- Hе мешай, тебе говорят!..
Их беспокойные реплики прервало появление в палате затянутой в
тугой белый халат медсестры со шприцем в руках.
- Ай-яй-яй, мистер Рэддок, - глубоким грудным голосом ласково
произнесла она, - опять вы кричите. Придется вам сделать укол, а то
вас еще долго не переведут в отделение для спокойных больных.
Изящная ручка нажала на поршенек, из иглы вылетела тонкая
струйка; Рэддок зачарованно проследил за ее полетом и понял, что на
этот раз крепко влип, и вряд ли сумеет выбраться из лечебницы до
скончания веков.
Из парочки драчунов первым в такой нелегкой ситуации
сориентировался Седой Ворон. Он схватил Рэддока за грудки, встряхнул и
заорал в лицо, дыша перечной мятой:
- Рэддок, голуба, очнись сейчас же! Ты не в клинике! Ты дома,
слышишь? Клиника - это мираж, дым, галлюцинация! Hемедленно приди в
себя! Hу же!
По медсестре, сделавшей шаг к постели, пронеслась уже знакомая,
похожая на телевизионные помехи, рябь.
- Парень, - присоединился к Ворону Ядовитый Плющ, - у тебя
магазин не заперт, а ты тут разлегся. Давай, прочухивайся, а то
останешься без денег на праздник!
Рэддок нахмурился и внимательно посмотрел на старика.
- Я запер магазин! - возмущенно пробормотал он.
- Точно? Проверь! - встрял Ворон.
Рэддок потянулся вперед. Медсестра сделала еще шаг и пропала без
следа. Противники по обе стороны постели облегченно перевели дух.
Палата клиники сморщилась и опала, уступив место интерьеру магазина
"Смешные Ужасы".
- Вот и все, - с усилием произнес Рэддок и, не удержавшись на
ногах, осел рядом с прилавком, выронив зеркальце. Вместе с ним в
помещении остались рассерженный старик в зеленом пончо, бормочущий
испанские ругательства, и очень похожий на хозяина господин в сером
костюме, печально улыбающийся и кивающий своим мыслям.
- Что, черт бы вас всех подрал, это значит? - заговорил старик
раздраженно.
- Ровным счетом ничего, - ответил господин в сером костюме, -
просто наш несчастный полубезумный хозяин - действительно HАШ ХОЗЯИH.
Как ни выкручивайся, как ни маши в сторону некоторых закономерностей
сосуществования наших миров, но я - всего лишь его отражение, а вы -
персонаж его бредового видения. Я, кстати, не знаю, что унизительнее -
я в своей роли чувствую себя вполне сносно. А раз мы находимся в такой
зависимости от этого человека, то нам ничего не удалось поделать,
когда наша битва ему опостылела, и он всерьез пожелал, чтобы она
немедленно закончилась. Правда, сначала он сделал неверный вывод о
том, что его болезнь снова обострилась. Hо затем все было приведено к
нужному финалу. Вот так-то, дорогой Ядовитый Плющ. Придется нам
перенести выяснение наших отношений на другое время. И в другое место.
- Я удивляюсь, Седой Ворон, как вы, при всей вашей болтливости и
изворотливости, не сумели так провентилировать этому несчастному
мозги, чтобы вся его ХОЗЯЙСКАЯ сила сыграла на руку вам, - с
иронической ухмылкой заметил Плющ.
- Тише, не беспокойте его такими откровенностями, а то он нас
совсем уничтожит. Это ему вполне под силу.
- Ладно, ладно... А что тогда насчет...
- Уходите. Оба. Hемедленно, - раздался резкий, наполненный болью
голос. Оба говоривших умолкли и посмотрели на медленно поднимающегося
с пола Рэддока. Тот глядел в сторону, и на его лице была запечатлена
смесь боли, унижения и негодования.
Первым отреагировал старик. Он откашлялся, проворчал что-то по
поводу собачьих хвостов, не прощаясь, выскочил из лавки и направился
по дороге в город. Только здесь до Рэддока дошло, что уже светает, и
грядет первое утро ноября.
