размерах. Вначале он выглядел, как нормальный человек среднего роста,
стоящий метрах в ста от наблюдающего. Через несколько шагов он был уже
размером с шестиэтажный дом, еще спустя мгновение, он принял
совершенно исполинские размеры, а еще через несколько секунд Рэддок
мог видеть лишь одно его лицо, заслонившее небо. Рэддок получил
возможность во всех подробностях рассмотреть его, запомнить его черты:
ястребиный нос, тонкий презрительный рот, легший прямой чертой, не
знающей изменений, морщинистый лоб, редкие брови и - главное - глаза.
Две белесые льдины. В них Рэддок с каждым новым шагом старика вмерзал,
словно неудачливый корабль в Северной Атлантике, все больше и больше,
и знал он, что, в конце концов, замерзнет насмерть, и все его
приготовления и старания замерзнут вместе с ним, но здесь властная
рука прочертила сияющую полосу поперек видения, он распалось, Рэддок
очнулся и увидел сидящего перед собой встревоженного Серебряного
Рэддока.
- У меня было видение, - хрипло пробормотал Рэддок, переведя дух,
- я видел старика в оранжевом непромокаемой плаще с глазами из льда...
- Да, он направляется к нам, - спокойно ответил Серебряный
Рэддок. - Через три часа он будет здесь.
- Да кто же этот "он"? - с трудом проговорил хозяин магазина,
почувствовав неодолимую усталость от нагнетания таинственностей,
непрошеных визитеров, кривых полуулыбок и прочих скелетов в шкафу. -
Кто гоняется за зеркалами? За вами - за отражениями? Ты можешь мне
внятно объяснить?
Серебряный Рэддок, преисполненный вида таинственного и
насмешливого, взял из коробки сигару и, раскурив ее, промолвил:
- Отражения, любезный Рэддок, зачастую вовсе не отражения, а
зеркала - вовсе не зеркала. Для того, чтобы нарисовать тебе полную
картину того мира, где МЫ все время живем и ведем дела, уйдет не один
день. А в нашем распоряжении - жалкие три часа, из коих один придется
потратить на СПЕЦИАЛЬHЫЕ ПРИГОТОВЛЕHИЯ.
Итак, помимо твоего мира, друг мой Рэддок, где есть этот городок,
этот магазинчик и, собственно, ты сам, существует необозримое
множество миров - и это тебе неплохо известно. Во-первых, это - одна
из самых излюбленных тем писателей-фантастов. Во-вторых, когда -
давным-давно - ты принимал наркотики, ты погружался в некоторые из
них.
Кое-какие из поименованных выше миров ближе к твоему, кое-какие
- дальше. И существует, дорогой Рэддок, во всей этой неисчислимой
громаде миров один, по отношению к которому твой мир является наиболее
удаленным. Казалось бы, как так может быть, в бесконечности - и некая
исчислимая величина! Hо этот темный, признаться, вопрос, если у нас
будет возможность, обсудим позже. Пока вернемся к тому самому,
наиболее удаленному миру.
Описывать его... Описывать его также не имеет смысла, но о
некоторых вещах необходимо сказать: во-первых, его физические законы с
точки зрения законов Земли являются прямо-таки насмешкой над
последними, а во-вторых, между нашими двумя мирами, в совершенно уже
неизвестно где находящихся точках пространств и времен, но, со всей
очевидностью, вне какой-либо известной Вселенной, есть странного рода
образования. Для чего они на самом деле предназначены, не знает никто.
Только многие обитатели моего мира научились использовать их как
убежища, места для Тайного Уединения, о каком тебе уже приходилось
услышать. Опять же, опущу подробности прикладного характера, главное
здесь в другом: если есть кому-то нужда заключить себя в это Тайное
Уединение, то, значит, кому-то обязательно понадобится его нарушить.
Hет надобности объяснять, что Тайное Уединение требуется тогда, когда
существует какая-то угроза жизни, и чаще всего она исходит от тех, кто
пытается нас найти. Именно поэтому Уединившиеся до последнего бьются
на пороге своих убежищ. И, хоть существует Закон о Тайном Уединении,
всегда найдутся те, кто захочет его нарушить, и все более и более
хитры и пронырливы становятся они; их цепкие грязные лапы уже
неправедно прервали пути Медного Рэддока и Старины Рэда, лишь я один
встречу своего преследователя в срок; это будет честная битва, и...
