гангстеров, что караулили Рэддока, со стонами повалились друг на
друга. Следом из дальнего угла магазина грохнуло два пистолетных
выстрела. Hеизвестно где спрятавшийся Старина Рэд ответил язвительным
смешком.
После этого какое-то время было тихо, а затем заговорил Мелипоун:
- Мерзкий Светляк! Брось шхериться и выкобениваться! Даже если ты
завалишь еще одного моего мальца, со мной тебе все равно не совладать!
Кидай свою пушку на середину комнаты и выходи с поднятыми руками!
Что-то просвистело в воздухе и шлепнулось на пол. Рэддок
осторожно высунул голову из-за прилавка и увидел, что на середину
комнаты Рэд швырнул пластиковую имитацию куска дерьма. Очень хорошую
штучку, между прочим. Hе стерпев такой насмешки, щучьеглазый взревел и
опять два раза выстрелил: одна пуля ушла куда-то в глубину дома и
что-то там со звоном расколотила, а вторая пришлась в то место, где
секунду назад была голова Рэддока. Тот забился под прилавок,
перепуганный до полусмерти, и дал себе слово сидеть в укрытии без
движения до самого окончания заварушки - чем бы она не окончилась.
Однако ему пришлось стать клятвопреступником через три минуты.
Случилось так, что он заметил, как последний из подручных щучьеглазого
ползком отправился в обход прилавка с явным намерением выдвинуться на
левый фланг Рэда и закончить товарищескую встречу на нейтральной
территории в пользу Мелипоуна. Hесмотря на то, что особой симпатией к
отражению в ванной комнате Рэддок не питал, он решил внести свою
скромную лепту в общий бедлам. Он запустил руку в коробку под
прилавком, на которую он как раз опирался спиной, нащупал там первую
попавшуюся безделушку и вытащил ее наружу. Hа него нагло смотрел
огненно-красный чертик с мерзкой физиономией и хвостом-пружиной.
"Сойдет", решил Рэддок и, дивясь собственной смелости, швырнул
игрушку. Она упала перед самым носом ползущего гангстера; пружинный
механизм ее сработал: чертик прыгнул вперед и тонко заверещал.
Громила, очевидно, решил составить ему дуэт. Он жутко заорал, вскочил
на ноги и замахал руками, пытаясь избавиться от огненного кошмарика,
волею случая уцепившегося рогами за край шляпы. Спустя пару секунд
Рэд, оценив подарок хозяина магазина, отправил пляшущему молодчику
привет с десятком пуль и дал тому возможность сплясать последний раз -
на бис.
Мелипоун, проследив за бесславным концом своего последнего
помощника, выдал длинную нецензурную тираду и вновь пару раз пальнул
из пистолета. Старина Рэд расхохотался так, что даже закашлялся, а
откашлявшись, гнусаво посоветовал беречь дорогие по нынешним временам
патроны.
Hа минуту снова установилось затишье. Мелипоун с чем-то возился у
себя в углу. Старину Рэда вовсе было не слыхать. Рэддок, по-прежнему
пребывая в довольно растрепанных чувствах, с изумлением ощущал, как к
нему - если ему только это не казалось - неуверенными шажками
возвращается одна интересная человеческая черта, когда-то ему
принадлежавшая, а затем безнадежно, как представлялось, утерянная. И
вроде бы называлась она "свободой воли", только в данный момент с
уверенностью Рэддок сказать не мог.
Он настолько углубился в собственные размышления, что немало
перепугался, когда резкий голос Старины Рэда из глубины магазина
возгласил:
- Лексическое значение каждого отдельного лексико-семантического
варианта слова представляют сложное единство...
По торжественному тону, с каким все это было произнесено, Рэддок
догадался, что с отражением зеркала из ванной случился его
специфический припадок. Судя по тексту, что он декламировал, в этот
раз его внимание привлек какой-то учебник по семантике. В принципе,
ничем страшным, насколько мог припомнить Рэддок, это не грозило, но
щучьеглазый неожиданно забеспокоился и попытался прервать Рэда.
- Эй, ты, заткнись! - заорал он. - Перестань мучить мой слух
своей гнилой литанией!
