркальным пустыням, прекратить,
остановить распадение человеческого "я" в бесконечно
отраженных поворотах Чарльз Хэллуэй знал, что ждет его
Закроешь глаза - заблудишься, откроешь - познаешь отчаяние,
примешь на плечи невыносимое бремя, которое вряд ли унесешь
дальше двенадцатого поворота. И все же он отвел руки сына.
- Там Джим, Вилли, - только и сказал он - Эй, Джим,
подожди! Я иду! - Отец Вилли шагнул в Лабиринт.
Впереди дробился и вспыхивал серебряный свет, опускались
плиты темноты, сверкали стены, отполированные, отчищенные,
промытые миллионами отражений, прикосновениями душ, волнами
агоний, самолюбовании или страха, без конца бившимися о
ровные грани и острые углы.
- Джим! - Чарльз Хэллуэй побежал Вилли - за ним.
Гасли огни. Их отражения меняли цвет То вспыхивала синяя
искра, то сиреневая змейка струилась по зеркалам, отражения
мигали, став тысячами свечей, угасающих под ледяным ветром.
Между Чарльзом Хэллуэем и Джимом встало призрачное войско
- легион седовласых, седобородых мужчин с болезненно
искаженными ртами.
"Они! Все они - это Я!" - думал Чарльз Хэллуэй.
"Папа! - думал Вилли у него за спиной - Ну что же ты!
Не бойся. Все они - только мой папа!"
Да нет, не все. Вилли решительно не нравился вид этих
угрюмых стариков. Посмотрите на их глаза! И так старые
отражения дряхлели с каждым шагом, они дико размахивали
руками в такт жестам отца, отгонявшего видения в зеркалах.
- Папа! Это же только ты!
Нет. Их там было больше.
И вот погасли все огни. Два человека, большой и
маленький, замерли, невольно съежившись, в напряженно
дышащей тишине.
49
Рука шебуршилась, как крот под землей. Рука Вилли
потрошила карманы, хватая, определяя, выбрасывая. Он знал,
что легионы стариков в темноте двинулись со стен, прыгают,
теснят, давят и в конце концов уничтожат отца оружием своей
сущности. За эти секунды, что летят, летят и уносятся
навсегда, если не поторопиться, может произойти невесть что!
Эти воины Будущего наступают, а с ними - все предстоящие
тревоги, настоящие, подлинные отражения, с железной логикой
доказывающие: да, вот таким станет отец Вилли завтра, таким
- послезавтра, и дальше, дальше, дальше... Это стадо
затопчет отца! Ищи! Быстро ищи! Ну, у кого карманов
больше, чем у волшебника? Конечно, у мальчишки! У кого в
карманах больше, чем в мешке у волшебника? Конечно, у
мальчишки! Вот он!
Вилли выудил наконец спичечный коробок и зажег спичку.
- Сюда, папа!
"Стой!" - приказала спичка.
Батальоны в древних маскарадных костюмах справа застыли
на полушаге, роты слева со скрипом выпрямились, бросая
зловещие взгляды на непрошенное пламя, мечтая только о
порыве сквозняка, чтобы снова рвануться в атаку под
прикрытием тьмы, добраться до этого старого, ну вот же -
совсем старого, а вот - еще старше, добраться до этого
ужасающе старого старика и убить его же собственной
неотвратимой судьбой.
- Нет! - произнес Чарльз Хэллуэй.
"Нет", - задвигался миллион мертвых губ.
Вилли выставил горящую спичку вперед. Навстречу из
зеркал какие-то высохшие полуобезьяны протянули бутоны
желтого огня. Каждая грань метала дротики света. Они