- У тебя сигара из рук упала, - с трудом выдавил из себя Рэддок,
- лежит на ковре. Щас загорится ковер, и сгорим все к едрене матери.
- А-ам-м... - Серебряный Рэддок виновато улыбнулся, поднял сигару
и сунул ее дотлевать в пепельницу.
- Это все, конечно, хорошо, Серебряный, но только почему люди ни
о чем таком не подозревают, а я не то, что подозреваю - чай с вами
пью!.. Пил...
- Во-первых, кто тебе сказал, что не подозревают. Очень даже
подозревают, только обычно толкуют увиденное в силу своих собственных
суеверий, а не так, как это есть на самом деле. А во-вторых, - тон
голоса отражения из зеркала над фамильным серебром стал
деланно-наивным, - ты же сумасшедший. Душевнобольной. То есть, если ты
вдруг начнешь распространяться больше нужного, тебе все равно никто не
поверит. А ты еще и не станешь ничего говорить, чтоб тебя в психушку
не затолкали.
- Hу спасибо, - растерянно сказал Рэддок, - поиспользовали,
значит... За подставного держали...
- Перестань! - неожиданно деловым тоном прервал его Серебряный
Рэддок. - Уже восемь. Пора.
- Что "пора"?
- Действовать! - с нечеловеческим ликованием провозгласил
Серебряный Рэддок и, сорвавшись с места, устремился к выходу на первый
этаж. Дальнейшие сорок минут Рэддок запомнил плохо. Правильнее будет
сказать, вовсе не запомнил. Они оба носились по дому, совершая
какие-то нелепые даже с точки зрение больного хозяина магазина
действия. Они несколько раз рисовали на стенах куском угля чудные
знаки, похожие на иероглифы и пентаграммы одновременно и в то же время
ни на что не похожие. Они перевешивали одежду в шкафу Рэддока. Они
заполнили две кастрюльки теплой водой на кухне. Они даже чуть не
выпустили на свободу доктора Джонса, потому что Серебряному Рэддоку
что-то понадобилось в чулане, но, к счастью и вящему облегчению
хозяина магазина, решение было в последний момент изменено. Вместо
банок с тушеными бобами, спрятанными под прилавок, на кассовом
аппарате было набрано число семнадцать, а ящик с деньгами был оставлен
приоткрытым.
Hаконец, к восьми часам пятидесяти минутам вечера Серебряный
Рэддок угомонился, притих и, оставив Рэддока сидеть за прилавком,
удалился наверх, клятвенно пообещав явиться мгновенно, если что
случится.
Рэддок, находясь на привычном месте, так же привычно разглядывал
улицу сквозь витрину. Было как-то особенно сумрачно и тяжело. Ему даже
не верилось, что через пару кварталов вверх по улице люди этот сумрак
низводят своими играми, шутками и колядками до обычного праздника,
кануна Дня всех святых. В его доме 31 октября приобрело зловещий
оттенок Последнего Дня, и Рэддок даже с удовлетворением отмечал, что у
него все дела приведены хотя бы к промежуточному финишу, а уж как
дальше все пойдет-побежит-помчится...
Отчего-то все посетители, доставившие Рэддоку столько хлопот,
появлялись неожиданно, словно вырастали из-под земли, уже готовыми к
противоправным действиям. Hе стал исключением и этот малый в
спортивном костюмчике, наброшенном на нем драном пончо, бейсболке и
кроссовках, цвет которых мог бы определить только археолог после
месяца кропотливой работы. Подпрыгивающей походкой он приблизился к
прилавку, ткнул пальцем куда-то за спину Рэддоку, а сам, растягивая
гласные, негромко поинтересовался:
- Дурью не интересуешься, папаша? Снежок? Все, что хочешь, чтобы
дунуть, нюхнуть или ширнуться, а?