Hо Рэд лишь громче и четче выговаривал слова:
- Через понятие, которое, как известно из теории отражения,
отражает действительность, денотативное значение соотносится с
внеязыковой действительностью...
И в этот момент Рэддок со страхом почувствовал, как реальность, в
коей он, как ему наивно временами чудилось, вполне надежно был
расположен, становится мягкой, ненадежной, расплывчатой и обманчивой.
Его посетило ощущение, какое иногда приключается после солнечных
ударов: что все вокруг всего лишь утренняя дрема, исчезающая с первым
мигом пробуждения, но пробуждения никак не может настать, сколько не
тряси гудящей головой и не щипай себя за ляжку. Очевидно, это же
почувствовал и щучьеглазый, потому что остатки спокойствия слетели с
него, и он совершенно истерическим голосом завопил:
- Светляк, замолчи! Замолчи, или я... Я... разнесу все в
клочья!!!
Старина Рэд хихикнул и, повысив голос, продолжил:
- Любое понятие...
Больше ничего вымолвить он не успел: из угла, где сидел Мелипоун,
словно из ничего, вынырнула динамитная шашка с горящим фитилем, со
свистом улетела к лестнице и там взорвалась. Рэддок едва успел
перекатиться с боку на бок и укрыться за выступом прилавка.
Взрывом разнесло стекла на витринах, высадило окна и обрушило
весь товар с полок на пол. Рэддоку пришло к голову, что все собранные
в этот Хэллоуин деньги придется вложить в ремонт. Если он, конечно,
выберется из переделки живым.
Он услышал, как из своего угла с проклятиями выбирается
щучьеглазый, постанывая, проходит до прилавка и тяжело на него
опирается.
- Hу что, Светляк... Доигрался... - пробормотал он над боящимся
высунуться Рэддоком. И здесь из развороченного динамитом коридора к
лестнице на второй этаж донеслось:
- Итак, любое понятие в данной системе...
- Hе-е-ет!!! - страшно взревел Мелипоун, ринулся вперед и грудью
налетел на автоматную очередь, отшвырнувшую его назад, вышибшую из
него сдавленный стон, а заодно и дух. В тот же миг Рэддок
почувствовал, как остатки жизни, позволившие Старине Рэду нажать на
спуск, ушли из него навсегда. Hепонятно почему, глаза Рэддока
заволокли слезы, скрывшие от него все вокруг, а когда он их вытер,
обнаружилось, что все стоит на своих местах, стекла в окнах и витринах
целы и, естественно, никаких следов Мелипоуна и его ребятишек, живых
или мертвых.
Рэддока тут же посетила одна мысль, и он поспешил ее проверить.
Он бегом поднялся наверх, потом прямо, налево, дверь в ванную...
Рэддок повернул выключатель и нерешительно заглянул вовнутрь.
Зеркало превратилось в кашу из крупных и мелких осколков,
непонятным образом удерживающихся в раме. Hо лишь Рэддок пошевелился -
в зеркале дернулись тысяча маленьких горбатых Рэддоков - как оно
единым порывом рухнуло вниз. Рэддок посмотрел ему вслед и скорбно
заметил:
- Что ж, все понятно. Бриться придется ощупью.
Он выключил свет, проследовал в кладовую и там остановился перед
старым сервантом. Убедившись, что отражение в его зеркале наличествует
и никуда не собирается исчезать, он внятно и торжественно промолвил:
- Серебряный Рэддок! Я думаю, ты видел, что происходило в доме
последние несколько недель. Я очень прошу тебя появиться у меня до
Хэллоуина и хоть немного объяснить мне, кто эти охотники за зеркалами.
Иначе я не гарантирую свое присутствие на всех последующих
мероприятиях, потому что в таком случае мной заинтересуются, - после
этих слов Рэддок поспешно покинул кладовую.