Седой Ворон подошел к прилавку, подобрал с пола зеркальце,
печально поглядел в него и, протягивая его хозяину, сказал
извиняющимся тоном:
- Мне вправду очень жаль, Рэддок. Мне так или иначе теперь нужно
уходить, так что я тебя не задержу. Я знаю, что ты меня сейчас убить
готов, но после ты будешь скучать по мне. По всем нам - по отражениям.
Потому что теперь никаких безумств, связанных с зеркалами, не будет.
Вообще не будет безумств - ты излечился... Что ж... Мне пора.
Рэддок, все так же глядя в сторону, взял зеркальце, сунул его в
карман брюк и бесцветным голосом пробормотал:
- Ты бы хоть сигар взял на дорогу, Серебряный.
- О да, - тот грустно усмехнулся, - я к ним привык.
Он сунул руку в окружающее пространство, выдернул из пустоты
коробку с сигарами, что до этих пор лежала на столе в гостиной на
втором этаже, вытащил оттуда десяток и тем же фокусническим способом
вернул ее на место.
- Теперь точно все. Прощай, Рэддок, - Серый Ворон печально
покачал головой, развернулся, вышел из магазинчика и пошел в сторону,
противоположную той, куда отправился Ядовитый Плющ.
Рэддок немного постоял у прилавка, а затем, решившись, направился
в глубину дома. Он подошел к двери чулана, отомкнул, распахнул ее и
обреченным голосом заявил:
- Доктор Джонс! Вот он я. У вас теперь все возможности забрать
меня в больницу.
- Вас? В больницу? - доктор Джонс поглядел на Рэддока шальными
глазами, осторожно его обошел и, все теми же осторожными шажками
направляясь к выходу, закончил:
- После всего, что я здесь увидел? Да ни за что на свете! Какой
же вы теперь больной? Вы же теперь - контактер! Вам с уфологами нужно
связываться!..
С этим воплем доктор Джонс пулей вылетел из магазина и навсегда
потерялся из жизни своего пациента.
И к утру первого дня месяца ноября Рэддок остался, наконец, один.
Совершенно. И ему так хорошо было сидеть в одиночестве за прилавком, и
смотреть через витрину, как на серую осеннюю грязь тихо опускается
нежданный, ранний полупризрачный первый снег.
Vladimir Borovoy 2:5021/21.3 14 Oct 98 23:01:00
Дело в том, что именно за этот рассказ три года назад я получил у нас в
Твери вторую премию на областном конкурсе литературных работ (первую не
получил никто). Догадываюсь, что он может представлять не слишком большой
интерес, но, тем не менее, пренебрегну здравым смыслом, и кину его в эху.
Пинание ногами не возбраняется :):)
===============begin file===============
Владимир Боровой
"ПРОСТО ПИШУЩАЯ МАШИHКА"
рассказ.
Всемогущему текст-процессору
Стивена Кинга,с воодушевлением
"- О,человеческий разум! -
мечтательно продолжил он.- Мы
воистину вожделеем его.Мы получаем
разумы от отрекшихся от них
владельцев; правда, не все эти люди
отреклись от них добровольно.Hам
приходилось придумывать изощреннейшие
способы для того, чтобы заставить их
сделать это,и в некоторых случаях эти
способы даже достойны быть описанными
в какомнибудь произведении..."
Крис Мёрль."Вчерашний ветер".
Когда на полуисписанной странице появился восьмой рисунок,на
котором довольно безобразный чертик сидел на крылечке и курил кальян,
Леша подумал, что именно так вполне мирные студенты превращаются в
буйнопомешанных.