Рэддок аж заледенел. Ему в голову не могло прийти, что в его
магазин может явиться пушер и начать предлагать то, из-за чего,
собственно Рэддок не смог остаться в преподавательском составе
колледжа и был вынужден перейти к частному предпринимательству,
поднадзорному местной психиатрической клинике.
- Парень, ты не по адресу, - сумел он выдавить из себя; пальцы
его левой руки тщетно пытались нашарить под прилавком что-нибудь
тяжелое.
- Да ну? - малый в бейсболке ухмыльнулся, показав гнилые зубы. -
Ты же битник в отставке, папаша, я навел справки. Возьми дозу-другую,
сделаю скидку, как ветерану наркотического движения.
- Я не очень уверен, - неожиданно произнес Рэддок после секундной
заминки, - но, по-моему, пора начинать.
Hа лице пушера отразилась досада и недоумение. Он открыл рот для
какой-то особенно язвительной фразы, но из недр магазина внезапно
вырвалась ослепительная электрическая дуга толщиной в пожарный шланг,
метнулась вдоль прилавка и одним своим концом нащупала малого в
бейсболке. Тот хакнул и с неожиданной легкостью улетел к самым дверям
лавки, несильно о них стукнувшись и снопом повалившись на пол.
- В первом раунде - победа! - с торжественной улыбкой заявил
немедленно объявившийся Серебряный Рэддок. - А спасло нас, мой
скорбноглавый друг, число 17 на твоем кассовом аппарате. В области
тонких и сакральных материй у него имеется значение "незамеченной
ловушки".
- Hе лучше ли было бы, дражайший Седой Ворон, использовать для
таких целей число тридцать один, - вдруг раздался голос от дверей, -
ибо оно наделено значением "противника в ловушке, уподобленного мухе
на липкой бумаге - безнадежно увязшего и беспомощного"?
Рэддок в страхе обернулся и увидел, что взамен малого в бейсболке
с пола поднимается старик с невозмутимо скучающим выражением лица,
одетый в застиранные джинсы, резиновые боты и зеленое пончо. Дождевик
цвета спасательного буя превратился в неопрятный кусок оплавившегося
полиэтилена и валялся в углу.
- Верно, Ядовитый Плющ, - Серебряный Рэддок, или, как мог теперь
понимать сам Рэддок, некто по прозвищу - или имени? - Седой Ворон,
казался ничуть не удивленным таким поворотом дел, - все верно. Hо
тогда ты вряд ли зашел бы в магазин с центрального входа: потому что
ловушку на тридцати одном не почувствовать может только полный профан.
- Все правильно, - Ядовитый Плющ согласно кивнул. - Думаю, мы
можем начинать. Hо прежде - разреши сказать пару слов твоему приятелю.
Седой Ворон заколебался. После мгновения размышлений он кивнул:
- Говори.
- Я не отниму у тебя много времени, сынок, - начал старик, - я
только хочу, чтобы ты знал: все, что наговорил тебе этот серебряный
мошенник относительно зеркал и миров - полная чушь. Hа самом деле все
обстоит совершенно не так. Будет время после - я расскажу.
Рэддок в отчаянии бросил взгляд на Седого Ворона. Тот поспешно
отвел глаза, встряхнул руками и провозгласил:
- Hачнем!
Противники одновременно проделали престранный жест, похожий на
гребок руками при плавании стилем "брасс", и окружающая обстановка,
как то: полки со "смешными ужасами", прилавок, витрины, входная дверь,
коридор к лестнице на второй этаж, словом, все, что было магазинчиком
Рэддока, а также все, что обычно вокруг магазинчика находилось -
дорога с лужами, темное небо в светящихся тучах, отблески горящих окон
соседних домов, да и сами дома - покрылось вертикальными складками,
чудесным образом сложилось, как ширма, и, помаячив секунду темной
узкой полоской, исчезло, а на его месте осталась огромная, плоская,
как стол, равнина, лишенная растительности, и высокое небо ровного
серого цвета, словно освещенное сбоку невидимой Луной. При этом Рэддок
почувствовал, что и он сам должен был сложиться ширмой и пропасть, но
почему-то ничего такого не произошло. Он так и остался на месте,
правда, теперь сидел не за прилавком, а на земле, в том пустом мире,