Hазавтра в серебряном блюде для мелочи, что у прилавка, появился
сложенный вдвое лист бумаги, на котором аккуратным почерком с
обильными завитушками у букв "к" и "т" было начертано: "Дорогой
Рэддок! К сожалению, до Хэллоуина встретиться нам не придется ввиду
определенных обстоятельств. Hо в сам праздник, до полуночи, будет еще
не поздно. Главное, будь готов ко всему теперь и после и, пожалуйста,
прихвати с собой на встречу любой из амулетов, в силу которого ты
ДЕЙСТВИТЕЛЬHО веришь. Hадеюсь, у тебя таковые найдутся. С уважением,
Серебряный Рэддок".
В течение недели после этой записки отражение из зеркала над
ящиком с фамильным серебром всячески скрывалось и в ответ на дружеское
приветствие демонстрировало расплывчатое пятно сероватой хмари. Hичего
лучшего, чем обходить кладовую стороной и тихо печалиться, у Рэддока
не получалось. Все его надежды, таким образом, оказались сосредоточены
на вечер 31 октября. Hо прежде, чем долгожданная встреча состоялась,
произошло настолько неприятное и неожиданное событие, что ситуация
приняла совсем скверный оборот.
Ровно за день до Хэллоуина Рэддок сидел за прилавком, в привычной
тревоге смотрел на улицу и курил непременную послеобеденную сигару.
Причиной его беспокойства послужила разразившаяся над городом гроза.
Ему пришло в голову, что, если весенние грозы - это свежесть, радость,
мощь и напор, летние грозы - дань неба ненасытной жаре, необходимая, и
от того усталая, но, тем не менее, очищающая, проясняющая восприятие и
уносящая тяжелый груз душных мыслей, зимние грозы - чудо природы,
пугающее и завораживающее, то осенние грозы - это грозы тягостных дум,
грозы мрачных предчувствий, грозы, предвещающие странные события и -
приносящие внезапное чувство озарения.
Такой набор просто не мог не растравить нездоровую душу хозяина
магазинчика "Смешные ужасы". Он даже порывался (в мыслях) заложить
единственный свой домишко, доставшийся по наследству, только б
наводящие тоску ловцы зеркальных отражений не оббивали его порог и не
усугубляли и без того малорадостное положение вещей.
Рэддоку оставалось докурить пол-сигары. После он намеревался
закрыть магазин ввиду достаточно позднего часа, и удалиться наверх,
чтобы пролежать без сна в постели до завтрашнего утра, не открывая
никому, будь это даже посланники Смерти. Hо эти планы пошли прахом,
лишь только на крыльце "Смешных ужасов" внезапно, незаметно для
отвлекшегося от созерцания дождливой улицы Рэддока, возник
возмутительно нормальный малый, именем которого было доктор Джонс - по
некоей причине никто не знал настоящего имени психиатра, и к его до
идиотизма простой фамилии навсегда приклеилось название его профессии.
Он вошел в лавку, шумно шмыгнул носом и так же шумно сложил
необъятный темно-желтый зонт. Рэддок, встрепенувшийся еще при звуке
открывающейся двери, теперь с нехорошей пустотой в желудке наблюдал за
действиями своего лечащего врача.
- Добрый вечер, Рэддок! - провозгласил доктор Джонс и улыбнулся
как бы иронической улыбкой. - А что это вы ко мне уже три недели носа
не кажете? Hекоторым образом, это нарушение предписанного режима
наблюдения!
И тут-то обмерший хозяин магазинчика припомнил, что пропустил уже
три проверки, какие, для удобства доктора и меньшей травмы психики
больного, прикрывались посиделками за гнусной бурдой, именуемой
"кофе", на веранде желтого дома психиатра.
Тот тем временем продолжал, подходя ближе, и как бы насмешливо
буравя Рэддока взором:
- Я мог бы понять пропуск одного вашего посещения - мало ли,
может, вам нездоровиться. Два пропущенных посещения - еще вполне
простительны, я мог бы подумать, что вы все еще больны. Hо три... И вы
даже не позвонили, чтобы предупредить меня, - тут доктор Джонс как бы
сокрушенно покачал головой. Чувствовавший себя как никогда плохо, ибо
хуже Ангела Ада с мешком свежеусопших душ за плечами для него мог быть
только полный решимости возвратить его в лечебницу психиатр, Рэддок с
безнадежно опоздавшим изумлением обнаружил, что его язык, взяв на себя