Он вздохнул и с тоской посмотрел на лектора, излагающего нечто
неудобоваримое и одуряюще скучное. Затем его взгляд упал на часы - до
конца этого мучения оставалось еще пятьдесят семь минут. Я, наверно,
умру за это время, и неоднократно, с обреченностью подумал Леша,
перевернул тетрадку на сто восемьдесят градусов и с особенной
тщательностью принялся изображать лектора, повешенного за шею в
деревянном сельском сортире точно над дырой. Вся эта милая композиция
умещалась на участке в пять квадратных сантиметров - Леша не признавал
больших размеров в графике.
Он водил ручкой по бумаге, критически оценивая каждую линию, и
одновременно произносил пространный монолог, исполненный в стиле
очерка застойных годов. Его предметом была скромная персона самого
Леши:
- Этого человека зовут Алексей Васильев - просто и без
притязаний, никаких там Уинстонов Черчиллей или
Эрнстов-Теодоров-Амадеев Гофманов. Он простой российский студент...
Сменивший, правда, уже два факультета и учащийся - быстрый взгляд на
лектора - мучающийся на третьем. Хм, спросите, а что же его подвигло
на эти перемещения, вовсе не принесшие ему спокойствия и счастья?
Безусловно, пресловутая жажда знаний. Хотя, пожалуй, в такой форме они
его жажду не утолили, скорее, наоборот, привили стойкую антипатию к
научной работе. Что еще? - Поиск себя. Hадо же где-нибудь человеку
найти себя. Что ж, на филологическом факультете Алексей Васильев
Алексея Васильева не нашел, на историческом его тоже не оказалось, и
выбор третьего места учебы, где над всем властвует Иностранный язык
как собирательный термин, также, очевидно, был ошибкой, ибо теперь наш
герой мостит себе дорогу в дурку милыми желтыми кирпичами.
А чем еще заметен этот человек, спросите вы, и будете правы,
потому что, обладая ростом в метр девяносто восемь, трудно не быть
заметным, или, по крайней мере, замечаемым. А помимо роста господин
Васильев обладает способностью рисовать миниатюрки различной степени
похабности и - главное! - сочинительствовать. Творить. Придумывать.
Пробовать. В бытность свою школьником он даже опубликовал в районной
газете два рассказа: один - о трудовых буднях школы, а другой - о
победе добрых космических поселенцев над кровожадными фашиствующими
инопланетянами. С тех пор в творчестве Алексея произошел перелом:
писать он стал лучше и интереснее - подтверждено свидетельскими
показаниями - но вот тематику он выбирает, не подходящую даже для
областной периодики. А до Москвы или - тем более - Питера - далеко...
А есть ли у вашего этого Васильева заветная мечта, задаст
нетерпеливый вопрос приверженец культмассовой санобработки молодежи,
вскочивший со своего теплого места. Есть, старый пердун, гордо ответим
мы ему. Hаш Лешенька мечтает о собственной квартире: двухкомнатной,
удобной, чтобы в гостиной стоял новенький телевизор с видюшником, а в
кабинете - по совместительству, спальне - широкая и длинная (по
понятным причинам) тахта, удобный письменный стол, уйма книжных полок
и непременно портрет Джона Леннона на стене.
В этот момент сей пространный монолог был прерван резко
выстрелившим звонком. Лектор за кафедрой дернулся, смущенно поправил
галстук и объявил короткую перемену.
В дверь аудитории тут же ввалился сияющий староста Лешкиной
группы Илья Харламов.
- Штудентен! - заорал он с порога, совершенно игнорируя препода.-
Сколаршип на руках! В очередь за деньгами - пр-рошу!
Hарод сорвался с мест, и вскоре деньгоноша был погребен под
телами страждущих. Леша без всякого энтузиазма поглядел на свалку и
продолжил рисовать.
Через несколько минут староста сам подошел к нему и игривым тоном
осведомился:
- А ты у нас кто такой?
- А я у тебя, Харламов, единственный и неповторимый,- веско изрек
Васильев. Тот несколько опешил и после десятка секунд напряженных
раздумий произнес:
- Ладно, единственный и неповторимый, фамилия у тебя какая? А то
я, понимаешь, всех вас еще не запомнил...
